Эрика Йонг - Сердце Сапфо

АФРОДИТА: Ты вызываешь у меня отвращение.

— Родопис просила меня прийти к тебе, сестра. Она сказала, чтобы я помог тебе всем, что будет в моих силах.

— Ну и ну, какие перемены!

— Ты недооцениваешь Родопис, Сапфо. Она повзрослела. Она уже больше не та Родопис, которую мы знали в Навкратисе. Теперь она порядочная женщина. Я думаю — сказывается мое влияние.

— Она явно выросла, — сказалая. — Вернее, раздалась.

— Это, наверно, после родов. Беременность не пошла ей на пользу. Со временем она станет прежней. Я уверен.

Я посмотрела на брата. Неужели боги отдали все мозги женщинам, а мужчинам не оставили ничего? Или, может быть, весь ум у них выходит через фаллос? Нет. Алкей был умен. Эзоп был умен. Даже Хирон был умен. Только вот мой брат весь свой ум пустил коту под хвост.

— Давай не будем говорить о твоей законной жене и о ребенке, которого она выкупила у какой-то рабыни, а сделала вид, что это плод ее нечистого чрева.

— Сапфо, это мой собственный любимый сын.

— Не хочу тебе лгать, Харакс. Честность добра. Это единственная известная нам доброта. Я буду чтить моего племянника, каким бы способом Родопис им ни обзавелась. Он моя родня. Как и ты. Ты знаешь, зачем я тебя вызвала?

— Нет.

— Давай вспомним твое рабство в Навкратисе много лет назад. Ты обещал быть моим вечным должником и, когда придет время, вернуть долг. Ты сдержишь слово или умрешь и отправишься прямиком в темную яму вместе с другими предателями?

Харакс смотрел на меня с недоумением. Но прошлое постепенно вернулось к нему. Мнемозина, богиня памяти, его таки нашла.

— Я помню, сестра. И что ты просишь?

— Отвези мою ученицу Дику в Митилену. Сделай это тайно. Никому не говори — даже твоей жене Родопис. Ты можешь это сделать?

— А если она начнет спрашивать?

— Будь сильным. Молчи. Сохрани хоть одну тайну в своей жизни. Ты мужчина или нет?

— Конечно, я мужчина!

— Тогда сделай хоть раз что-нибудь, не спрашивая ее разрешения. Я ведь была твоей сестрой еще до того, как она стала твоей женой. Помнишь, как мы играли в Эресе, когда были маленькие? Помнишь, у нас была такая игра: вот придут афиняне и обратят нас в рабство?

Харакс опустил голову. Он не мог смотреть мне в глаза.

— Помню, сестра.

— Тогда ради нашей преданности друг другу, нашего родства, ради всех богов отвези эту девушку к Артемисии, не говоря ничего Родопис.

— Хорошо, Сапфо.

— Ты клянешься священной честью нашего отца?

— Клянусь, Сапфо.

— Ты клянешься памятью нашей возлюбленной матери?

— Клянусь, сестра.

— Ты клянешься счастливой жизнью следующих поколений?

— Клянусь, Сапфо.

— Тогда вот что ты должен сделать.

После этого я подробно объяснила ему, как он должен доставить Дику в Митилену к Артемисии и заплатить за очищение ее чрева. Харакс смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Женские таинства несколько стесняли его. Он знал про Артемисию, но, естественно, никогда не бывал в ее внутреннем святилище, не искал ее совета и, как и многие мужчины считал ее ведьмой вроде Цирцеи.

Я догадалась, что у него на уме, благо задача эта была нетрудная.

— Она не ведьма, брат. Она просто жадная женщина, разбогатевшая на отчаянии других женщин. Она тебя не укусит.

— Я ее не боюсь, — возмутился он.

— Точно так же, как и своей жены, — улыбнулась я.

— Сапфо… не издевайся надо мной.

