София Джеймс - Трудное счастье [litres]

Надевая легкую, почти невесомую ночную сорочку из тонкой ткани, Антония старалась взять себя в руки. Элоиза завила ее волосы, уложив их живописными локонами, а потом ярко накрасила Антонию, как было принято в заведении.

Правое запястье и левую щиколотку украшало столько браслетов, что при каждом движении они мелодично позвякивали друг о друга. Мария натерла кожу Антонии специальным маслом, от которого она сразу засияла.

Сеньор Матео Моралес настоял, чтобы для него зарезервировали не меньше часа. Сказал, что надо поговорить, передала Элоиза, принимавшая слугу, который договаривался о встрече. Как бы там ни было, Матео Моралес заявил: недопустимо, чтобы его заставляли ждать или мешали им с Антонией во время «рандеву». Слуга представил целый список того, что для сеньора Моралеса недопустимо. Антония удивилась такой властности, требовательности и количеству условий. Матео, худой, неприятный молодой человек, не производил впечатления опытного взыскательного клиента.

Антония взглянула на часы – почти десять. Она нервно сглотнула. Конечно, она уже не юная девушка. Антония – вдова, двадцати шести лет от роду, с мелкими шрамами на правом запястье и более крупным и заметным вверху левого бедра. Товар не первой свежести, испорченная, циничная. Как ни странно, эти мысли ее успокоили. Антония справится. Да и что тут, в сущности, трудного? Всего одна ночь в неделю с мужчиной, который ее, конечно, не привлекает, но отвратительным и отталкивающим его тоже не назовешь. К тому же он пообещал вести себя деликатно. Одна ночь в неделю, чтобы спасти всех обитательниц этого дома на высоком берегу реки Сан-Педро, впадающей в Мансанарес.

В коридоре послышались шаги, затем в дверь постучали. Антония заранее настояла на этой любезности, чтобы первый клиент не застал ее врасплох. Подойдя к окну, она обвела взглядом улицы, площади и силуэт старого здания больницы в квартале Ла-Латина, находившегося примерно в миле отсюда.

– Потому что все согрешили и лишены славы Божией… [6] К римлянам 3: 23. – само собой сорвалось с губ Алехандры. А ведь она не молилась уже несколько лет и удивилась, с чего вдруг ей захотелось сделать это теперь. Но, как бы там ни было, лечь в постель с Моралесом в любом случае придется.

В комнате было темнее, чем он ожидал. Всего одна свеча горела на каминной полке. Остальная часть спальни была погружена во мрак. Дождавшись, когда уйдет слуга, Люсьен закрыл за собой дверь и некоторое время постоял на месте, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте.

Комната была довольно просторной и роскошно обставленной. Сразу видно, что занимающая ее куртизанка здесь на привилегированном положении. В воздухе витал аромат цветочного масла и еще чего-то насыщенного, что Люсьен никак не мог угадать.

Та самая Антония Эррера де Салазар, о которой он был столько наслышан, стояла у окна спиной к нему. Полупрозрачная сорочка едва прикрывала наготу. Правую руку почти до локтя украшали многочисленные серебряные браслеты. Ярко-рыжие, почти красные волосы спадали до плеч. На шее висела длинная нитка жемчуга. Люсьен заметил, что в застежку попала лента ночной сорочки, отчего бусы висели немного криво.

Люсьен молча стоял и ждал, когда женщина повернется к нему. Прошло десять секунд, потом двадцать, но она все продолжала стоять неподвижно. Люсьен отметил, что она маленького роста и очень худа. А главное, поза Антонии говорила о страхе. Для опытной жрицы любви по меньшей мере странно.

– Прежде чем ляжем в постель, хочу напомнить о ваших обещаниях, сеньор Моралес. Надеюсь, вы их исполните. – От волнения и напряжения голос звучал слишком высоко. Диалект лионский, а вот интонация звучала несколько наигранно, искусственно, будто Антония исполняла роль. – И вот еще что – учтите, я не целуюсь.

– Моралес? – озадаченно переспросил Люсьен. Он понятия не имел, к кому она обращается. – Извините, сеньора, но, видимо, произошло недоразумение. Я не Моралес, и я пришел просто поговорить.

При звуке его голоса она резко развернулась. Удивление сменилось ужасом, но его место тут же занял пламенный гнев, смешанный со страхом.

– Ты… – потрясенно выговорила женщина. Эта неожиданная встреча явно ошеломила ее.

– Алехандра? Боже мой…

Прежде чем Люсьен успел опомниться, он уже пересек комнату и взял руку Алехандры в свою. Ощутил знакомый бархат кожи, тонкое, изящное запястье. Но счастье это длилось недолго – Алехандра резко отпрянула от его прикосновения, будто обжегшись.

– Ты… ты… – начал было Люсьен, но не в силах был договорить.

– Да, шлюха, – без малейших колебаний твердо произнесла Алехандра.

Под прозрачной тканью в сиянии свечей четко виднелись очертания ее грудей. Люсьен заметил, что за прошедшее со дня разлуки время они пополнели. Округлились. Стали более женственными. Люсьен разглядывал девушку, одновременно знакомую, и незнакомую. На мгновение эта ярко накрашенная особа, одетая в полупрозрачную сорочку, показалась Люсьену чужой.

– Поверьте, капитан, есть гораздо худшие способы зарабатывать себе на жизнь, так что мне, можно сказать, повезло. Теперь мой дом здесь.

О боже! У Люсьена от таких новостей голова шла кругом. Он взглянул на кровать с бархатным покрывалом, устланную меховыми шкурами. Запах духов Алехандры был таким сильным и приторным, что казалось, и Люсьен моментально им пропитался. Аромат разврата, аромат падения.

– Но почему публичный дом?.. Ты ведь могла заняться чем угодно…

Алехандра лишь красноречиво развела руками.

– А занялась этим, – парировала она. Глаза Алехандры недобро прищурились, щеки раскраснелись. – Но зато я смогла уцелеть, капитан. Даже более того – трудности закалили меня, сделали сильнее. Теперь мое имя – сеньора Антония Эррера де Салазар. Я владелица борделя и, уверяю вас, совершенно не похожа на ту женщину, которую вы когда-то знали.

Алехандра поднесла к губам бокал с каким-то темным напитком – судя по оттенку, бренди – и осушила его до дна. Всем своим видом она старалась дать Люсьену понять, что не рада ему. Но он не мог просто развернуться и уйти, он должен был узнать, что толкнуло Алехандру на этот путь и как она очутилась во второсортном заведении на задворках одного из беднейших районов Мадрида.

– Но у тебя был дядя…

– Он умер, – перебила Алехандра.

– Я ведь дал тебе кольцо…

– Его украли, – невесело рассмеялась Алехандра. – Лучше уходите, милорд. Вовсе не желаю получать от вас деньги за услуги, которые когда-то оказала бесплатно. А выслушивать проповеди о том, что я должна вернуться на путь добродетели, тем более не намерена. Многим клиентам очень нравится, какой я теперь стала. Если же вы их мнения не разделяете, никто вас здесь не держит. В заведении много девушек, которые с готовностью удовлетворят все ваши прихоти. Ну, а моими прихотями займутся другие клиенты.