Мэдлин Хантер - Герцог-упрямец [litres]

– Может, и так.

И почти тотчас же услышала его шаги. Удалявшиеся. Потом дверь открылась – и закрылась. Он ушел.

Девина взяла себя в руки, но не сразу, через минуту-другую. В конце концов она все же сумела справиться с корсетом и завязками и привела себя в относительно приличный вид. И с каждой минутой злилась все сильнее.

Неужели этот мужчина, этот образец сдержанности, это существо, высеченное из камня, действительно ждет, что она поверит в его «был не в себе»? Он точно знал, что делает. Что начал делать. И то, что он снова начал терзаться угрызениями совести, после того как содрал с нее всю одежду… Нет, это непростительно! Недопустимо! Грубо, подло! И возмутительно… Что ж, очень хорошо, что он ушел. Потому что ей хотелось осыпать его самой отборной бранью! Которую он, этот вельможа, конечно же, заслужил.

В ярости стиснув зубы, чувствуя, что она вот-вот… О, какой же он негодяй!.. Девина подошла к двери, рывком ее распахнула и затопала к лестнице. Лакей, стоявший чуть поодаль от двери, в испуге отпрянул, когда она перед ним остановилась.

– Где комнаты Брентворта?

Лакей что-то пробормотал в ответ, но Девина, не дослушав его, пошла дальше – была уверена, что и сама найдет этого негодяя. Скотину и болвана! И нет ему никаких оправданий!

Холодный воздух наконец-то сделал свое дело, и Брентворт, вернувшись с террасы, направился к себе в спальню. Однако же… Что это?..

Где-то поблизости раздался жуткий грохот. И вот снова…

Эрик быстро зашагал по коридору – и остановился у своей спальни; у порога стояла Девина, все еще с вытянутой вперед рукой, которой с размаху толкнула дверь так, что та с грохотом ударилась о стену. Окинув его обжигающим взглядом, она прокричала:

– Самодовольная, чванная, самонадеянная, испорченная, эгоистичная жаба – вот кто ты такой!

– Жаба?..

– Да, презренный человечишка, трус!

– Я готов согласиться с жабой и даже с презренным, но трус…

– Тогда предложи другое слово! И не говори «благородно» и «по-джентльменски», не то я выцарапаю тебе глаза!

Эрик тяжело вздохнул:

– Девина, я могу понять, почему ты так сердишься, но…

– «Я могу понять, почему ты так сердишься»! – передразнила она. – Нет, ты не можешь этого понять. Ладно, хорошо, первый поцелуй будем считать случайным порывом, но то, что случилось потом… Это было вполне сознательно. И очень жестоко. Ты меня слышишь? И не говори мне, что ты тоже страдал. Мужчины вечно ноют насчет своего неудобства! И ноют куда больше женщин! Но я говорю тебе прямо сейчас, что поступить так со мной – это совершить один из самых неосмотрительных актов непреднамеренной жестокости. А ты сделал это дважды. Дважды, понял?

Эрик отвел глаза. И молчал. Потому что она была совершенно права, эта юная женщина, стоявшая сейчас перед ним, воинственная и чертовски величественная, пригвоздившая его взглядом.

– И не вздумай сделать это снова. Никогда, никогда больше ко мне не прикасайся! И никогда меня не целуй! Я не позволю так со мной обращаться!

Наверное, сейчас было самое время заключить ее в объятия и расцеловать, вот только… Судя по ее виду, делать этого не стоило. Более того, следовало ожидать пощечины.

– Послушай, Девина…

– Мисс Маккаллум, если вы не против, ваша светлость.

– Девина, дело вот в чем: я схожу с ума, вожделея тебя. Ты для меня – безумно желанная. У нас общий интерес в этих владениях, поэтому мне кажется… Думаю, что все эти проблемы мы сможем решить, просто поженившись.

Она не лишилась чувств от радости, как якобы полагается женщине, которой делает предложение герцог.

– Теперь ты надо мной насмехаешься? – Девина прищурилась. – По-твоему, все, что случилось внизу, было недостаточно унизительным?

– Я вовсе не насмехаюсь над тобой, а говорю вполне серьезно. Если ты позволишь себе немного над этим подумать, то поймешь, что это разумная мысль.

– Ты что, рехнулся?

– Да, отчасти, – кивнул Эрик и пристально взглянул на девушку.

А она вдруг отвела глаза и, глядя куда-то в сторону, пробормотала:

– Ты готов сделать это только потому, что хочешь заполучить меня в свою постель, но ты слишком труслив – я имею в виду, слишком джентльмен, – чтобы обойтись без женитьбы, верно?

– Полагаю, ты в любом случае окажешься наименее скучной девушкой на брачной ярмарке. – Герцог пожал плечами.

– Но та девушка должна быть подходящей, помнишь? И это будет ее лучшим качеством.

– А кто сказал, что ты не подходящая? Ведь если выяснится, что ты правнучка последнего местного барона… то можешь по праву стать баронессой.

Девина ненадолго задумалась, потом вдруг спросила:

– А как насчет моих притязаний?

Ну вот, они опять к этому вернулись.

– Если доказательства найдутся, эти владения станут твоими. А если нет, ты все равно будешь членом семьи, которая владеет этими землями.

– Но если мы поженимся, то распоряжаться ими будешь ты, не так ли? Именно ты будешь все решать. Нет, меня это не устраивает.

– И все-таки подумай об этом, Девина. – Эрик немного помолчал. – Кроме того… Ведь если мы поженимся, то все сочтут, что ты, конечно же, была права в своих притязаниях, понимаешь?

– Я действительно права. – Девина пристально взглянула на собеседника. – Но ты по-прежнему так не думаешь, верно? Вот почему все это выглядит слишком странно. Если бы я поверила, что ты хотя бы допускаешь мою правоту, что компромисс нужен тебе так же, как мне, тогда в твоем предложении была бы хотя бы капля логики. Но вместе этого я вынуждена сделать вывод, что ты, герцог Брентворт, имеющий репутацию весьма здравомыслящего человека, делаешь мне предложение только потому, что это единственный способ получить желаемое. Когда же ты получишь то, чего так хочешь, наш брак покажется тебе ужасной ошибкой.

Герцог долго молчал. Наконец тихо сказал:

– Дело в том, что я действительно хочу тебя, Девина. И еще я восхищаюсь тобой. Наверное, всегда буду восхищаться…

– За это спасибо. Приятно обнаружить в брачном предложении хотя бы малую толику чувства. Однако я понимаю, что у таких, как ты, его и не возникает. Полагаю, восхищение является просто его заменой. – Девина какое-то время расхаживала по комнате, потом, остановившись, с грустью в голосе произнесла: – Увы, я вынуждена отказаться.

– Но ты ведь будешь герцогиней… Я могу понять, почему ты отвергаешь меня, но удивлен, что отвергаешь титул. Ты знаешь, что он означает?..

– Кое-что знаю. Титул – это и почтение, и роскошь, и положение в обществе. Мне говорили, что на званых обедах, например, герцогини занимают самые лучшие места и входят раньше всех прочих жен пэров. Ты предлагаешь мне редкие привилегии и статус. Девушка, которую ты выберешь во время следующего сезона, сможет по достоинству все это оценить.