— Я разве издевалась над тобой, когда ты добровольно продался в рабство? Вроде бы нет. Но, я вижу, это ничему тебя не научило. Ты всегда будешь чьим-нибудь рабом… Если не врага, то какой-нибудь женщины. Ну же, Харакс, твоя добрая сестренка Сапфо спасет тебя.

Я обняла его и нежно поцеловала. Харакс уронил слезу, но тут же быстро отер уголок глаза.

— Ах, Сапфо, как я смогу тебя отблагодарить?

— Ты прекрасно знаешь как. Дай мне мою законную долю урожая. Пришли мне те оболы, что задолжал. Дай мне справедливый расчет. Разве я торговалась, когда освобождала тебя в Египте?

— Но Родопис говорит, что это она сохранила нашу виноторговлю, а потому ей причитается львиная доля! Она все тратит и тратит! Мне никогда на нее не хватает!

— Львиную долю! Жаль, нет здесь Эзопа — он бы сочинил из этого хорошую притчу. А ты? Кто ты — лев или мышь? Неужели ты променяешь сестру на свою шлюху? Многие мужчины так и поступали, но я думала, у тебя больше благородства. Теперь я вижу, что ошибалась.

Вид у Харакса был смущенный. Он разрывался между честью семьи и страхом перед Родопис. Я так хорошо знала его. Я видела эти терзания на его лице.

— Иди, Харакс, и больше никогда не появляйся у моих дверей! Я вижу: ты не сын Скамандронима и не дочь старшей Клеиды. Видно, тебя подменили! Мой настоящий брат никогда бы не променял родную сестру на шлюху!

Я резко повернулась и пошла прочь.

И тут я услышала рыдания Харакса. Он издавал громкие сдавленные всхлипы. Потом впал в неистовство. А потом он набросился на меня:

— Ты меня оскорбляешь! Ты унижаешь меня! Ты всегда высмеивала мои страсти! Родопис хотя бы искренно меня любит!

— Если ты не чувствуешь разницы между верностью сестры и жадностью шлюхи, то мне тебя жаль. Ступай!

«И будь ты проклят, — пробормотала я себе под нос, — Рожденный дураком так дураком и останется».

Я уже строила новый план. Я сама отвезу Дику к Артемисии. Я не сомневалась, что Артемисия извлечет выгоду из этой беременности. Она либо прервет ее за золото, либо продаст ребенка за хорошие деньги. Она умела обделывать такие делишки. Артемисия жирела на страхах женщин, как Родопис — на страхах мужчин. Зачем мне нужны Харакс или Родопис?! Я все устрою сама. После этого я распущу свою школу и отправлюсь на поиски Алкея, Эзопа и Праксинои — моей настоящей родни. Я уже продумала этот план, когда вернулся Харакс. Он упал на колени и поцеловал подол моего хитона.

— Сапфо… ты права. Я сделаю, что ты просишь.

— Будь добр с девочкой. Она потрясена. Обещаешь?

— Клянусь жизнью моего сына.

И он отправился в Митилену с Дикой, а я молилась Афродите, чтобы его воля не ослабела, когда он увидит свою законную жену-стерву.

«Почему мужчины такие слабаки?» — спрашивала я себя, выпутываясь из этой непростой ситуации.

Почему боги вложили всю силу в мужские фаллосы? Почему они не могут ясно мыслить, когда ими командует женщина? В чем смысл этого безумия — вожделение? Зачем оно нам? Почему оно так искажает мир?

Из-за вожделения Елены вспыхнула Троянская война. Из-за вожделения Одиссей потерял своих людей. Из-за вожделения Деметра по полгода не видит своей дочери. Ничем не сдерживаемое вожделение слишком часто сотрясало мир, из-за него матери слишком часто не дожидались своих сыновей. Почему так?

АФРОДИТА: Потому что мой папочка такой неистовый. Знай, когда я правила миром вместе с Деметрой, Гестией, Герой и даже великой Геей и другими богинями, было гораздо спокойнее. А потом пришел Зевс со своим неугомонным вожделением, и на земле снова воцарился хаос.