Оливия Дрейк - Красавица и чудовище [litres]

Она была прекрасна в свете свечей, несколько прядей русых волос курчавились вокруг ее лица, привлекая внимание к ее губам, жаждущим поцелуя. Синяя ткань платья облегала ее женственные формы, заставляя Майлза фантазировать, как приятно было бы раздевать ее. Кто бы мог подумать, что платье с глухим вырезом и длинными рукавами может быть таким соблазнительным!

– Да, – пробормотал он. – Действительно, очень мило.

Белла повернулась к нему, и ее лазурно-голубые глаза расширились от его комплимента. Когда чудесный румянец разлился по ее щекам, Майлз сунул ей в руку бокал.

– Вина? – предложил он.

– Благодарю вас. – Ее взгляд устремился к столу, где стоял поднос с едой, накрытый серебряной крышкой. – Ох, прошу прощения! Я помешала вашему ужину?

– Это не имеет значения. – Майлз помолчал, раздумывая, прикидывая. Если он надеялся ослабить ее бдительность, то это мог быть подходящий способ. – Я буду рад поделиться с вами. Кухарка всегда присылает слишком много еды для одного человека. Я уже бросил попытки уговорить ее не делать этого.

Белла прикусила нижнюю губу. Похоже, она прикидывала, не завершится ли обед с герцогом чем-то более интимным, чем просмотр целой стопки набросков его отца.

– Мне действительно не следует…

– Напротив, следует. – Приподняв серебряную крышку, он открыл ее взору несколько тарелок с сыром и хлебом, холодной говядиной и цыпленком, фруктами и пирогами. – Ну вот. Неужели вы сможете устоять перед такими яствами?

Голодный взгляд Беллы скользнул по еде.

– Ну-у… Вообще-то, я сегодня почти ничего не ела за ужином.

– Вот и отлично! Я позвоню, чтобы принесли еще одну тарелку и столовое серебро.

– Прошу вас, не делайте этого. Я справлюсь своими пальцами. – Сев за стол, она отломила кусочек хлеба, мазнула по нему размягченным маслом, а потом добавила крошку чеддера. – Именно так едят уроженцы Персии. Да и Египта, я уверена. Разве вы не помните?

Майлз сел напротив нее. Он завороженно наблюдал за тем, как Белла откусила кусочек.

– Помню. Правда, мне никогда не позволяли есть так же, – ответил он. – Даже когда мы жили в палатках, в пустыне, отец настаивал, чтобы еда подавалась на хороших льняных скатертях и серебре, как будто мы находились на официальном обеде в Англии.

Когда он протянул Белле накрахмаленную белую салфетку, она заметила:

– Вижу, вы до сих пор продолжаете эту практику.

– Именно так всегда ели в Эйлуин-Хаусе. – Майлз щедро плеснул себе вина. – Слуги пришли бы в ужас, если бы я изменил хоть одну из традиций.

Наблюдая за тем, как он потянулся за серебряными приборами, Белла сказала:

– Тогда я предлагаю вам рискнуть. Прямо сейчас.

– Чем рискнуть?

– Отложите вашу вилку с ножом и ешьте руками, как я. – С озорной улыбкой Белла взяла спелую ягоду клубники и откусила кусочек. Она явно не ждала, что герцог действительно последует ее примеру.

Майлз медленно опустил приборы. Он едва смог оторвать взгляд от ее губ, красных от клубничного сока. Ему хотелось забыть об этом чертовом ужине, отнести ее прямо в постель и насладиться нежностью ее рта, вместе с остальными восхитительными частями ее тела.

Вместо этого он завернул ломтик ростбифа в хлеб и сосредоточился на еде руками. Это было очень странное ощущение – отказаться от привычных правил, по которым он всегда жил. Он чувствовал себя свободным. Кто бы мог подумать, что он поддастся искушению сделать это, подначиваемый назойливой маленькой шалуньей, которая когда-то преследовала его в Египте!

– Почему вы не доели ужин? – спросил он. – Он вам не понравился?

Белла с опаской посмотрела на него из-под ресниц. Неужели ей так не терпелось попасть в архивную комнату?

А потом, к его удивлению, она промолвила:

– Прошу вас не счесть меня неблагодарной, ваша светлость, но английская еда такая… пресная. Она совсем не похожа на то, что я привыкла есть в Персии.

– И чем же вы там питались?

Белла выбрала куриную ножку, отломила кусочек, а затем облизнула пальцы.

– Свежие фрукты вроде инжира, фиников и гранатов. Специи вроде мяты, лимона и перца. Пироги, приготовленные на меде, а не на сахаре.

Белла наклонилась вперед, и он невольно обвел взглядом очертания ее груди под синей саржей. Она продолжила доверительным тоном:

– Если вы пообещаете никому не рассказывать, я открою вам один секрет. Это то, в чем никогда не призналась бы ни одна светская дама.

Эйлуин перебрал в уме дюжину вариантов, каждый из которых включал обнаженные тела, ароматные масла, кусочки сочных фруктов, спрятанные в потаенных местечках. Он сделал глоток вина, чтобы увлажнить пересохшее горло.

– Продолжайте, – проговорил герцог.

– Тогда позвольте мне признаться, что я – отличная кухарка, – сказала Белла. – Возможно, как-нибудь я могла бы приготовить вам мое любимое блюдо – кхорешт-е-бадемьян – тушеную ягнятину с баклажанами и куркумой. А на десерт – мороженое с шафраном и фисташками. Хотя я не знаю, где в Лондоне можно найти свежие ингредиенты для этого блюда. Обычно я покупала их у торговцев на базаре.

Майлзу хотелось, чтобы это выражение мечтательной тоски появилось на ее лице из-за него, а не из-за еды.

– Вы скучаете по жизни в Персии? – спросил он.

Отпив вина, Белла посмотрела в темное окно.

– Иногда скучаю. Но чаще всего – нет, абсолютно не скучаю. У нас был только один слуга, так что бо́льшая часть ежедневной рутинной работы по дому лежала на мне. Конечно, когда моя се… – Белла резко замолчала, ее широко распахнутые глаза смотрели на него так, будто она сболтнула что-то лишнее.

– Когда – что? – подсказал Майлз.

Губы Беллы растянулись в вежливой улыбке.

– Ничего. Та часть жизни осталась позади, ваша светлость, и я не буду докучать вам рассказами о ней. Но будьте уверены: в Эйлуин-Хаусе меня совсем избаловали. У меня есть собственная горничная, которая приносит горячую воду, разжигает огонь в камине и разбирает для меня постель. Боюсь, я стану совсем испорченной к тому времени, когда настанет пора уезжать отсюда!

Майлзу не хотелось даже думать об ее отъезде. Он быстро привыкал к присутствию Беллы в его доме – хотя, конечно, сексуальная неудовлетворенность была основной причиной его увлечения ею. Черт, да он сам с радостью бы разбирал для нее постель, если бы только она позволила ему лечь рядом!

Нет, конечно, этого никогда не случится. Она ясно дала ему понять, как относится к обольщению, когда приставила острие своего кинжал к его горлу.

Во время ужина герцог не сводил с Беллы проницательного взгляда. Он по-прежнему хотел выяснить, почему сэр Сеймур уехал из Египта так поспешно. А это означало, что он должен навести Беллу на разговор об ее отце.