Ширин Мелек - Кёсем-султан. Заговор [litres]

Первым, как и следовало ожидать, не выдержал янычарский ага. Поистине рубанул, словно ятаганом наотмашь:

– Так ведь… по старшинству, великая валиде. Кто там из шахзаде старший?

Старшим был шахзаде Мехмед, и Кёсем мысленно кивнула, сделав пометку: единой партии пока не существует. Страна слишком потрясена безумствами Ибрагима, чтобы выбирать, кто будет на троне. Присутствующие здесь не сделали выбора «за», они лишь были «против», их сплотило неприятие нынешнего султана, а после его смерти…

После его смерти возможны самые неожиданные союзы и перестановки. Следует быть ко всему готовой и первой попробовать подобрать ключик к каждому из заговорщиков.

– Мы не желаем нарушения заведенного порядка престолонаследия, о великая валиде, – кивнул степенно Абдуррахим-эфенди. – Но если юный шахзаде Мехмед с детства проявляет… скажем так, наклонности… В общем, мы полагаемся всецело на твое суждение, о великая валиде!

Хадидже-первая, сидевшая рядом тихо-тихо, будто мышка, округлила глаза и покрутила головой, словно выражая немое восхищение. Кёсем сама была потрясена. Вот, значит, как! Чтобы ее подкупить, ей даже доверяют выбор наследника!

– Шахзаде Мехмед – обычный для своих лет мальчик, – подумав, сказала она. – Я не вижу причин, по которым ему следует быть отвергнутым. Но меня беспокоит другое. Я не желаю, чтобы одновременно с воцарением шахзаде Мехмеда его братья были убиты. Раз уж у меня не останется сыновей, то оставьте мне хотя бы внуков!

– Госпожа, – голос Мехмеда-паши был даже немного испуганным. Если бы Кёсем могла улыбаться в сложившейся ситуации, она бы непременно улыбнулась. – Госпожа, мы вовсе не желаем смерти твоим внукам! Пусть живут, во имя Аллаха и во славу его! Мы всего лишь хотим, чтобы…

Великий визирь, не признанный султаном, осекся. Ну да, вы всего лишь хотите, чтобы Кёсем-султан согласилась на убийство собственного сына.

Ей хотелось закричать: «Да, вы убьете его, убьете, и я ничего не смогу сделать, я поддержу вас, а теперь оставьте меня в покое!» Разумеется, она не сделала ничего подобного. Вместо этого спокойным тоном произнесла:

– Что ж, значит, решено.

И встала, чтобы уйти, но Хадидже-первая удержала ее за руку. Что, неужто мучения еще не закончились? А ведь, пожалуй, что и да: вон как засуетились тени за занавеской!

– Госпожа, – Софа Мехмед-паша, похоже, решил говорить напрямик. – Мать шахзаде… будущего султана Мехмеда слишком молода, чтобы направлять Блистательную Порту и своего сына. Конечно, благородная кровь Османов творит чудеса, и мы не сомневаемся, что ее сын станет великим султаном…

– Я тоже в этом не сомневаюсь, – отозвалась Кёсем, подавив вздох. Ну вот, кажется, только сейчас начнется то, ради чего и затевалась вся эта встреча. А она так устала, о Аллах!

– Турхан-султан – женщина мудрая и достойная сверх всякой меры. И она станет валиде-султан, ибо таков естественный ход вещей, – голос Хаджи Абдуррахима-эфенди лился, как густой мед, переев которого несмышленые дети маются животом. – Но ты, госпожа, старше и мудрее ее. Так почему бы тебе не объединить свои усилия с молодой валиде до тех пор, пока султан не встанет на ноги? Над малолетним султаном – его юная мать, над ней – бююк валиде , старшая валиде, великая валиде… Воистину, ты столько сделала для Оттоманской Порты, что сейчас не можешь просто удалиться в Старый дворец и там благочестиво провести остаток дней своих! В любом другом случае я смирился бы с таким выбором, но сейчас…

– Турхан-султан вряд ли удержит государство, – прошелестел один из посланников торговых домов. Впервые с момента начала разговора Кёсем услышала его голос. – Ты удержишь, госпожа. Нам нужно твердо знать, что во дворце есть сила, на которую можно опереться.

– Есть сила? – Кёсем-султан заставила себя говорить сухо и лишь немного насмешливо. – Допустим, что такая сила… найдется. Что тогда?

– Минувшие годы ударили по торговле, – честно сказал посланник. – Но все же торговые дома уцелели… и на первых порах сумеют помочь казне с выплатой первоочередных долгов.

Вот, значит, как! Кёсем задумчиво покивала самой себе. Разумеется, торговые дома заинтересованы в прекращении вымогательства и в спокойствии на городских улицах. Янычарский бунт не щадит никого, ни правых, ни виноватых… Стало быть, появится возможность замазать вопящие янычарские рты золотой замазкой. Это хорошо. С этим можно работать…

– Я полагаю, – тихо вымолвила она, – что первым, чем следует заняться юному султану, должно быть восстановление прежней оплаты доблестному османскому войску, равно как и выплата долгов по жалованью. Также разумным будет вернуть это войско к прежней численности. Враги Оттоманской Порты несчетны и свирепы, сейчас не время разоружаться.

– Хвала Аллаху! – буркнул янычарский ага, и Хадидже-первая закатила глаза: да уж, этому вояке явно недоставало манер!

Погрозив Хадидже пальцем, Кёсем-султан продолжила:

– Помимо этого, следует как можно скорее избавить наших ученых людей от бремени поборов, возложенных на них… видимо, по ошибке. Ошибку эту юный султан, как мне кажется, исправит, как только взойдет на трон. Взамен же я хочу попросить всех имамов молиться о здоровье молодого султана.

– Слова великой валиде воистину подобны сияющим жемчужинам, и в каждой из них никто не найдет ни малейшего изъяна! – торжественно возгласил Хаджи Абдуррахим-эфенди.

– А султан, – завершила свою мысль Кёсем, – будет счастлив послушать советов мудрого главного визиря Мехмед-паши, ибо султан, хотя и разумен и, несомненно, достоин, все же еще молод. Что же до тебя, достославный Софа Мехмед-паша, то многие счастливы пить из родника твоей мудрости. Ты выделишь главные нужды империи и найдешь возможности для изыскания средств, дабы эти нужды были полностью удовлетворены. Полагаю, история пятисот возов более не повторится.

Софа Мехмед-паша молча встал и поклонился, так чтобы за занавеской это все равно было видно, невзирая на тусклое освещение. А вот посланники торговых домов явно зашевелились, перешептываясь между собой. Историю пятисот возов дров знали за пределами Топкапы отнюдь не все.

Случилась она еще в первые годы правления Ибрагима, когда великим визирем был человек, звавшийся еще длиннее, чем нынешний визирь: Кеманкеш Кара Мустафа-паша, обладатель несомненных достоинств и столь же несомненно тяжкого характера. Кёсем с ним не слишком-то ладила, но позволять вести себя так, как вела себя с великим визирем Турхан-султан, ни за что бы не стала.

Турхан тогда все еще оставалась единственной и, как многие думали, истинно любимой хасеки Ибрагима, а потому всерьез вообразила себя то ли наследницей роксоланки Хюррем, то ли владычицей небесной, земной и подземной. Так или иначе, она отправила Кеманкешу распоряжение – не просьбу, а именно приказ! – об отправке в гарем пятисот возов с дровами.