Оливия Дрейк - Красавица и чудовище [litres]

– Могу я напомнить вам, – ледяным тоном промолвил он, – что вы нарушили мой недвусмысленный приказ держаться подальше от западного крыла? Я предупредил, что ослушание грозит последствиями.

– Но это не дает вам права давить на меня своим… своей похотью. Вы можете быть герцогом, но я не ваша рабыня, которую можно использовать по своему желанию.

– Однако я ваш наниматель. – Никто и никогда не разговаривал с ним так дерзко. Более того, никто даже не пытался. Герцог встал, повышая голос почти до крика: – В этом доме правила устанавливаю я! И ваша обязанность им подчиняться. Именно поэтому вы больше никогда не должны входить в эту комнату без моего разрешения.

– А вы больше никогда не должны прикасаться ко мне без моего разрешения. – Белла смерила его презрительным взглядом. – Особенно если от вас несет духами падшей женщины.

Она резко развернулась, подол ее голубой юбки взметнулся вверх, позволив ему на миг увидеть белые чулки на ее татуированных лодыжках и эти причудливые гранатовые туфельки. С кинжалом в руке она размеренным шагом вышла из кабинета.

Майлз стоял, словно прикованный к роскошному ковру. Когда он увидел пустой дверной проем, его гнев растаял, оставив его совершенно опустошенным. Он не смог бы пошевельнуться, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Белла знала, куда он ходил вечером? Что он был с проституткой? Или, может, она просто догадалась об этом из-за запаха духов? Или это все сплетни прислуги?

Ответ был ему не важен. Значение имело лишь то, что слова мисс Джонс представили ее отказ от него в совершенно новом свете. Белла таяла в его объятиях, пылкая и нетерпеливая, такая же возбужденная, как и он сам. А потом она уловила запах на его коже. И впала в ярость, что вполне оправданно. Ни одна женщина не захочет быть второй в выборе мужчины.

Ему бы следовало почувствовать себя победителем. Она отвергла его из ревности, только и всего.

Или это было что-то другое?

Незнакомый дискомфорт не давал Майлзу покоя, и ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, что это был стыд. Ему было стыдно за свое недавнее поведение. Он был слишком самонадеян, решив, что Белла примет его предложение разделить с ним постель. Самонадеян, полагая, что у него есть право соблазнить ее. И так же самонадеян, приняв ее реакцию за ревность. Скорее, ей было противно, что он расценивает ее как очередное завоевание в череде женщин.

Подойдя к окну, Майлз уставился в темный ночной сад. Да, он вел себя отвратительно. У него был сексуальный опыт, которого не хватало Белле, и он вознамерился использовать эту силу, как саблю, которая сокрушит ее защиту. Он был движим своими собственными желаниями, забывая о ее невинности. Он проигнорировал тот факт, что Белла была не только образованной женщиной, но и леди, несмотря на своеобразное воспитание.

Он позволил себе обращаться с нею как с платной шлюхой, а ведь она заслуживала лучшего.

На следующий день Белла нахально напросилась на чай с миссис Уитеридж и мистером Пинкертоном. У нее было к ним несколько вопросов о Майлзе и его прошлом. Вопросов, которые потребуют некоторой дипломатии, потому что эти двое были самыми преданными его слугами.

Они сидели в гостиной миссис Уитеридж за столом, накрытым кружевной скатертью, и Белла ждала, когда дворецкий и экономка обсудят, стоит ли отчитать Эдну, кухарку, за флирт с Джорджем, лакеем, и кто должен испечь торт на день рождения повара на следующей неделе.

Белла сочла эту маленькую комнату желанным оазисом в обширной пустыне Эйлуин-Хауса. Попивая дымящийся чай, она почувствовала себя почти как дома – забитые фарфоровыми статуэтками полки, стулья с чрезмерно пухлыми сиденьями, вазы с сухими цветами. Высокое окно было занавешено кружевной шторой, потому что комната находилась под лестницей. Чтобы не пускать сюда тянувшийся из подвала холод, в камине жарко пылал огонь, даря комнате тепло и уют.

Говорила в основном миссис Уитеридж, а мистер Пинкертон лишь время от времени вставлял короткий комментарий. Также время от времени он бросал под стол кусочек печенья маленькой обросшей собаке, которая, подняв одно ухо, наблюдала за ним полными надежды глазами.

Наконец седовласая экономка потянулась через стол, чтобы подлить чаю в чашку Беллы. Связка ключей на толстой талии миссис Уитеридж зазвенела, когда она шевельнулась.

– Ну и ну, будете и дальше нас слушать? – спросила она у Беллы с приветливой улыбкой. – Съешьте еще кусочек малинового пирога, мисс Джонс, а затем расскажите, что привело вас сегодня в комнату под лестницей.

Белла взяла пирог только из вежливости. Ее желудок был скручен в узел со вчерашнего вечера, когда Майлз так пылко целовал ее. Она и предположить не могла раньше, что можно испытывать к мужчине такое желание. Но вдобавок к этому он еще и заставил ее рассвирепеть! Он опустошил ее тело и душу.

Но она не должна была думать об этом прямо сейчас. Ее голова была занята более насущными вопросами.

Вернувшись в гневе в свою спальню, она вспомнила о пачке старых писем в своем кармане – тех самых, которые были написаны ее отцом и адресованы достопочтенному маркизу Рамсгейту. Желая отвлечься от бури собственных эмоций, Белла допоздна расшифровывала неопрятный почерк отца при свечах.

Каждое письмо было написано как бы в ответ на вопросы. Каждое содержало практические советы по выбору научных книг для чтения, размышления об египетских династиях и подробную информацию о различных артефактах, найденных в Египте. Общий тон писем был теплым и дружелюбным, а иногда – когда ее отец что-то советовал – на удивление отеческим.

Особенно ее поразил один отрывок: «Эйлуин, может, и резковатый парень, но он хочет для вас лучшего. Стремитесь к образованию, если желаете доказать свои заслуги. И будьте уверены: я поговорю с ним о вашем участии в экспедиции».

Что за человек тот, кому ее отец писал? Почему Майлз сохранил эти письма? И почему в имени «Рамсгейт» было что-то смутно знакомое?

Отхлебнув чаю, Белла приветливо улыбнулась экономке и дворецкому. И напомнила себе о необходимости быть осторожной и не упоминать об украденных письмах.

– Я надеялась, что вы не откажетесь ответить на несколько вопросов, – сказала она. – Видите ли, в процессе работы я наткнулась на одно имя, указанное в документе. Вот я и подумала, что вы, быть может, знаете его. Я говорю о маркизе Рамсгейте.

Миссис Уитеридж усмехнулась. А потом они с дворецким обменялись удивленными взглядами.

– Господи, конечно, нам знакомо это имя! – промолвила экономка. – Еще бы мы его не знали! Это ж его светлость, наш герцог.

Белла была как громом поражена.

– Вы хотите сказать, – нахмурившись, заговорила она, – что у Эйлуина… два титула?