Елизавета Дворецкая - За краем Окольного [litres]

Чье-то тело заслонило свет дверного проема. Малуша пошевелилась, как будто хотела отойти, но не могла даже встать с лежанки. Колосок на руках возился и хныкал, она безотчетно покачивала его.

Кто-то вошел, пригибаясь под низкой притолокой. В глаза Малуше бросились полудлинные светлые волосы, и сердце оборвалось. Почти как у Святослава, только те не вились. И уже сейчас, видя лишь макушку склоненной головы, Малуша поняла: не он. Не Святослав.

Но тогда кто?!

В нетерпении она встала и шагнула вперед.

В этот миг пришелец выпрямился и взглянул на нее.

Малуша вздрогнула снова. Это был не Святослав. Но это мог бы быть Святослав, родись он немного другим человеком.

Именно так она могла бы сказать, будь у нее время и охота обдумать свое впечатление. Пришелец во всем походил на Святослава, но был другим. И взгляд у него другой: приветливый, радостный, но отчасти удивленный. Он был рад ей, но видел ее впервые в жизни…

Как и она его.

– Ты кто такой? – прошептала она.

Сейчас это стало самым важным: понять, почему этот чужой человек кажется ей близким, каким мог быть только один…

Сделав несколько шагов навстречу друг другу, они остановились под оконцем: оба жаждали друг друга разглядеть. Малуша смотрела гостю в лицо, сглатывая от потрясения. Тянуло рыдать и хохотать. Зачем он так похож на Святослава? И зачем он – не Святослав!

– Ты же Мальфрид? Это ты?

Она снова вздрогнула: этим именем ее называл Святослав в тот единственный месяц, который они провели вместе. Год назад, когда они вдвоем отправились в гощение по земле Полянской, он говорил людям, что она – его жена, и приказывал называть ее Мальфрид. Это имя, родовое, полученное в честь бабки из Хольмгарда, своим звучанием возвращало Малушу в то прошлое, сладкое и горькое разом, льстило и мучило.

– Нет, – с презрением ответила она, желая ранить того, кто невольно ранил ее. – Я Малуша. А Мальфрид нету. Умерла еще год назад.

На подвижном лице пришельца отразилось такое яркое разочарование, испуг, смятение, что Малуше даже стало его жаль.

Но тут же его черты вновь ожили, а взгляд прояснился.

– Год назад та девушка, которую я ищу, точно была жива.

– Она умерла в прошлый Карачун.

– Ты почему-то говоришь мне неправду. Она была жива до начала весны. И ее отослали в лес к медведю. Я пришел за ней. То есть за тобой.

– Кто ты?

– Я твой родич. Мой отец, Тородд, сын Олава, родной брат твоей бабки, которая Мальфрид. Так что ты спокойно можешь мне довериться…

Тут его взгляд наконец соскользнул с ее лица и упал на ребенка у нее на руках.

– Великий Один, а это что?

– Константин-цесарь.

Непонимающе похлопав глазами, гость оглянулся на Князя-Медведя; тот стоял неподвижно и чутко вслушивался в их беседу.

– Ах да… – Бер сообразил, вспомнив, что дев отправляют в лес именно за чадом.

Малуша промолчала. Незачем разъяснять ему, что ее дитя – не от Князя-Медведя. На удивленно-радостный взгляд своего спасителя она отвечала настороженно-вызывающим. Она не знала, что на сей раз приготовил для нее белый свет, но добра не ждала.

– Я пришел забрать тебя отсюда, – сказал гость. – Я выиграл поединок, и теперь этот че… то есть этот… хозяин этого дома должен отпустить тебя со мной.

– С чего ты взял, что я хочу пойти с тобой?

Гость поднял ровные светлые брови, и вид у него стал такой, будто он говорил: я тебя умоляю! Малуша едва не улыбнулась в ответ: целый год она не видела светлой человеческой улыбки!

– Зачем девушке жить в лесу среди диких зверей, когда можно жить в хорошем богатом доме среди знатной родни?

– Какой это знатной родни? Ты откуда взялся? Я не знаю такого родича, как ты!

– Я тоже долго не знал, что у меня есть такая племянница, как ты.

– Так ты мне еще и дядя!

– Я же тебе сказал! Мой отец – родной брат твоей бабки Мальфрид. А моя бабка, Сванхейд, пожелала узнать, что с тобой происходит, и послал меня с наказом привезти тебя к ней.

– Сванхейд?

О Сванхейд Малуша никогда не думала. Она знала, что у Святослава есть такая бабка, живущая в Хольмгарде, где он и сам еще отроком провел около двух лет. Но что эта властная женщина когда-нибудь подумает о ней, одной из множества своих внучек и правнучек, к тому же оказавшейся на положении рабыни, Малуша никак не ждала.

– Да. Я отвезу тебя к ней. У нас в Хольмгарде для любой молодой женщины куда более подходящее место, чем здесь. А уж тем более для ее правнучки! И… – Он воззрился на ребенка, который хныкал у него почти под носом, – и ее праправнука. Это мальчик, да?

Гость снова оглянулся на Князя-Медведя, будто проверяя, есть ли сходство. Тот ухмыльнулся. Гость улыбался, когда смотрел на Малушу, но по его глазам она видела, что вид младенца его смущает и это открытие вовсе не радует.

– Через этого ребенка вы теперь в родстве с медведем, – мстительно сказала Малуша. – Но ты еще можешь подумать, надо ли вытаскивать этот позор на белый свет. Не лучше ли оставить нас там, где мы есть?

Голос ее выражал намек: это будет наилучшим решением. Гость задумался, и у Малуши перехватило дыхание. В груди ее боролись противоречивые чувства: она мятежно дразнила белый свет своим позором и в то же время хотела, чтобы он принял ее – вот так, с сыном медведя на руках.

– Нет, – сказал гость, хотя уже не улыбался. – Госпожа Сванхейд приказала мне привезти тебя к ней. И я это сделаю. А как будет лучше, оставим решать ей самой.

– Не думаю, что она разрешит эту загадку! С ней не справилась даже киевская княгиня, а уж ее мудрее нет на свете никого!

– Ты думаешь? – Гость явно удивился утверждению, что есть на свете кто-то мудрее Сванхейд. – Ты просто еще не знаешь нашу госпожу бабушку. Так мы идем? А то дни сейчас короткие, как бы темнеть не начало.

– Нет! – вырвалось у Малуши. Она не могла так сразу решиться, мысль о столь крутой перемене ее пугала. – Я не пойду… так сразу. Мне нужно подумать.

– Чего тут думать? – Гость в удивлении огляделся, не понимая, как можно по доброй воле оставаться в этой норе.

– Подумать, желаю ли я видеть вашу госпожу Сванхейд! – надменно ответила Малуша.

– Ты ее не доведешь, – вмешался в разговор Князь-Медведь, и они оба обернулись к нему. – Там сызнова снег идет. Ты на лыжах, а у нее-то нету. Да дитя. Не дойдет она.

– Как же… – Гость запустил руку себе в волосы. – Надо было мне взять с собой лошадь.

– Ну, не смекнул сразу, а теперь не на себе же ее с дитем повезешь.

Малуша бросила на Князя-Медведя умоляющий взгляд. Сейчас, когда он вроде бы поддержал ее желание остаться, ей захотелось уйти, немедленно уйти, и она хотела, чтобы он, хозяин здешних троп, придумал какой-нибудь выход. Если он понесет ребенка, хотя бы до опушки леса, она как-нибудь сама добредет…