Оливия Дрейк - Красавица и чудовище [litres]

Осушив свой бокал, Майлз со стуком поставил его на каминную полку.

– Не сомневаюсь, что если бы вы напрягли память, то смогли бы извлечь из нее воспоминание о том, как вы уехали из Египта.

– Это не так-то просто.

– Так подумайте, ради бога! Вы вспоминаете, что видели, как ваш отец с кем-то разговаривал? Быть может, вы подслушали обрывок разговора между вашими родителями?

Белла покачала головой.

– Боюсь, что все это бесполезно. Я была тогда слишком мала.

Сжав губы, он зло посмотрел на нее, а выражение яростного разочарования только подтвердило обвинение, высказанное Уильямом Банбери-Дэвисом. Белле было больно признавать это, но папа бросил тринадцатилетнего Майлза, и Майлз так и не простил ему этого.

Поставив бокал, Белла подошла к герцогу и положила руку на его рукав. Она сразу почувствовала, как сильно напряжены его мышцы. Посмотрев в его карие глаза, полные враждебности, она прошептала:

– Мой отец должен был остаться в Египте, чтобы помочь вам пережить горе. Вам ведь важно понять, почему он уехал, не так ли? Именно поэтому вы задаете мне все эти вопросы.

Он наградил ее пристальным «герцогским» взглядом.

– Вы были свидетелем его предательства. Только, похоже, абсолютно бесполезным.

Задетая словами Майлза, Белла отошла назад.

– Тогда почему бы вам не покопаться в моей памяти?

– Каким образом?

– Когда Хасани поведал мне о том, что вы спасли меня, вытащив из горящей палатки, это заставило меня вспомнить тот случай. Так расскажите мне о той ночи и о следующем дне. Перечислите все подробности. Где я была? С кем? Что я делала?

Он только отмахнулся от ее слов.

– Откуда мне знать? На случай, если вы забыли, моего отца тогда только что убили. И я был слишком занят, чтобы обращать внимание на назойливую маленькую девочку.

Его жесткий тон выводил ее из себя.

– Тогда я ничем не могу помочь вам, ваша светлость. Мне остается пожелать вам спокойной ночи.

Она прошла мимо него, собираясь выйти из кабинета. Но его пальцы сомкнулись вокруг ее предплечья, заставляя повернуться к нему лицом. Его взгляд, пылающий от гнева и чего-то еще, был устремлен на нее. И от этого «чего-то» ее сердце на мгновение замерло.

– Вы никуда не пойдете, – прорычал он. – По крайней мере, до тех пор, пока не отдадите мне то, что должны.

– А что я должна?

– Я предупреждал, чтобы вы не заходили в мои личные покои. Или вам придется заплатить дьяволу.

Эйлуин привлек Беллу к себе и прижал ее к своему жесткому телу. Одна сильная рука обхватила ее за талию, а другая приподняла ее лицо.

Белла затаила дыхание, вдохнув легкий, незнакомый запах, смешанный с его – мужским мускусным. Но не успела она понять, что это был за запах, как его рот накрыл ее губы и впился в них с необузданной страстью.

Скорость его атаки на мгновение дезориентировала Беллу. Ее не целовали никогда в жизни, да еще с такой страстью. Внезапное наслаждение, которое она испытала, когда его язык раздвинул ее губы, было таким ошеломляющим, таким незнакомым, что она стала отбиваться от его объятий и попыталась увернуться от него. Но его ладонь скользнула вверх по ее горлу, обхватила ее подбородок и удержала ее на месте.

По мере того как его губы становились все более настойчивыми, непреодолимое желание сминало ее сопротивление. У нее внутри словно костер разгорелся, от жара которого плавился каждый дюйм ее тела. У поцелуя Майлза был привкус бренди, и Белла почувствовала головокружение, испив его. Давление его губ, движение его языка затронули струны удовольствия, которые запели в ее сердце.

В тех редких случаях, когда Белла задавалась вопросом, каково это – находиться в объятиях мужчины, она представляла себе чистый легкий поцелуй, короткое объятие, а не это безумное обольщение.

Его грубые пальцы пробежали по ее шее, поднялись вверх, чтобы пройтись по изгибу ее уха, а потом зарылись в ее волосы, чтобы распустить пучок. Восхитительная дрожь на миг лишила ее дыхания, Белла прильнула к Майлзу, обхватила его руками и инстинктивно, со страстью ответила на поцелуй.

Майлз. Это был Майлз, которого она знала много лет назад, Майлз, спасший ее от неминуемой смерти, когда она была ребенком. И теперь у Беллы появилось такое чувство, будто он снова вдыхает в нее новую жизнь, открывая дверь новым запретным удовольствиям, рождая в ней осознание того, каким унылым и бесцветным было ее существование до него.

Когда Майлз проводил губами дорожку, ведущую к впадинке на ее шее, Белла откинула назад голову, чтобы ему было удобнее. Прикосновения его губ к ее обнаженной коже были божественно приятны. Ее глаза были закрыты, чтобы полнее наслаждаться теми ощущениями, которые вызывали в ней ласки Майлза. Ее ноги дрожали так сильно, что если бы он не поддерживал ее своей мускулистой рукой, она осела бы на пол.

Его пальцы двинулись к ее бюсту, обвели одну налитую грудь, потерли сосок. В ответ Белла застонала. Несмотря на платье и корсет, она чувствовала, как жар разливается по всему ее телу и лишает ее сил. Ее сотрясали волны дрожи, вызванной его прикосновениями, кровь в жилах пульсировала.

– Белла, – прохрипел Майлз, уткнувшись носом в ее горло. – Я знал, что под всей это ледяной оболочкой пылает огонь. Мы созданы друг для друга.

Сердце Беллы подскочило от его ошеломляющего признания. Неужели Майлз и правда считает, что они предназначены друг для друга? Обычно он был таким отчужденным, таким холодным, таким грубым. Хотя, возможно, все это – всего лишь стена, которую он возвел вокруг своих чувств. Возможно, этот поцелуй заставил и его ощутить глубину связи между ними, потому что их жизни пересекались уже дважды.

Еще никогда Белла не испытывала такого влечения к мужчине. Чувства, которые он пробудил в ней, были новы и восхитительны, она жаждала узнать о нем больше, стать к нему ближе умом и душой.

Майлз прикусил мочку ее уха, чтобы подпитать в ней огонь. Она почувствовала, как его ладони скользнули вниз по ее спине, обхватили ягодицы, и он прижал ее к себе так, что их бедра соединились. Его вкрадчивый шепот защекотал ее ухо:

– Я хочу уложить тебя в свою постель, Белла. Немедленно. Отдайся мне, и я сделаю тебя счастливейшей из женщин.

В свою постель…

Эти слова пронзили ее чувственное забытье. Открыв глаза, Белла увидела тускло освещенный кабинет. Опустив взор, она посмотрела на его темноволосую голову, чувствуя, как он осыпает поцелуями ее шею. А его шоколадно-каштановые волосы все еще были взъерошены после встречи с падшей женщиной.

Он хотел использовать ее, как использовал ту, другую женщину. Им управляла только похоть, ничего больше. Эта мысль промелькнула у нее в голове, но она не хотела ей верить.