Лара Темпл - Последняя любовь лорда Стентона [litres]

– Вам удивительным образом удалось передать эмоции, – тихо произнесла она.

Алекс потянулся, чтобы взять фигурку, но опустил руку и отошел к столу. Кристина прижала собаку к груди и ощутила тепло, словно переданная ей любовь могла проникнуть в сердце и успокоить. Она не представляла, что сейчас надо сказать или сделать, но понимала, что не хочет уходить. Пусть ненадолго, но она останется с Алексом в его мире.

Алекс напряженно следил за стоящей у шкафа Кристиной. Пальцы ее касались то одной фигурки, то другой, она по-прежнему прижимала Мальчика к груди. Черт, как он хотел бы оказаться на его месте.

– Они великолепны, Ал… лорд Стентон.

Он шагнул вперед, забыв, что перед ним стол. Натолкнувшись на преграду, словно ощутил удар тока, что было полезно в его потерянном и напряженном состоянии. Положив руки на холодную поверхность, Алекс принялся разглядывать Кристину, совершенно не представляя, что сказать.

– А как отец отнесся к вашему таланту? – Она нарушила молчание первой.

– Я ничего ему не сказал. А потом умерла мама, и все стало не важно. Большую часть года он оставался в Харрогите с моей бабушкой, до дня венчания с Сильвией. Думаю, она ему рассказала уже позже.

– Вы поделились сначала с мачехой?

– Отец немало пережил, не стоило его волновать, ведь резьба по дереву – занятие, недостойное будущего маркиза Вентворта.

– Боюсь, ваш отец мне бы не понравился.

– Он, в сущности, неплохой человек, но ему для счастливой жизни нужен мир незамысловатый, где все однозначно.

Кристина задумчиво оглядела Мальчика.

– Ваши работы такими не назовешь.

– Но это мой мир. Для отца поделки сына стали бы еще одним ударом по самолюбию, очередным подтверждением вырождения рода Синклеров.

– Я, разумеется, не могу сказать, что хорошо знаю Синклеров, я знакома лишь с двумя. Кстати, у вас с дядей, на мой взгляд, мало общего, как и с матушкой. Не думаю, что тут действует некое проклятие рода.

– Знайте, что вы одна-единственная так считаете. Спросите у любого в Лондоне, и вам скажут, что имя наше связано с греховной страстью и самоуничтожением.

– Не поверю, что вы не способны выбрать пример для подражания – отца или дядю. Это как-то… по-детски. – Ее откровенно скептическое отношение удивило Алекса, ведь для него разница в чертах двух родов была очевидна. – А ваши друзья, лорд Гантер и лорд Ревенскар, они ведь тоже повесы и любители покутить. Но их вы не оцениваете однозначно: плохой, хороший? Даже если они совершали нечто предосудительное?

Он улыбнулся, невольно вспомнив их юношеские похождения.

– Это другое.

– Почему же?

– Они не Синклеры.

– Вы ведь понимаете, что это смешно. Разве хороший дипломат не должен опасаться попасть в западню предвзятых суждений?

Улыбка Кристины обезоруживала, но упрямство заставляло стоять на своем.

– Допустим, но хороший дипломат должен знать о своих недостатках и не позволять им влиять на работу.

– Быть Синклером – не значит быть плохим.

– Нет, это, скорее, проклятие.

Кристина вздохнула.

– Печально, а я считала вас умным человеком.

– Не верите в проклятия, мисс Джеймс? – Алекс постарался сдержать улыбку.

Она отвернулась, оглядела фигурки и взяла в руки ту, что он сделал когда-то для своего преподавателя, – скрюченный человечек.

– Нет, как и в волшебство. Впрочем, я тоже в детстве представляла себя подкидышем, мечтала, как моя настоящая семья скоро меня найдет, и окажется, что я принцесса сказочного королевства, мы вернемся туда и будем счастливы.

– Кажется, в некоторой степени ваша мечта сбылась. По крайней мере, события вашей жизни близки к тому, о чем вы мечтали.

– Невероятно, правда? Сначала, в первое время жизни на Иллиакосе меня это пугало. Первые года четыре мне время от времени снился сон, что я вернулась в Нортумберленд и кузены опять надо мной издеваются. У меня даже появилась уверенность, что я сама каким-то образом сотворила волшебство, чтобы Иллиакос появился в моей жизни. Весь первый год я, ложась спать, давала себе слово, что завтра буду вести себя идеально, и тогда заклятие продолжит действовать, я останусь на острове и никогда не вернусь в дом дяди. Похоже на тысячу и одну ночь: каждый день я зарабатывала право на следующий. Вы говорите, я хорошая помощница, знаете, я готова была на все, лишь бы ничего не менялось, даже если это только сон. Сначала я боялась общаться с Ари. Мне казалось: если в этом сне я дам волю чувствам и эмоциям, то проснусь, и все станет как раньше. В конце концов, я сдалась. Ари очень упорная. Она приходила ко мне ночью, сворачивалась рядом, как щенок. – Кристина улыбалась, глядя куда-то вдаль, и гладила Мальчика. – В результате я стала лучше спать с Ари, чем без нее, даже когда она пиналась во сне, а я потом ходила с синяками.

– Страх до сих пор не оставил вас?

Кристина посмотрела на Алекса, широко распахнув глаза, и он увидел в них ответ. Конечно, она и сейчас боится. Стремление контролировать себя и ситуацию – не из желания манипулировать, как он ошибочно решил сначала. Это ее способ существования, самозащиты. Теперь он все понял.

– Нет, не оставил. – Кристина покачала головой. – Я ведь и представить не могла… Когда папа умер, я каждый день ждала, что меня отправят обратно в Англию. Мне никто ничего не говорил, но я была уверена, что топор упадет на мою голову, ведь без отца я была им не нужна. Какая от меня польза? Я почти все время молчала, боялась, что меня заметят, если я произнесу слово, вспомнят, что от меня пора избавиться. Потом я пришла к выводу, что меня никто не трогает, чтобы не нарушать траур, полагая, что я скорблю по отцу. Месяца через три король Дарий, наконец, понял, что я живу в постоянном страхе, и сказал, что меня никто не отправит обратно, я могу остаться с ними навсегда. Тогда я в первый и последний раз в жизни упала в обморок. Прямо в главном зале. Было ужасно стыдно.

Алекс старался ничем не выдать своих эмоций, даже взглядом. Кристина не простила бы ему жалости, а сейчас хотелось обнять ее, как маленькую принцессу, прижать к себе и успокоить. Это было бы неправильно, страсть и гнев – плохие соседи. Алекс не вполне понимал, на что злится и почему. В ее истории не было отрицательных персонажей, просто люди со своими слабостями, они не должны вызывать столь сильный приступ ярости. И все же он точно знал: будь у него возможность найти тех, кто причинил ей боль, он разобрался бы с ними.

Кристина прошла к краю шкафа и принялась разглядывать розу, вырезанную из ветки ореха.

– Их должно накопиться больше за двадцать лет. Где вы храните остальные?

Алексу была приятна открытость мисс Джеймс, он не хотел, чтобы она опять замкнулась, впрочем, так будет безопаснее для них обоих.