Неустановленный автор - Рандиана, или Похотиада

Мы вернулись в дом отобедать, и миссис Ливсон стала расспрашивать о результатах нашего утреннего предприятия. Мы сказали, что все было очень неплохо, и я между делом намекнул ей, что предпочел бы посмотреть округу, поскольку охотник я никудышный и для меня вполне достаточно утренней охоты. Она, ни минуты не колеблясь, согласилась быть моим проводником, и мы, взяв двух лошадей из конюшни, отправились в путь.

Мы проехали не менее пятнадцати миль, и хотя мои попытки доверительного сближения были крайне осторожными, я уже понимал, что между нами стена, преодолеть, которую, возможно, не удастся.

Если в разговоре появлялся хоть малейший намек на двусмысленность, на ее щечках появлялся румянец, а взгляд сверкающих глаз устремлялся прямо на меня – внимательный, изучающий и недоуменный, словно она спрашивала: «Или мои уши обманывают меня, или вы хотите меня оскорбить?»

«Черт возьми, Джеймс Сминтон, – подумал я, – наконец-то тебе достался противник, равный тебе во всем». Но все же какой-то внутренний голос не переставал нашептывать: «Испытай-ка действие своего бальзама, попробуй всего несколько капелек». Но возможности, увы, не предоставлялось. Когда мы легким галопом направлялись по широкой, усыпанной гравием дорожке к центральной лужайке перед домом, ее лицо разрумянилось от верховой езды, да и мое тоже раскраснелось, но не от езды, а от желания, которое, как я узнал утром, можно, оказывается, удовлетворить и не покидая пределов особняка.

Перед домом нас встретил Дево.

– Ну, – спросил он меня приглушенным голосом, помогая миссис Ливсон спешиться, – как наше пари?

– К черту пари! – сказал я. – Давай забудем о нем, и я отдам обещанные двенадцать дюжин бутылок.

Он рассмеялся и сказал, что возьмет только сто сорок три бутылки, а одну оставит мне, чтобы я напился и утопил в вине свое разочарование.

В ту ночь Ханна не пришла ко мне, хотя и обещала. Погода, однако, продолжала оставаться столь жаркой, что я в некотором смысле был даже рад ее отсутствию. Она появилась только часа в четыре утра – чтобы разбудить неутомимых охотников. Но Ливсон к этому времени уже встал и вошел ко мне в спальню одетый – в рубашке и брюках, а потому, когда ничего не подозревавшая Ханна тихонько приоткрыла дверь в мою комнату, то, к своему ужасу, увидела там хозяина, горячо убеждавшего меня присоединиться к компании.

– Ты что это себе позволяешь, дерзкая девчонка – входишь в комнату джентльмена без стука?!

Я немедленно встал на защиту Ханны и сказал Ливсону, что я так крепко сплю, что меня нужно пушками будить, и тут же поведал ему, с какими трудностями девушка столкнулась в предыдущую ночь.

– Мистер Дево уже встал, так что можешь его не будить. А госпоже кофе пока не носи – она спит беспробудным сном. Так значит вы, Сминтон, не пойдете с нами?

– Только не сегодня, старина. Я чертовски устал и хочу спать.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Надеюсь, мы и без вас управимся.

Вскоре я услышал, как оба славных охотника уходят из дома. Поначалу я пытался уснуть, но это оказалось невозможным, потому что спать с торчащим членом чертовски неудобно. Сначала меня возбудил приход Ханны, а теперь меня смущала мысль о том, что всего лишь в нескольких ярдах от меня лежит хозяйка дома, хотя доступ к ней был столь же невозможным, как если бы она находилась на полюсе за сотни миль от меня.

К счастью, на выручку мне пришла старинная пословица, гласящая: «Смелость города берет», поэтому я тихонько поднялся и, подойдя к двери, приоткрыл ее – не потому, что у меня созрел какой-то план, а только для того, чтобы узнать, нет ли у меня хотя бы призрачного шанса.

Как я уже говорил, моя комната находилась прямо напротив спальни хозяев. Представьте мою радость, когда я увидел, что хозяин – я полагаю, по небрежности – оставил дверь в спальню приоткрытой. Крадучись и беззвучно, как кот, я пересек коридор и осторожно, дюйм за дюймом начал открывать дверь все больше и больше. Затем я просунул внутрь голову.

На кровати, укрытая одной лишь простыней, скрывавшей ее великолепную фигуру, лежала женщина, овладеть которой я страстно желал. Однако, зная, что она неприступна и ее чистота исключает традиционную прелюдию к полноценному соитию, я решил предпринять попытку иного рода.

Опустившись на четвереньки, я подполз к кровати и, осторожно приподняв простыню, увидел обнаженную женщину – женщину, которую я столь страстно желал: она, как и я, спала с задранной под мышки ночной рубашкой. Ноги ее были соблазнительно раскинуты, и я, не в силах противиться своему желанию, тихонько приблизился лицом к ее маленькой привлекательной вагине, торчащие губки которой так и просились на поцелуй.

Дюйм за дюймом, не допуская никаких неосторожных движений, которые могли бы спугнуть или разбудить мою спящую красавицу, я просунул голову к месту соединения ее раскинутых ног. Правда, один раз она все же пошевелилась и, протянув руку к моему лицу, пробормотала:

– Джордж, подожди до утра!

Но поскольку я не шелохнулся, она снова задремала.

Наконец, я занял удобное положение и, высунув язык, слегка прикоснулся им к этим губкам. Я ощутил слабое подрагивание, но поскольку объяснялось оно естественным эффектом электробиологии, я понял, что она еще не проснулась. Тогда я прикоснулся к губам еще раз, чуть сильнее, а в следующее мгновение резко повел языком вверх и коснулся клитора. Она тут же проснулась.

– Джордж, дорогой, как давно ты этого не делал. Ах ты, собака, ты ведь не делал этого с самого нашего медового месяца!

Я снова принялся орудовать языком, раздвигая ее великолепные бедра (хотя на самом деле раздвигать их не было нужды, потому что она сама раздвинула ноги насколько могла), пока не почувствовал, что мой язык вошел внутрь до предела, и по быстрым судорожным движениям ее ягодиц догадался, что если я не извлеку его, она без сомнения тут же кончит.

Весь во власти возбуждения, я пробормотал: «Моя дорогая», и она, услышав незнакомый голос, резко сбросила с себя простыню и сделала попытку разглядеть, кто же это. Вероятно, она сразу же поняла, что это не ее муж, потому что, положив руки мне на голову, низким голосом, в котором слышались и мука, и наслаждение, сказала:

– Кто вы? Как вы посмели?

Но дело зашло уже слишком далеко, и исправить положение было невозможно. Точнее сказать – у нее на это не было сил. Вероятно, она поняла это, потому что продолжала двигать попкой, и движения эти становились все более и более интенсивными. Я больше не мог этого вынести и, убрав язык, взглянул на нее.

– Я догадалась, что это вы, мистер Сминтон. То, что вы делаете, – очень дурно, но теперь назад пути нет, и нам нужно с этим покончить. Я не могу ждать, – притянув меня на себя, она направила мой член в свое хорошо смазанное устье, наполненное также и моей слюной. После нескольких быстрых движений – двух сильных толчков и полудюжины выгибаний – мы оба кончили одновременно.