Жорж Вотье - Шарлотта. Последняя любовь Генриха IV

– Королю?

Отец Котон колебался.

– Клянусь вам, что я скажу… Но меня ждут…

На этот раз святоше удалось ускользнуть. Он побежал, не заботясь о Мариетте, которую оставил посреди двора. Таким образом он добежал до комнаты королевы, не обращая внимания на замечания пажей, которые хотели загородить ему дорогу и кричали, чтобы он остановился.

В эту минуту у Марии Медичи был король.

Отец Котон тихо проскользнул в молельню, приложился ухом к занавеске, разделявшей обе комнаты, и слушал.

– Итак, вы не хотите исполнить моей просьбы? – говорил король.

– Не хочу, – отвечала королева.

– Мне кажется, однако, что присутствие первой принцессы крови при короновании необходимо.

– Ее же мужа не будет.

– Он не имеет ничего общего с французской короной. Я велю парламенту объявить его изменником и мятежником.

– Я не хочу и не могу требовать возвращения принцессы.

– Вы же сделали это прежде, вы даже взяли ее к себе.

– Тогда да… я надеялась…

Мария Медичи исправилась и прибавила:

– Но дело вышло не так, как я ожидала.

– Она была слишком добра и благородна для того, чтобы защищать предо мною вашу политику, не так ли?

Королева не отвечала.

– Но что вам за нужда теперь? – продолжал король. – Вы достигли вашей цели, регентша.

– Я вам уже говорила, как мне не нравится, что вы беспрестанно называете меня регентшей… Отвратительная шутка!

– Это правда; я забыл, что вы еще не коронованы и что мне остается прожить еще дней десять…

– Право, это уж чересчур!.. Я не знаю, кто вам вбил в голову подобные идеи; но, во всяком случае, я нахожу странным, что вы осмеливаетесь приходить сюда…

– Положим, что я от старости спятил с ума… Вам, верно, часто говорили, что я бедный старик, лишившийся рассудка.

– Вы и ангела выведете из терпения.

– Вас я выводить не хочу… Я ухожу… Спрашиваю еще раз: вы не хотите исполнить моей просьбы?

– Нет, нет и нет!

– Хорошо… Да хранит вас Господь, регентша!

– О, на этот раз…

– Извините… Я рассеян… Да хранит вас Господь, ваше величество!

– Да хранит вас Господь, государь!

Только король ушел, как отец Котон вбежал в комнату с испугом.

– Ваше величество, большая опасность…

– А, это вы… Я узнала много хорошего.

– Нам угрожает…

– Вы писали эрцгерцогу… Отец Котон разинул рот.

– Вашему величеству известно…

– Мне сказал король.

– Я не мог отказать королю…

– Вы написали, что эрцгерцог может отпустить принцессу, если она согласится написать просьбу о разводе…

– Король хотел. Как же я мог отказать ему!

– Но это измена…

– О нет…

– О да… Если принцесса приедет сюда, все наши планы разрушатся.

Отец Котон улыбнулся с лукавым видом.

– Принцесса не приедет…

– Как?

– По крайней мере, не поспеет приехать…

– А! Понимаю.

– Разве только… я сказал вашему величеству, входя, что нам угрожает большая опасность.

– Какая?

– Равальяк проболтался в своем восторженном состоянии. Лавочница, у которой мы его поместили, знает все…

– Все?

– Почти… Я сейчас встретил ее здесь, во дворе. Она требовала, чтобы ее провели к вам.

– Ни за что! Я сейчас прикажу, чтобы не впускали никого…

– Я выслушал ее, обещал предупредить короля…

– Но она будет ли молчать?

– Я полагаю. Но она в коротких отношениях с этим проклятым Бассомпьером.

– Когда так, король узнает все.

– Я боюсь.

– Мы погибли!

– Нет еще! Если мы будем действовать искусно…

– Но что же делать?

– Даете мне полномочия?

– Конечно…

– Только одно сильное средство может помочь нам… Я сейчас иду к королю.

– Для чего?

– Я скажу вам после. За успех я ручаюсь.

– Хорошо. Ступайте.

Иезуит поспешно пошел в кабинет короля. Но пажи остановили его.

У Генриха была в эту минуту герцогиня Ангулемская, и никто не мог войти к нему.

Котон мужественно ждал.

Иногда сквозь дверь слышался шум голосов, но слов расслышать не было возможности.

Разговор, впрочем, кончался.

Герцогиня Ангулемская с торжественным видом стояла перед королем. Она грозно махала огромным письмом с множеством печатей.

– Завтра я отправляюсь в путь, государь, и именем моего отца, достославного короля Генриха Второго, обещаю вам вырвать ее у них с этим талисманом в руке.

– Вам нечего опасаться. Последняя депеша эрцгерцога дает формальное обещание на этот счет; я заставил отца Котона написать к нему.

– Ах, государь, какое счастье, что так счастливо кончилось приключение, которое мне и коннетаблю причинило сто мучений!

– Сто мучений! Сто мучений! – повторил грубый голос в глубине комнаты.

Герцогиня Ангулемская обернулась с негодованием, а король, нахмурив брови, спросил:

– Что там такое, Малерб?

– Ничего, государь. Я только боялся, что герцогиня Ангулемская не хорошо сосчитала свои мучения, и, может быть, было их только девяносто девять.

– Вы несносны с вашей страстью давать уроки. Я не сержусь, но это обидно герцогине Ангулемской.

– Сохрани меня Бог от намерения оскорбить герцогиню! Она знает мое глубокое уважение к ней. Но я не могу слышать неправильных выражений…

Герцогиня Ангулемская приосанилась, покраснев словно рак.

– Извините, господин де Малерб, но я полагаю, что умею говорить по-французски.

– Герцогиня, ни логика, ни изящество, ни правильность языка не позволяют считать того, чего не следует определять цифрами. Почему сто? Почему не тридцать, не пятьдесят два, не семьдесят?

– Все говорят: сто мучений.

– Все говорят неправильно.

– Довольно, Малерб! – закричал король, напрасно старавшийся прекратить этот спор.

Повинуясь приказанию, так резко произнесенному, поэт замолчал, повернулся и, ворча, ушел опять в глубину комнаты, куда за ним отправился Бельгард, старавшийся успокоить его.

Король дал старой герцогине время прийти в себя.

– Вы уверены в победе? – сказал он наконец.

– Ручаюсь больше прежнего.

– Да поможет вам Господь! Вы все поняли?

– Как только просьба о разводе будет подписана, я сейчас пришлю бумагу сюда с надежным курьером и уеду из Брюсселя с племянницей.

– В Ландреси вы найдете конвой, который я вышлю к вам навстречу.

– И мы поедем к коннетаблю в Шантильи.

– Все понято и будет исполнено.

– Опять выйдет замуж через полгода, – сказала задумчиво герцогиня Ангулемская.

– Выйдет замуж опять, – прибавил Генрих вполголоса, – и сделается французской королевой.

Облако пробежало по его лицу.

– Да, если меня оставят в живых до тех пор!..

– Господь защитит вас, государь!

– Мне очень нужна Его защита, уверяю вас…

Герцогиня Ангулемская начала свои реверансы.

Она присела прежде напротив кресла короля, потом среди комнаты, потом продолжала приседать через каждые три шага.