Лана Муар - Новогодняя аллергия

– Дай слово! – рычу я.

– Я свое слово держу, Дэн. Зажги этот блядюжник!

В моем понимании стриптиз танцуют девушки для меня. А не я. Не пойми для кого. Хотя второй раз повторять эту часть ночи я не стану даже за миллион. Кума с издевкой смотрит на мои кривляния и уворачивается от снятых вещей, которые летят строго в его наглую рожу. Цинично засовывает мне в трусы сто баксов – единственное, что я «заработал», – и машет слезать со сцены.

– Погнали дальше, братка. – кричит он, возвращая мне шмотки. – Тут твоя жопа не в почете. Видимо не докачался.

Кума показывает на соседний шест, где крутится парень лет двадцати пяти. В его трусах нет свободного места от денег. Купюры валяются прямо на сцене, скомканные сотки, двадцатки… И этот дождь не прекращается. Я зло матерюсь, ведь по всем показателям этот выпендрежник просто задохлик по сравнению со мной.

– Учись, Дэн. – Кума толкает меня в сторону выхода, – Жопой крутить тоже надо уметь.

– Заткнись!

– Мог бы и поблагодарить… Сотку только я тебе запихнул. – он замирает, словно что-то забыл, – А нет. Я был вообще единственный, кто оценил твои пируэты.

– Заглохни!

– Не переживай. Сейчас поедем туда, где ты сможешь выпустить пар и резко поднять настроение.

Кума сдает маски, забирает наши телефоны, а я ловлю себя на мысли, что у меня начинает дергаться глаз. С каждым часом его «предложения» вдавливают меня в дерьмо по самую макушку. Я начинаю считать минуты до своего освобождения пока долбаный лимузин везет нас загород.

Мне не нравится место, куда мы приехали. Самая задница города, спрятанная среди каких-то промышленных ангаров. Но Кума уверенно идет к одному из них.

– Не отставай. Будешь тянуть время и все, что было до этого, покажется тебе цветочками.

Нас встречает пара бритоголовых чуваков и Кума кивает на меня:

– Это он.

– Пошли. – провожатые открывают толстую стальную дверь и ведут нас по каким-то лабиринтам, уходящим под землю.

В нос начинает бить усиливающийся запах пота, слышно рев толпы и выкрики, усиленные микрофоном. Разобрать слова в какофонии отражающихся от стен звуков нереально. Я успеваю уловить лишь одно – «Раунд!», и нас вталкивают в небольшую комнатку. Яйцеголовые братки выдают мне шлем с решеткой напротив лица и перчатки.

– Переодевайся. – командует один, – Лайм уже готовится.

– Давай, не тяни, Дэн. – подгоняет Кума, стягивая с меня полушубок. – Сейчас отыграешься за все.

– Это что за место? – спрашиваю его я.

– Подпольные бои, брат. Сейчас выйдешь, хлебальник Лайму свернешь, парок выпустишь. Дай, кстати, пару соток. Поставлю на тебя.

Я достаю кошелек, протягиваю ему всю наличку, которая у меня есть.

– Ставь, сученок! И представляй, что на месте Лайма ты!

– Во! Правильно! Настраивайся! – подбадривает Кума, помогая застегнуть шлем и натянуть перчатки, которые мне малы.

Бритые молча смотрят на наши приготовления и деньги, брошенные на скамейку.

– Ставки принимаете? – спрашивает Кума.

– Ну… – тянет один.

– Все. На Лайма. – кивает он на купюры. – Дэн, это лишний повод, чтобы ты не филонил.

– Не на того поставил, Кума. – рычу я, накачиваясь злостью.

– Пошли.

Бритые открывают дверь, и мы снова идем. Короткий коридор, за которым огромная комната-зал. Перед нами расступаются и Кума приподнимает верхний канат.

– Дамы и господа! И финальный бой сегодняшнего дня! Снегур против Лайма! – орет рефери в микрофон, и толпа начинает гудеть, словно пчелиный рой.

