Салли Маккензи - Любви вопреки [litres]

– Что ты тут делаешь? – спросила Кэт, когда сестра приблизилась. Мэри и Тео вернулись из свадебного путешествия неделю назад, но дом Тео находился на территории замка, поэтому в деревне сестра оказывалась нечасто. – Ты выглядишь счастливой. Семейная жизнь тебе на пользу.

Это из-за тошноты у нее болела грудь, а вовсе не от зависти.

– Да. – Мэри чуть ли не приплясывала от радости. – Я хочу повидаться с мамой. Кэт, я могу сообщить самую чудесную новость на свете, но вначале мама должна подтвердить мои подозрения.

– Правда? – Кэт решила побыть в роли доброй самаритянки. Мэри, того и гляди, лопнет от радости. – Что за новости?

Мэри покраснела:

– Я не должна тебе говорить. Я забыла. Ты ведь не замужем.

Нет, она не станет толкать родную сестру в тот колючий терновник, что так кстати растет у дороги.

– Не понимаю, каким образом семейное положение влияет на то, что ты можешь сказать или нет.

– Конечно, ты не понимаешь. Ты еще девственница.

Надо бы продолжить путь к дому старой девы в состоянии девственного неведения, вот только Кэт не была девственницей и, вполне вероятно, ей не удастся долго скрывать данный факт.

– Однако я не умственно отсталая.

Сестра никогда не умела хранить секреты. Ни свои, ни чужие.

– Разумеется, нет. – Подпрыгивая от радости, Мэри схватила Кэт за руку. – По-моему, я жду ребенка!

У Кэт все внутри сжалось.

– Но ведь прошло мало времени. Вы женаты всего несколько недель.

– Да, я тоже думала, что так не бывает, но мама предупредила меня, что зачатие может наступить быстро, особенно если жена молодая.

«Хорошо, что я не молода».

– Мама сказала, что они с отцом зачали тебя в брачную ночь.

«Пожалуй, эта информация лишняя».

– И когда появились те самые признаки, я предположила, что, возможно, и со мной так же произошло.

– Какие признаки?

Мэри была слишком возбуждена, чтобы делать скидки на то, что говорит с девственницей.

– Ну, первый признак, конечно, это что месячные вовремя не пришли. У меня задержка почти на неделю.

– Ясно. – Но недельная задержка – это ведь не обязательно беременность?

– А еще постоянная усталость, набухшая грудь, до которой не дотронешься, тошнота, чувствительность к запахам… – Мэри все никак не могла устоять на месте. Ноги ее так и просились в пляс. Теперь к ногам присоединились руки. Она хлопнула в ладоши. – Неужели я действительно в положении?! Как же это чудесно!

– Да. – Господи, только бы меня не стошнило прямо сейчас. – Это было бы замечательно. Передавай привет маме.

Кэт ускорила шаг. Надо успеть дойти до дома. Иначе неприятность случится у всех на виду.

– А ты не пойдешь со мной?

– Нет. – Кэт изобразила улыбку. – Тебе лучше поговорить с мамой без свидетелей.

– Да, ты права. Она так обрадуется! – Помахав рукой Кэт на прощание, сестра свернула на тропинку к церковному двору.

Кэт перешла на бег. Мимо библиотеки, по тропинке к дому старой девы. Зайти в дом она все равно не успеет, однако найти укромный уголок в заросшем саду не составит труда.

В общем, придется написать герцогу Харту письмо.

На балу у лорда Истхейвена Маркус кружил в вальсе леди… Как же ее зовут? Беатрис? Белинда? Маркус помнил лишь, что имя девушки начиналось на букву Б. Лучше вообще не обращаться к ней по имени. Так безопаснее. Впрочем, каким бы именем он ее ни назвал, партнерша по танцу едва ли стала бы поправлять его.

– Вам нравится бал?

– Да, ваша светлость. – Она смотрела на него так, как собака на хозяина. С обожанием и страхом. Маркуса от нее тошнило.

Он пригласил танцевать эту девицу из-за ее волос. Они были у нее рыжевато-золотистые, как у Кэтрин. Увидев ее со спины, он на мгновение решил, будто видит Кэтрин, и так обрадовался, что сердце едва не выпрыгнуло из груди.

Сердце из груди, а другой орган – из штанов.

А потом он увидел ее лицо. То была одна из дочерей лорда Амблтона.

– Красивая ночь, – произнес Маркус. Красивая, если вы – ценитель сырости и моросящего дождя.

– Да, ваша светлость.

Да у нее есть хоть одна своя мысль в голове? Кэтрин посмеялась бы над ним и сказала…

Нельзя думать о Кэтрин.

– Вы собираетесь переехать в деревню на лето?

– Да, ваша светлость.

Маркус думал, что, вероятно, его вызовут в Лавсбридж и ему придется приехать туда, потому что без него не решаются какие-то важные вопросы. Но, похоже, переоценил собственную значимость. По крайней мере, в вопросах управления поместьем. Дела и без него шли своим чередом, и в его ценных советах и указаниях никто не нуждался. Миновало уже три недели, и от Кэтрин вестей не было. Если бы она ждала ребенка, то скорее всего к этому времени знала об этом.

Маркус должен был бы плясать от радости, но ничего, кроме раздражения и тоски, он не чувствовал.

Каждый день Маркус проверял почту. Каждый день со страхом ждал появления Финча с письмами в руках и каждый день испытывал разочарование, а не восторг, так и не обнаружив среди множества конвертов и визиток заветного письма от Кэтрин.

Проблема была в неопределенности. Теперь, когда точно знает, что его, так сказать, ошибка, не имела последствий, он может вздохнуть с облегчением.

Наверное, когда-нибудь он его почувствует: то самое желанное облегчение. Но Маркус мог поздравить себя с тем, что время уже пошло. Сегодня он решил провести день подальше от дома, чтобы не ждать как на иголках прибытия почты. А потом с замиранием сердца искать письмо, которого нет. Через несколько недель, в худшем случае через несколько месяцев, боль притупится, тоска исчезнет.

– Ваша светлость?

Маркус посмотрел в лицо девушки. Наверное, она знает и другие слова, кроме «да, ваша светлость», и только что это продемонстрировала. Как назло, он их не услышал.

– Прошу прощения. Я отвлекся.

Она порозовела. Пожалуй, этот румянец был ей даже к лицу.

– Я лишь спросила, поедете ли и вы за город.

– Нет. – Но он мог бы поехать не в Лавсбридж, а в любое другое из его поместий. Вероятно, так и следовало бы поступить. Однако Маркусу хотелось только в Лавсбридж. Значит, лучше остаться в Лондоне. Здесь есть, чем отвлечься.

Жаль вот, что ничего не срабатывало. Ни прогулки верхом в Гайд-парке, ни походы в театр, ни посещения музеев не могли заставить Маркуса выбросить Кэтрин из головы. Постоянно она находилась с ним – в его мыслях. Куда бы ни отправлялся, он представлял, как показывает ей Лондон, наблюдает за ее реакцией. Маркус мог бы познакомить Кэтрин с писателями, представить ее людям, собиравшим у себя литературные кружки, устраивающим салоны. Он не был там завсегдатаем, однако отказать герцогу Харту никто бы не посмел…

С Кэтрин они расстались навсегда. Больше он ее никогда не увидит, и хватит строить воздушные замки.