Элизабет МАКНЕЙЛ - 9 1/2 weeks

приковал меня и избил? Какая разница -

мастурбировать перед ним или отдаваться ему тем или иным способом? Это

доставляет ему удовольствие? Нет, нет: от

одной мысли о том, чтобы он смотрел, как я ласкаю себя, я начинаю скрипеть

зубами и дрожать всем телом.

Лет девять тому назад одна подруга рассказала мне, как она и ее любовник

мастурбировали на глазах друг друга.

Им это очень нравилось.

"Не переживай, - сказала она, видя, что я краснею (я не могла скрыть

отвращения). - Это просто предубеждение. У

каждого есть предубеждения. Я, например, терпеть не могу, чтоб мужчина лизал мне

ухо, у меня мурашки по коже от этого

бегают". - И она рассмеялась.

Я громко говорю:

- Предубеждение, предубеждение.

Внезапно слово теряет абстрактность: это точное название, грозное, как

труп, болтающийся на виселице на

рыночной площади.

Отворяется дверь: вот он и вернулся.

Он зажигает лампу у изголовья, одевает мне на руку часы и говорит:

- Ты начала очень рано заниматься онанизмом.

Я смеюсь.

- Это догадка или обвинение?

Потом:

- А как твое собрание?

Он не отвечает. Я сосредоточенно смотрю на медные ручки комода.

- Наверное, я начала в шесть лет. Сейчас не помню. Но позже, я часто это

делала. Когда уже была большой.

И я тону в каких-то длинных рассуждениях, которые мне пришли в голову в

его отсутствие - серьезных, важных -

что-то о "выборе", "предпочтении", "близости"... Потом сбиваюсь и. смотрю в

окно, старательно избегая его взгляда. Он

берет мою голову и притягивает ближе к себе. Потом говорит четко и точно:

- Я хочу, чтоб ты жила со мной, но принуждать тебя остаться не буду.

Кондиционер заработал и гудит. Я открываю рот. Он кладет палец мне на

губы.

- Между нами такие отношения: пока ты со мной, ты делаешь то, что я тебе

говорю. Пока ты со мной, - повторяет

он несколько раз (без ложного нажима), - ты делаешь то, что я тебе говорю.

Потом сердито и громко спрашивает:

- Но Боже ты мой, зачем из этого делать такую проблему? Ну, попробуй!

Хочешь, я дам тебе крем, затеню свет?

- Это единственное, на что я не могу согласиться, - говорю я, отводя

глаза. - Проси что хочешь, только не это.

Он снимает трубку, набирает на память номер, называет свой адрес и

фамилию и мой адрес и фамилию, потом

говорит:

- Через четверть часа.

Он берет самый большой из своих чемоданов в шкафу, кладет его на кровать,

открывает. Вещи, которые я принесла

к нему, разбросаны по всей квартире. Он вынимает мою одежду (она в шкафу

налево), аккуратно, не снимая с распялок,

кладет на дно. Потом приносит из других комнат шарф, авторучку, которую он мне

купил, чтоб я не брала его, книги, штук

шесть пластинок, четыре пары туфель, белье, запихнутое в ящик его секретера,

флакон Мисс Диор, который он мне купил в

прошлую субботу и который я еще не открыла.

Кухня: оттуда он возвращается с полиэтиленовой сумкой для продуктов.

Ванная: он берет мои туалетные принадлежности и бросает их в чемодан -

тот уже почти полон. Все это занимает у

него всего несколько минут.

Он отвязывает меня, растирает мне щиколотки и запястья, хотя веревка

совсем их не натерла. Снимает с меня

голубую рубашку. Он оставил мне свитер, положив его на стул. Я протягиваю руки,

и он надевает мне свитер через голову.

Потом приносит серую льняную юбку. Я так привыкла к тому, что он меня одевает,

что жду, когда он встанет на колени,

чтобы надеть ее на меня. И думаю: я же никогда ему не объясняла, что юбку я

надеваю через голову. Он думает, что юбка -

нечто вроде брюк, и надевает ее, как брюки. Потом я соображаю, что про белье он

забыл. Я же не могу выйти ночью голая

под юбкой.

Теперь он протягивает мне туфли и усаживает меня на кровать. Я протягиваю

ему одну ногу, потом другую,

наклоняюсь и смотрю, как он застегивает пряжки на туфлях. Потом он становится

сзади меня и расчесывает мне волосы.

- Я провожу тебя до такси. Если я найду еще какие-нибудь твои вещи, я их

выставлю на лестницу.

Причесывает он меня осторожно, мягкими и короткими движениями: волосы мои

легко электризуются. Я

оборачиваюсь и обхватываю его бедра руками. Он молчит. Я плачу, как маленькая.

Руки его лежат на моей голове, щетка

упала на пол.

- Такси придет с минуты на минуту, - говорит он.

И в эту минуту швейцар звонит по внутреннему телефону.

- Ты не можешь... - говорю я.

Он отвечает швейцару ровным голосом:

- Будьте так любезны, скажите ему, чтоб он подождал.

Поворачивается ко мне:

- Я думал, ты приняла решение.

Я опускаюсь перед ним на колени не для того, чтоб его удовлетворить (как

я делала столько раз), а чтобы унизить

себя, показать свою полную покорность.

- Прошу тебя. Все, что захочешь.

Как сквозь туман, я слышу, как он говорит в микрофон:

- Дайте ему пять долларов, Рей, и попросите подождать.

Он возвращается в спальню и буркает:

- Хорошо. Теперь давай.

Я ложусь, и он срывает с меня свитер. Потом снимает с правой руки кольцо,

которое досталось ему от отца, бросает

его на постель, хватает меня за горло левой рукой, а правой хлещет меня по

щекам:

- Ну-ну, посмотрим.

Он берет мою руку и сует мне в рот.

- Намочи ее, нужно, чтоб она была мокрая.

И добавляет неожиданно нежно, почти шепотом:

- Я помогу тебе, кошечка. Это так просто... Его язык у меня между ног; по

моему животу струйками течет пот. Я

даже не шевелюсь, когда он поднимает голову и кладет мою руку между моими

половыми губами; мои пальцы двигаются

туда-сюда, вверх-вниз, и очень быстро я кончаю.

- Потрясающе! - говорит он. - Мне так понравилось смотреть на тебя. Какое

у тебя было лицо! У тебя такое

удивительное выражение, когда ты кончаешь, такое удивительное! Дикое,

плотоядное, а этот широко раскрытый рот!

Он идет к выходу.

- Рей, дай ему еще пять долларов и скажи, чтоб он уезжал.

* * *

К этому я не была готова. Несколько лет тому назад я прочла Историю О.

Сначала мне было интересно, а потом,

очень быстро, интерес сменился ужасом и отвращением. В реальной жизни,

садомазохисты были зловещими типами,

которые носили черные куртки. В этой странной одежде они выглядели и смешно, и

жалко. Если бы какая-нибудь из моих

подруг сообщила мне, что после рабочего дня любовник привязывает ее к столу,

я... Впрочем, такого никогда не было. Да я

бы этому и не поверила.

* * *

Конец рабочего дня в пятницу; половина пятого. Он звонит мне на работу.

- В половине шестого будь в отеле Алгонкин, номер 312.

Один раз я там завтракала. Несколько дней тому назад, во время одного из

наших бесконечных разговоров ("давай