– Давай, Дэн, не подкачай. – улыбается Кума.

– В правом углу наш претендент, Сне-е-е-е-гу-у-ур!

– Просрал деньги в пустоту! – кричу я Куме, перелезая через канаты.

– В левом, наша чемпионка – Ла-а-айм! – рефери едва слышно через одобрительный ор и свист.

– Чемпионка? – переспрашиваю я и Кума кивает, – Я не бью женщин, Кума. Ты знаешь. Это мой принцип.

– Твой принцип против твоей свободы. – ухмыляется он в ответ и хлопает по плечу, – Иди, выпусти пар, Дэн!

Я разворачиваюсь лицом к разминающейся девушке. Половую принадлежность можно определить только по выдающимся формам груди, а остальное… Лысая черепушка и комплекция хорошего вдвшника. И судя по ее движениям, чемпионкой ее называют не зря. Но я не бью женщин… Никогда. Ни при какой ситуации. Даже если это стоит нескольких часов моей жизни.

Кума садится на единственный свободный стул в первом ряду и поднимает вверх сжатый кулак. Я отрицательно мотаю головой – ни за что! Вытерпел двадцать часов его садизма на грани фантастики – вытерплю и этот цитрусовый комок гипертрофированной агрессии. Рефери что-то вещает про запрещенные удары, но мне на них плевать. Я уже знаю, что солью бой и просчитываю сколько протяну в защите.

– Двенадцать раундов по пять минут. Перерывы по минуте. – судья смотрит мне в глаза, чтобы убедиться, что я его усышал.

– Двенадцать по пять… – повторяю я и зло шепчу, – Хер ты увидишь, как я падаю, Кума…

– Что?

– Это я себе.

– Если готов, подойди и поприветствуй противника.

Резко дергаю головой из стороны в сторону, пару раз хлопаю по шлему, проверяя, как он держится, и иду в центр ринга. Жму руку в перчатке… Гонг…

Я практически ничего не слышу, кроме своего надсадного дыхания и бухающей крови в висках. Прижав локти к ноющим ребрам и наклонившись немного вперед, отсчитываю обратное время до гонга. Лайм хреначит меня седьмой раунд так, словно она паровой молот, а не человек. Каждые ее удар, хлесткий, точно выверенный, находит малейшую брешь в моей защите, и я лично убеждаюсь в том, что она чемпионка по праву. Первые пять минут она просто проверяла меня, делала пробные атаки, быстро уходя с линии возможного контрудара. После гонга на ее лице возникло удивление и минуту перерыва она смотрит на меня из своего угла, думая, что я задумал какую-то хитрость. Второй раунд. Я снова в глухой защите, Лайм начинает давить. Осторожно, опасливо косится на мои кулаки, которыми я закрываю голову, и уходя на перерыв вижу, как она проводит ребром ладони по горлу и хищно улыбается. Кума подходит к канатам и орет, чтобы я насрал на свои принципы и навалял этой овце. Я снова мотаю головой и встаю, услышав гонг.

Ад. Это кромешный ад. Лайм поняла, какой противник ей достался, и вымещает свою злость, используя меня, как грушу в тренировочном зале. Одиночные удары, связки, снова одиночные… Что-то я успеваю заблокировать, но начинаю пропускать. Сперва один, потом второй – это путь в один конец. Но до него, как до Китая раком.

К десятому раунду все мое тело представляет одну сплошную боль. Лайм удар за ударом бьет мне в плечо. В одну и ту же точку. Раз за разом. Она бесится, что я еще стою, и эта злость для нее, как второе дыхание. Удары становятся невыносимыми, и я чувствую, что еще немного и рука, забитая до невозможности, просто упадет плетью, открывая голову. Кума уже орет во все горло, вцепившись руками в канат. Но я упорно отказываюсь сделать хотя бы один удар. Гонг… Минута… Я хочу сдохнуть…