Лара Темпл - Последняя любовь лорда Стентона [litres]

Хорошо, что Алекс воздерживался от разговора, это позволило погрузиться в свои мысли. В теперешнем состоянии неизвестно, что она могла бы ему сказать, и, возможно, позже пожалела. Точно ничего хорошего, хотя сложно представить худшее положение…

«Я знаю, что совершила ужасный поступок. Ты полагаешь, я сломала тебе жизнь. Сожалеешь, что страсть и благодарность толкнули тебя на путь, который ты считал недопустимым для себя, и теперь вынужден жениться на женщине, прошедшей пору рассвета, не обладающей ни выдающимися внешними данными, ни завидной родословной. Она раздражала тебя, злила, а потом использовала в своих целях.

Я поступила эгоистично, но больше всего на свете хотела заняться с тобой любовью, я ничего не могла с собой сделать. Я мечтала, чтобы ты заставил меня забыть о гордости, но вспомнить, что я живой человек, мечтала, чтобы ты показал путь в неизвестный мне мир, почувствовать, как вибрируют разум и тело, доказывая, что я существую. Я хотела вспомнить, что только рядом с тобой ощущаю себя защищенной, когда все вокруг содрогается, хотя меня охватывает дрожь, когда я делаю шаг в неизвестность. Я хочу, чтобы только твои прикосновения вызывали трепет и чтобы это длилось вечно.

Поверь, я думаю не о себе одной, хочу сделать счастливым и тебя, помочь избавиться от напряжения гнева на самого себя, показать, как ты красив и телом, и душой. В твоей борьбе с собой нет нужды, Синклеры и Стентоны – две части целого, гармоничного, замечательного человека. Главное не то, какие они, а каков ты. Я мечтаю взять тебя за руку и заставить улыбнуться жизни. Хочу, чтобы рядом со мной ты обрел тихую гавань для души.

Я люблю тебя, Алекс. И никогда не хотела испортить тебе жизнь».

Мысли складывались в предложения и рвались наружу, но Кристина упорно сжала губы и молчала. Никакими словами уже ничего не исправить. Алекс был прав, когда говорил, что слова – это одно, а действия – совсем другое. Ей надо подумать, как все исправить, не допустить, чтобы дорогим ей людям было больно. Достаточно той боли, что испытывает она. Важно сейчас оставаться стойкой и сильной, как Алекс Стентон. Не стоит причинять ему больший вред.

– Все готово, милорд. Багаж погружен в кареты, они ждут у подъезда. Леди Альбиния поехала с королем, принцессой и мисс Джеймс к викарию проститься с ним и миссис Данстон. Они скоро вернутся, чтобы успеть в Саутгемптон до вечернего отлива.

Алекс встал из-за стола, прошел к окну и обратно. Через час в замке не останется гостей, все произошедшее за последние две недели станет его прошлым, еще одной закрытой главой жизни, и определенно не самой счастливой.

Впрочем, она еще не закончена. Сославшись на головную боль, Кристина не спустилась к ужину прошлым вечером, дав таким образом понять, что случившееся останется между ними. Прислушавшись к себе, он понял, что не удивлен и не обижен. Напротив, она заслуживает похвалы, как хорошая ученица, она приняла совет делать то, что хочет сама, и мастерски исполнила задуманное. Ее право вести себя так, как считает нужным, пусть избегает встреч с ним, раз ей угодно. Если бы хотела, она могла бы высказать ему все прямо в лицо.

Алекс повернулся к дворецкому:

– Велите запрячь Грома, Воткинс.

Еще издалека он увидел ландо Стентонов у ворот церкви.

– Где они, Генри? – спросил он у кучера, и тот мотнул головой в сторону церкви:

– Там, милорд, с мистером Данстоном.

– Проследи за Громом. – Бросив узду парню, Алекс поспешил к входу. Может, в прохладном храме, знакомом с детства, помутнение разума наконец пройдет. Возможно, их встреча в церкви снимет с него заклинание, омрачающее жизнь, и даст шанс оценить свободу, которую ему подарила Кристина.

Скрип старых дверных петель отозвался стоном в душе. Стайка воробьев, сидевших на балках, взметнулась к самой крыше. Они захлопали крыльями, и в свете огня их подвижные тени легли на стены.

– О, посмотрите на птиц. Как красиво! – слишком оживленно воскликнула Ариадна, и мистер Данстон смущенно улыбнулся.

– Воробьи живут здесь столько, сколько я себя помню.

Алекс согласно кивнул. Отец был убежден, что птицы остались здесь из-за него, Алекса. Возможно, так и было. В детстве каждое воскресенье он приносил с собой в церковь хлебные крошки, тайком разбрасывал по полу и ждал, когда прилетят воробьи, а потом наблюдал за ними, что в значительной степени скрашивало долгие проповеди. Однажды отец застал его в проходе с крошками в руках и прочитал нудную лекцию о надлежащем поведении юного лорда Стентона и будущего маркиза Вентворта.

Вспомнив об этом, Алекс решил, что сейчас следует придать лицу благочестивое выражение и терпеливо ждать, пока викарий закончит рассказывать высокородным гостям об архитектурном стиле и богатой истории церкви, связанной с родом Стентонов, прибывших в эти земли около четырех веков назад. Слова викария Алекс пропускал мимо ушей, он-то хорошо осведомлен и о хорошем, и о плохом, случившемся за прошедшие годы. Он поднял глаза вслед за королем и принцессой, когда мистер Данстон указывал на готическую кладку над алтарем.

– А где мисс Джеймс? – не к месту спросил Алекс, прервав викария на полуслове, и присутствующие повернулись к нему.

К счастью, ему ответила принцесса:

– Миссис Данстон повела ее посмотреть на какие-то травы, названные в честь святого.

На лице викария расцвела улыбка.

– Моя супруга гордится своим огородом и нашла в мисс Джеймс родственную душу. Я могу их позвать.

– Нет, не стоит отвлекаться. Я дождусь, когда вы закончите.

– Хорошо. Так вот, после правления Кромвеля…

С трудом преодолев желание отправиться к дому викария, Алекс сложил руки на груди и покорно остался на месте.

Наконец визит был завершен, и гости направились к экипажу.

– Считаете, пора выручать мисс Джеймс, леди Альбиния? Должно быть, супруга ее заболтала, – спросил мистер Данстон.

– Мы остановимся у дома и заберем ее сами, – ответил за миледи король. – Кареты уже ждут нас у замка.

Ландо выехало со двора под стук копыт и скрип рессор. Стихли посторонние звуки, оставив лишь привычные, свойственные английскому лету: щебет птиц, стрекот насекомых и всхлипы ветра. Алекс подошел к Грому, но обернулся и, привлеченный перелетавшими с места на место воробьями, вернулся к входу в церковь.

Кристина стояла у дальней стены нефа и разглядывала витражи, не замечая примостившуюся на балке птицу, склонившую голову набок и смотрящую на нее сверху вниз. Свет струился сквозь стекло, отчего казалось, что святые ожили и спускаются с небес; янтарные блики коснулись ее волос и губ, словно ангел поцеловал ее, благословляя. Ей удавалось выглядеть особенной в самых простых ситуациях, например, когда она аккомпанировала на рояле принцессе, собирала травы или ехала верхом на Харисе. Даже тогда, на лесной поляне, она притягивала к себе все солнечные лучи. В любовном экстазе свет словно растворял все ненужное и заполнял собой каждый уголок ее души. Алекс удивительным образом чувствовал, что с ней происходит, он не мог оставаться на месте, хотя казалось, сделав шаг, перейдет из реальности в волшебный мир фей.