Роузи Кукла - Правильный выбор

Вздыхаю тяжело.

— Эх! Ну, понравиться, значит, понравиться. Ну, что же, буду нравиться!

Время не стояло на месте, и мой организм нуждался в разрядке. Потоптавшись по комнате, я стала стучать в дверь.

— Что такое? Ну, в чем дело? — Мужской грубый голос за дверью.

— Мне надо в туалет.

— Посса….. что ли? Ну, так и скажи. Терпи, сейчас Мадам позову.

Я уже топчусь, у самой двери и ели дождавшись, пока дверь откроют, выскакиваю в коридор. Мадам стоит и, усмехаясь, тому, как я, прижимая, руки между ногами топчусь, говорит.

— Иди за мной и только без глупостей. Везде люди.

Какие люди? Так и не поняла, мне не до них. За поворотом коридора она открывает заветную дверь.

— А ты, что же? Так и будешь меня сторожить? — Говорю ей потому, что она входит вместе со мной в довольно просторную туалетную комнату, прекрасно оборудованную и довольно чистую.

— Не болтай глупостей, садись.

Я бы и без нее все прекрасно справилась, но сейчас мне не до тонкостей, ели успеваю платье задрать, дергаь трусики и с размаха плюхаюсь на стульчак.

— А у вас тут и биде и кафель, зеркала. Прямо не сортир в борделе, а будуар в Версале.

— А ты не права, милая. К твоим сведениям в Версале до восемнадцатого столетия все ходили на горшки, содержимое которых выливали из окон, прямо на улицу. В то время, когда в России не только туалеты были во дворцах и каменных домах, а и бани, мыльни и все в них не меньше раза в неделю ходили и были чистыми.

Я не успеваю усомниться ее осведомленности, как к нам в гости стремительно врывается молодая девица и плюхается рядом со мной на стульчак биде, спиной к двери.

— А, новенькая! Будем знакомиться. Меня зовут Гадость, а тебя?

Она так близко со мной сидит, что даже касается коленями бедер, включила водичку и подмывается. При этом все так делает шумно и меня разглядывает беззастенчиво. Не дожидаясь ответа, вдруг резко ныряет рукой под меня и делает то, на что я не успеваю отреагировать. Ее ладонь быстро исчезает между моих ног, а горячие пальцы бесцеремонно хватают мою вульвочку. Все происходит секунду, и пока я стремительно соединяю ноги, она уже выдернула руку из–под меня и изрекает.

— Мохнатка! Я, такую, люблю!

— Ты дура! — Ору на нее и вскакиваю со спущенными трусиками. А она, перегибаясь, опять смотрит ко мне туда.

— Нет, точно, мохнатка! Я приду, ты в каком номере? Я в седьмом.

— Гадость! — Вмешивается Модам. — Пора на место.

— Ой, Мадам извините. — Пока поправляем одежду Гадость несколько раз стреляет глазами то на меня, то на нее. И уже выходя, оборачиваясь и с сожалением.

— Поздравляю, Мадам, у Вас новенькая телочка?

Мы выходим, и теперь я уже стараюсь запомнить расположение дверей. Замечаю, что она ведет меня в другую сторону. Иду за ней, молча, и только успеваю запомнить, что по коридору с одной стороны четные, а с другой не четные номера комнат. Всего в коридоре комнат шесть по обе стороны. В конце коридора мы останавливаемся перед отдельной дверью, без номера.

— Входи. — И подталкивая меня впереди себя, впихивает в будуар.

Пока я оглядываюсь, она звонит по телефону.

— Конек! Через полчаса принеси что–то перекусить слегка. Да! На двоих, ко мне. Нет! Не надо. Я сказала не надо! Ну, все, скачи.

— Это твое? — Говорю, оглядывая комнату, но такую уютную. — Точно будуар. Говорю и вижу, что ей это слышать приятно. Она прошла и красиво присела на мягкий и низкий диван, включила свет.

— Иди и садись. Нет, не там, рядом.

