Лара Темпл - Роковой поцелуй

Нужно будет показать письмо Чезу и Сэм. Так будет правильно.

Оливия сидела со связкой писем на коленях и водила пальцем по рисунку Сэм. Потом сложила рисунок, положила назад, завязала связку бечевкой, опустила в сундук и вышла из комнаты.

В первый миг он так удивился, что не знал, как реагировать. Он догнал ее на площадке второго этажа.

– Куда вы? – Он замер на месте, увидев, что она в слезах.

– Простите меня! – прошептала Оливия. – Мне не следовало их читать. Вы правы… Во всем правы. Мне так жаль…

Он обнял ее. Хотя больше всего на свете ему хотелось отнести ее наверх, в спальню, он повел ее вниз. Когда они вернулись в кабинет, он не выпустил ее. Они вместе сели на диван. Лукас дал ей свой носовой платок, и она безудержно зарыдала. Плечи у нее дрожали, и она показалась ему на удивление беззащитной. Он рискнул дотронуться до ее рыжеватых кудрей, небрежно собранных в узел. Волосы у нее были мягкими, и от них пахло персиками. Он с трудом удержался от того, чтобы не распустить ей волосы и не зарыться в них лицом.

Она заговорила приглушенно, потому что ее лицо было закрыто платком:

– Как замечательно пишет ваша матушка! Ах, как я была не права, когда заставила вас достать письма. Все неправильно!

Он не ответил. Нет смысла отрицать очевидное. Странно, что именно письмо так на нее подействовало.

Прежде чем он ответил, дверь открылась и вошел Джем. Он нес поднос с чаем; за ним следовала Нора. Оливия встала и, подойдя к столу, повернулась к ним спиной. Нора устремила на Лукаса убийственный взгляд.

– Что-нибудь еще, милорд? – спросил Джем.

Нора вышла не сразу за Джемом.

– Он хороший мальчик. Пусть остается, если захочет. У него хорошие манеры, – продолжала она и многозначительно добавила: – Если тронете хоть волосок на ее голове, вам несдобровать… милорд!

Лукас вздохнул, когда за ней закрылась дверь. Хорошо, что Оливия убрала платок. Однако она по-прежнему рассеянно смотрела в стену; такое выражение нисколько не успокоило его. Носик чайника звякнул о чашку, когда он наливал чай. Оливия вздрогнула, вытерла лицо, высморкалась, а потом развернулась и взяла у него чайник.

– Вы правы – я пытаюсь пробить стену, но за ней ничего нет. От меня один вред. Я буду скучать по этой квартире.

– Почему? Куда вы теперь?

– Не знаю. В Йоркшир я вернуться не могу и не представляю, что вернусь в Гилфорд. Бедная Элспет! Тогда все казалось правильным, но сейчас… Да и в Лондоне не лучше. Вы правы насчет меня. Я не создана для бальных зал и парадных гостиных.

– Я так не говорил.

– Но имели в виду. Как бы там ни было, это правда. От меня и в Лондоне один вред. Я должна найти другой способ помочь Пейтонам. Мне нужно выйти замуж за Колина. По крайней мере, избавлю их от материальных затруднений.

Он молча наблюдал за ней. Иногда она двигалась очень плавно и неспешно, как будто кто-то внутри ее ждал приглашения существовать… Быть.

Ей нужен выход для всей ее сдерживаемой энергии – что-нибудь другое, а не составление списков, не игры в странствующего рыцаря и не роль приличной молодой женщины из высшего общества. Он тряхнул головой, прогоняя опасные мысли. Ничто из того, что приходило ему в голову в связи с ней, не стоило произносить вслух. И все же он не мог не вспомнить, как она стояла в церкви с молодым Пейтоном, закрыв глаза и подставив лицо для поцелуя, напряженная, покорная. Нет, так не должно быть!

– Не думаю, что вам стоит действовать поспешно, – заметил он.

Немного чаю выплеснулось из чашки, которую она поставила на стол рядом с ним.

– По-вашему, я действую поспешно, забрасывая поиски? Если мне не изменяет память, вы с самого начала убеждали меня, что именно так мне и следует поступить!

– Я по-прежнему считаю, что вы не раскроете никакого зловещего заговора. И все же не думаю, что вам следует принимать скоропалительные решения о будущем на основании горя, чувства вины и убеждения, что у вас нет другого выхода. У женщины с вашим характером и вашими средствами всегда есть несколько выходов. Предлагаю вам подумать о них, прежде чем вы совершите нечто безрассудное, например, выйдете замуж за человека, к которому испытываете всего лишь сестринскую привязанность.

Лукас не был уверен, что она его слушает. Уголки ее губ по-прежнему были опущены, и она смотрела на стену.

– К завтрашнему дню я сложу все в сундук; можете кого-нибудь за ним прислать.

– Думаю, нам следует найти компромисс.

– Какой компромисс?

– Терпеть не могу бросать задачу на полпути. Не верю, что ваши подозрения справедливы, но все же хочу взглянуть на переписку отца с Генри Пейтоном. Думаю, нам стоит до конца осмотреть документы в сундуке. Кроме того… пожалуй, я вместе с вами навещу преподобного Элдрича. Как только мы все это сделаем, мы еще раз подумаем, не гоняемся ли мы за призраками. Согласны?

Оливия повернулась к нему. В камине горел огонь, и ее глаза больше не были зелеными. Они приняли цвет расплавленного меда. Ее лицо было, как всегда, выразительным – оно отражало удивление, облегчение, немного страх. Несмотря на усталость, прежняя решительность возвращалась к ней. Однако он не заметил ничего из того, что искал. Ни благодарности за временную передышку, ни волнения, ни… страсти.

Конечно, ее реакция не имела никакого значения. Понимает она это или нет, она не сможет ни вращаться в светском обществе, теша тщеславие своей компаньонки, ни стать хорошей женой Колину Пейтону. Такие выходы не для нее.

Девушке вроде нее суждено быть провинциальной матроной в Йоркшире или честолюбивой женой лондонского пэра… Он испугался собственных мыслей. Все неправильно. Если, просто согласившись продолжать поиски вместе с ней, он немного отсрочит для нее неминуемое, так тому и быть. Хочет он того или нет, он взял на себя долю ответственности за создавшееся положение. Что бы о нем ни говорили, он никогда не отказывался от взятых на себя обязательств… Почти никогда.

Отпив чаю, она поставила чашку на стол.

– Знаете, я бы сейчас вместо чаю выпила бренди. Надо отпраздновать. Вы совершенно правы; я пока не готова признать поражение! Спасибо за то, что выразили желание пойти до конца.

Он шагнул к буфету.

– Как бы вы ни поступили, Оливия, меня не благодарите. Не забывайте, что я эгоист и мною руководят лишь корыстные мотивы!

Она пожала плечами и расправила юбки.

– Не забуду. Пожалуй, даже напишу это на стене: «Лорд Синклер – неисправимый эгоист». Наверное, лучше всего прикрепить лист к стене, чтобы не забыть. А может, найти более подходящее определение для вас. Это мой бокал?

– Нет, мой. А вот ваш. – Он протянул ей один из двух бокалов.

– Там меньше, чем у вас, почти наполовину!

– Потому что вы меньше меня почти наполовину.