Анна О’Брайен - Королева в тени [litres]

Все будет хорошо. Все будет хорошо, и все вещи, какие только есть, будут приведены ко благу.

О, как же она ошибалась! Я не стала бы петь ей хвалу. Каким же невообразимо ошибочным был ее нескончаемый оптимизм. Поверить в это могли только самые легковерные, самые слепые, самые убитые горем; и все же я хранила надежду в своем сердце, даже когда понимала, что моя жизнь с Недом больше никогда уже не наладится. Нед стал капризным, раздражительным и нетерпимым ни к себе и своей слабости, ни к кому-то другому в своем окружении.

Я должна была защищать его. Должна была терпеть все его страхи. Наши последние дни в Аквитании многому научили меня. Но с тех пор как во мне поселилась любовь, впившаяся в меня своими когтями, как хищник в добычу, я научилась еще большему. Да, любовь – это великое благо, но также и тяжкое бремя.

В памяти вновь и вновь всплывали строчки песни трубадура:

Поздно, слишком поздно я поняла, какой может быть зрелая любовь. Поздно я осознала, какой разрушительной и вредоносной она может быть для душевного покоя и равновесия. Вынести эту агонию и экстаз было выше человеческих сил, когда теряешь того, на кого твоя любовь направлена. Что я могла сделать, чтобы защитить Неда перед лицом его страданий?

Ничего. Я не могла сделать ничего, только подбадривать его и демонстрировать ему свою любовь в каждый момент его тяжкой битвы за право жить и исполнять роль, ради которой он был рожден.

– Я должен восстановить свои силы, – заявил мне Нед. – Я не могу допустить, чтобы меня принесли к отцу в паланкине.

– Мы подождем, пока ты достаточно окрепнешь, – ответила я.

Стоял холодный январь, когда мы наконец отплыли в Англию; плавание было спокойным и не доставило ему какого-то дискомфорта, но мы посчитали необходимым остановиться в Плимптонском монастыре, чтобы Нед достаточно окреп для продолжения путешествия, причем задержались там намного дольше, чем рассчитывали сначала. Все это выводило его из терпения, однако только в апреле мы прибыли в Лондон, где нас радушно встречали горожане во главе с мэром и группа менестрелей; также нас ожидал подарок – полный столовый золотой сервиз. Точнее, нам его пообещали, хотя и не преподнесли. Нед, который смог самостоятельно въехать в город на коне, и я, оказавшаяся в состоянии улыбаться с неожиданной для себя искренностью, восприняли все это с изящной грацией, которая тут же исчезла, как только мы отъехали достаточно далеко, чтобы нас никто не мог слышать.

– Жаль, что они не смогли прислать мне эту золотую посуду в Аквитанию. Я бы продал ее по частям и заплатил бы своему войску.

Это не сулило ничего хорошего при грядущей встрече с отцом, но меня вдохновляло хотя бы то, что состояние здоровья Неда стало более или менее управляемым. Возможно, возвращение в Англию и вправду исцелит его. Думая о приближающемся воссоединении отца и сына, я делала все, что могла.

– Ты должен помириться с отцом. Не забывай, что он уже старый человек и недавно потерял твою мать. Что бы ни было между вами до этого, он все равно обрадуется твоему возвращению.

– Очень скоро мы это выясним.

– И ты должен держаться, как принц Аквитании, – напомнила я.

Как Джон в Бордо, так и я здесь выполняла обязанности сквайра Неда: зашнуровала ему стильное короткое котарди, разгладила ворсистую поверхность дорогой ткани, помогла натянуть мягкие кожаные сапоги, не выказывая при этом жалости или сочувствия, что ему не понравилось бы.

– Постой спокойно на месте, – попросила я, – если не хочешь появиться перед королем в таком виде, будто тебя тащили в Вестминстер по всем сточным канавам города.

– Я-то постою спокойно, если ты сможешь немного поторопиться!

Когда все было закончено, Нед снова выглядел как принц.

Так он и встретился со своим отцом.

В последний раз они виделись друг с другом восемь лет назад, и многие из этих лет разлуки были пропитаны желчью. Король не удержался от критики по поводу методов управления Неда в Аквитании. Даже более того, он отменил подымный налог, вызвавший такое негодование в народе, чем привел Неда в бешенство. И все же теперь тесная привязанность между отцом и сыном сияла не хуже обещанного нам золотого сервиза, когда они стояли в зале для аудиенций Савойского дворца, лондонской резиденции Джона Ланкастера, где сейчас временно остановились и мы.

Король Англии. И принц Аквитании.

А между ними стоял будущий наследник трона, маленькое дитя четырех лет от роду.

С ужасом, прятавшимся на моем лице за одобрительной улыбкой, я, не веря глазам, смотрела, как Нед в формальном приветствии вассала встал перед королем на колено. Мои надежды, вспыхнувшие было с обещанием нам золотой посуды, разбились вдребезги, как бьется обычная глиняная плошка, упавшая на расписные каменные плиты пола.

Господь поможет, чтобы ни король, ни принц в ближайшее время не умерли.

Ричард был слишком мал, чтобы стать королем. А регентство подразумевало множество самых разных проблем, не последней из которых было то, кому достанутся рычаги власти, пока Ричард не вырастет. Не подозревая о моих опасениях, отец с сыном оценивающе смотрели друг на друга, после чего Нед встал и обнял отца. Я же могла только стоять, мысленно поддерживая их обоих. Филиппа больше не была мне в этом помощницей. Но казалось, что дух ее парит надо мной, а скорбь ее упреждает мою собственную.

Потому что в этом роскошном зале уже таилась смерть, выглядывала из-за плеча и отца, и сына. Эдуард был болен, измучен заботами, лицо его стало морщинистым, глаза глубоко запали и потеряли свой прежний блеск – на нем сказывался преклонный возраст. А Нед едва смог самостоятельно зайти в зал. Я видела, как напряженно сжались его челюсти, когда он поднимался с колен на ноги, чтобы поцеловать отца в обе щеки. Видела, каких усилий ему стоило стоять прямо, расправив плечи, как и положено сыну перед отцом.

– Я возлагаю правление страной на твои плечи, сын мой. Для меня это стало уже слишком обременительно.

Даже голос Эдуарда изменился, утратил свои царственные нотки, стал невнятным и больше походил на слабый шепот. А рядом с ним, даже не пытаясь отойти на задний план, стояла мадам Алиса Перрерс, отступившая назад только тогда, когда разговор отца с сыном стал более тесным. Завидев меня, она без колебаний направилась в мою сторону. Я наблюдала за ней с интересом, раздражением и даже, наверное, с каким-то испуганным трепетом. Я отметила про себя горделивую осанку мадам Алисы, а также осознание ею своей власти, когда она присела передо мной в реверансе. Какой же властью она обладала на самом деле? Было ли ее достаточно, чтобы навредить мне? Навредить Неду? Я так не думала, но самоуспокоенность с моей стороны была бы большой ошибкой. Она больше не была просто прислужницей короля – она была его фавориткой, и это не вызывало сомнений.