Секунду не решаюсь, а потом, взглянув на нее, иду, так как вижу, что она, пока я стою, всю меня с ног до головы так разглядывает, будто бы раздевает. Села с краю, ей не верю. Уж больно все перед ней тянутся, а она только распоряжается. Иди, принеси, пошла! Видимо она и есть та самая хозяйка, о которой мне успела шепнуть Талмуда, пока нас вели вместе.

— Ну и что ты придумала? Расскажи, поделись, как выбираться будешь отсюда?

— Ничего я не решила. — Говорю и вижу, как она закуривает и, откидываясь на спинку дивана, смеряет меня оценивающим взглядом. Юбка короткая и задирается так, что я вижу под ним, ее ноги в чулках, подтянутые черными резинками пояса.

Это надо же? Что за ерунда! Лето, а она в чулках, пояс! Зачем все это? Ах, да! Она же это! Не успеваю домыслить, про нее, так как она снова начинает обрабатывать зачем–то меня.

— Вообще так! Никакой у тебя мысли на этот счет нет, и не может быть. Это раз. За прошедший час, ты поняла, как тебе надо вести со мной! Это, во–вторых! И еще, теперь, ты уже хочешь знать, кто я и готова выслушать меня. Это в–третьих. Так? Так! Вот и хорошо.

Я хозяйка и все зовут меня, как ты уже догадалась, Мадам. Почему? Я думаю, что ты умная и уже обо всем догадалась. Где ты и кто я, но! Есть одно но! Что же мне делать с тобой.

— Не со мной, а с нами. — Поправляю. Потому, что опять за Катьку болит душа.

— Да, ладно тебе! О ней не беспокойся, о ней позаботились уже.

Я уже рот открыла, а она отрицательно машет ладонью.

— Все, о ней вопрос закрыт. Лучше подумай о себе.

В ее словах я услышала угрозу и потому, не давая ей эту тему развернуть, говорю.

— А, что мне о себе думать? Школу заканчиваю и поступаю, буду учиться, потом работа, семья, муж. Что еще?

— И все? Фи, как не интересно! Ты, знаешь, я в таком возрасте уже жила и дышала полной грудью.

— Это как? Расскажи? — Говорю, потому, что знаю, что мне надо ей понравиться, и лучшего средства, чем выслушать воспоминания ее, для меня нет.

— А ты хитрая! Ну, это хорошо! Женщина должна быть хитрой и при этом загадочной. Особенно для мужичков. Вот как я, к примеру! Но! Я ведь не всегда была таковой. И скажу тебе, что довольно долго жила не своей жизнью.

— Как это не своей? — Специально так говорю, что бы ее склонить к воспоминаниям о себе. Выслушать, приблизить к себе как слушателя.

— Ну, а ты? Ты считаешь, что ты живешь своей жизнью? Только откровенье, за откровенье. Идет?

— Идет. — Говорю и понимаю, что мне придется прилично выложиться, так как она не простой орешек. И мне придется не врать. Ничего не придумывать и я решаю ей рассказать все, или почти все, что думаю, что мучает. В конце, концов, говорю себе, это мой шанс и мне надо все сделать, что бы она поверила мне, почувствовала во мне желание выбраться и ее, мою Катьку вытянуть.

— Ну, и? Я слушаю тебя! Ты мне обещала и говори. — Вижу, как она не на шутку заинтересовалась.

— Вот ты говорила мне о Котяре.

— Да, говорила. А что? У тебя с ним проблемы?

— Ну, да! Все, как ты говорила. У него так, у меня все меньше. Подскажи как? Я знаю, что ты опытная в таких делах. И потом, я искала ответа, но даже Талмуда не знала, что мне сказать. А ты? Посоветуй!

— Знаешь…

— Татьяна. — Подсказываю ей свое имя.

— Нет! Ну, какая же ты Татьяна? Ты, больше похожа на Бетти. Бетти Пейдж. Та, тоже такая же сисястая.