Лара Темпл - Последняя любовь лорда Стентона [litres]

– Вы ведь не ожидали, что я выставлю их все здесь. – Он лукаво улыбнулся и скрестил руки на груди.

– О нет! Но вы не могли их выкинуть, верно? После того, что они сделали с картинами вашей мамы? Нет, это невозможно! – Она смотрела на него с ужасом, крепче прижав к груди Мальчика, словно он мог и его уничтожить.

– В этом вы правы. Мое тщеславие мастера этого не позволит.

– Не наговаривайте, это не тщеславие. Могу я на них посмотреть?

– Они не здесь. Я их передал.

– Ах вот как. Что ж… А кому передали?

– Это важно?

– Нет, конечно, я лишь… Не будем об этом.

– Я передал их фонду «Дома надежды». Мы… он дал кров ветеранам войны и их семьям. Детям мои фигурки пришлись по душе. Особенно животные.

– Леди Альбиния упоминала, что вы с друзьями построили дома для ветеранов войны, я не подумала, что там могут жить и дети.

– Это дома для мужчин, которые из-за ранений или других травм не могут работать и обеспечивать свои семьи. Мы выяснили, что такие люди лучше восстанавливаются, находясь вместе. У нас есть классные комнаты и читальные залы для детей. Этим занимается Нелл, леди Гантер, у нее появилась идея обустроить еще помещения для игр. – Внезапно Алекс нахмурился. – Говорите, леди Альбиния рассказала о «Домах надежды»?

– Простите, если невольно выдала ее. В ботаническом саду Оксфорда мы встретили садовника, он потерял кисть на войне, сказал, что ему еще повезло, в сравнении со многими другими солдатами. Тогда леди Альбиния посоветовала ему обратиться в фонд и обещала, что мужчине обязательно помогут. Потом, уже в дороге, я задала вопрос, и она рассказала мне о нем… совсем немного.

– Немного. Ясно.

– Прошу вас, не злитесь на нее. Она так вами гордится.

– Мы стараемся не распространяться о доле своего участия, поэтому буду вам признателен, если не станете ни с кем это обсуждать.

Кристина выглядела такой взволнованной, что Алексу стало неловко за резкость.

– Уверяю вас, я не злюсь на леди Альбинию. Гантер, Ревен и я создали фонд из собственных соображений, кроме того, наши имена и без того всегда на слуху. Мы не хотим, чтобы это как-то повлияло на людей, у них и без того немало забот. И не сжимайте вы так сильно Мальчика, сделаете себе больно!

Он потянулся, чтобы взять у нее фигурку собаки, и заметил на груди красный полукруг – отметину. Внезапно показалось, что след остался на его коже, он причинял режущую боль, словно в грудь ткнули острием ножа. Не сдержавшись, он провел пальцем по полумесяцу у самого края выреза платья, и удовольствие разлилось по телу теплым солнечным светом. Алекс отдернул руку и отвернулся к столу. Он не хотел пугать Кристину, вызывать напряжение и растерянность. Ее доверие дорого, но все же пора возвращаться из этого мира в реальность. По крайней мере, его лучшая половина советовала поступить именно так. Синклер же, как всегда, был готов к приключениям. Если бы Кристина знала, в какой опасности находится, наверняка не раздумывая бросилась прочь из комнаты.

Она затаила дыхание, вцепившись в Мальчика, будто он мог ей помочь. Понимал ли Алекс, что его легкие прикосновения так же сильно воздействуют на нее, как поцелуи? Похоже что нет. Их отношения, как ей казалось, стали более доверительными, и это было трогательно и волнующе.

– Удивительно, что ваша мама не оценила подарок, раз сама была человеком творческим.

Алекс отреагировал спокойно, совсем не так, как она ожидала.

– В каком-то смысле да, хотя скорее артистичным. По крайней мере, в той степени, чтобы упомянуть в прощальном письме, что оставляет статуэтку мне как напоминание о матери.

– Она оставила вам письмо?

– Нам. Но нашел его я.

– О мой бог!

– Лучше я, чем отец. Я отнес его дяде, а потом пошел сообщить о находке отцу. Помню, он тогда сел на стул и долго смотрел на стену. Потом пришел дядя, сказал, что карета готова и он отправляется в погоню. А отец… тогда сказал: «Я больше не могу это выносить». Кажется, он плакал, не знаю, я не видел его лицо. Потом провал, следующее, что я помню, – лицо дяди. Он говорил, что она умерла и я должен держаться. Это было через два дня. Мне запретили ходить на похороны, спешно отправили в школу. Никогда не забуду, какой тогда шел сильный снег. Кучер боялся, что дорогу заметет, и мы не доедем. Я представлял, что замерзну на обочине, как и она. Но мы благополучно добрались. Школа была полупустой, к счастью, Гантер оказался там. Повар пожалел нас, приготовил горячий шоколад и позволил посидеть в кухне.

Рассказ его был лишен эмоций, отрешенный взгляд устремлен куда-то в сторону. У Кристины сжалось сердце. Как восьмилетний мальчик выдержал горе предательства и одиночества, как смог выбраться из тьмы? Она взяла Алекса за руку, он машинально пожал ее. Скоро он вынырнет из воспоминаний и, конечно, оттолкнет ее.

– Я помню, вы говорили о том, что сильный снег так вас напугал, что вы заболели. Вы очень переживали?

– Я говорил? Не помню. Мне до сих пор стыдно за себя. Глупо, правда? Снег – всего лишь замерзшая вода. В России было намного хуже. Не стоило мне туда ехать, причин на то несколько. Следовало повернуть назад, когда увидел бескрайние белые поля с серыми пятнами. Впрочем, тогда я бы дольше приходил в себя. В обществе про таких говорят: человек, в котором всегда хочется что-то изменить.

Алекс молчал, погруженный в себя, и медленно поглаживал кончиками пальцев руку Кристины. Они стояли так близко друг к другу, что тепло их тел было хорошо ощутимо. Кристина не могла придумать, что сказать, как подбодрить его. Может, лучше ничего не говорить, чтобы не оказаться изгнанной из этого чудесного мира?

– Подожди здесь. Я кое-что тебе покажу, – произнес Алекс, удивляя и самого себя, и Крис.

Он выпустил ее руку и быстрым шагом прошел к двери кабинета. Она не стала ждать и последовала за ним.

Как и мастерская, следующая комната была просторной, с двумя дверями: первая вела, скорее всего, в коридор, вторая в гардеробную. На одной стене окна от пола до потолка чередовались с неширокими простенками, однако в комнате царил полумрак: некоторые шторы были задернуты, мешая свету проникать внутрь. В одном месте на полу пробившиеся лучи нарисовали узкую полоску. Казалось, само небо указывает на нее перстом, говоря: «Тебе не скрыть свои мысли, Кристина. Ты сохранила целомудрие, но ведь не собираешься оставаться девственницей до конца дней».

Кристина переступила порог и замерла. Сердце подпрыгнуло к самому горлу. Алекс стоял у кровати и протягивал ей руку. Брызги света падали на его плечи и стекали по груди. Она не сразу поняла, что он не зовет ее, а что-то держит и предлагает посмотреть. На этот раз это была не фигурка, а небольшое деревянное панно – стоящая у стены женщина задумчиво смотрела в окно, одной рукой опираясь на подоконник. Каждый палец был вырезан удивительно тщательно, кроме того, мастеру удалось передать напряжение, кажется, Кристина тоже его чувствовала. Ветер тронул одежды женщины и застыл в волосах. Она готова была повернуться на неслышный оклик, отбросить мысли и ответить.