София Джеймс - Трудное счастье [litres]

– Не трогайте девушку, месье. Она просто наша рядовая… работница. Вам нужна я…

Офицер, который на вид был старше остальных, со всей силы ударил Антонию по лицу. Элоиза успела выбежать из комнаты.

– Вы правы. Нам действительно нужны вы, сеньора Антония Эррера де Салазар.

Офицер взглянул на обнаженного молодого солдата, крепко спящего в постели и даже не проснувшегося от поднявшегося шума. Через несколько секунд француз отыскал его одежду, достал зашифрованную записку и показал Антонии.

– Нам поступила информация, что вы шпионите в пользу англичан и используете это заведение в качестве прикрытия, чтобы добывать сведения у каждого незадачливого французского военного, которому посчастливилось заглянуть в ваш бордель. Судя по тому, как крепко спит этот несчастный, ему в вино подмешали снотворное. Значит, вот как вы работаете?

– Не понимаю, о чем вы? Какой шпионаж? – Антония попыталась одновременно изобразить и женскую ранимость, и глубокое недоумение. – Уверяю, единственное, чем я тут занимаюсь, – это дела моего заведения! Ну, а клиент просто перебрал и уснул…

– Попробуй его разбудить! – рявкнул офицер, обращаясь к одному из солдат. Спеша исполнить приказ, тот принялся с силой трясти спящего за плечи. Но тот не просыпался. Первый француз снова ударил Антонию. Когда его кулак врезался в ее переносицу, она услышала треск. Кажется, он сломал ей нос. Что ж, хотя бы не выбил зубы.

И тут в комнату торопливыми шагами вошла Мария, при помощи поднятой трости проложившая себе путь через собравшуюся в коридоре толпу.

– Оставьте эту женщину в покое! Ничего из того, в чем вы ее подозреваете, она не делала! Антония – добропорядочная…

Но кто-то оттолкнул Марию в сторону. Не удержавшись на ногах, она упала, ударилась об острый угол кирпичного камина и лежала, не шевелясь.

Антония застыла, потрясенно глядя на кровь, вытекавшую из головы старой женщины. Она хотела кинуться к Марии, обнять и прижать к себе ту, которая дала ей крышу над головой. Несколько лет назад она, одинокая, беременная и напуганная, получила помощь и поддержку только от этой доброй женщины.

Но стоило Антонии сделать шаг, как офицер кинулся к ней, достал из кобуры пистолет и рукояткой ударил ее по затылку.

Очнулась Антония в тюремной камере. Она была полностью обнажена. Было темно, она дрожала всем телом, но скорее от страха, чем от холода. Хотя тонкий слой соломы был явно недостаточной преградой между нею и земляным полом.

Мария убита. Эта часть жизни Антонии закончена. Ну, а про то, что случается с женщинами, которые попадают в лапы французов, она была премного наслышана. Большинство не возвращались, а те немногие, кому удавалось вырваться на свободу, вспоминали пережитое в ночных кошмарах. Война делала допустимыми вещи, неприемлемые в мирное время. Ну, а шпионке на милосердие рассчитывать и вовсе не приходилось. Наверняка французы уже обнаружили в спальне публичного дома переписанный текст зашифрованной записки. Впрочем, лауданум является достаточным доказательством ее вины.

Антония была уверена, что пока ее не изнасиловали. Голова раскалывалась от боли, нос мучительно ныл, и щеку сильно дергало, а в остальном… Антония принялась ощупывать себя руками, но более серьезных повреждений, чем разбитая и треснувшая нижняя губа, не обнаружила. Судя по тому, что в камере нельзя было ничего разглядеть на расстоянии вытянутой руки, была либо глубокая ночь, либо очень раннее утро – ни один луч света не проникал внутрь сквозь металлическую решетку. Антония попыталась вырыть подкоп, но земля была твердой как камень. Вырыть здесь туннель не получится, к тому же надо экономить силы – ей предстоят тяжкие испытания, но она готова пострадать и погибнуть за свою страну. Да и что ей теперь делать, куда идти? Мария мертва, а все ее родные на небесах.

Вдруг до нее донесся едва различимый звук. Антония застыла неподвижно, прислушиваясь. Кажется, кто-то шел по темному коридору. И тут Антония заметила за тяжелой металлической решеткой чей-то черный силуэт. Приглядевшись, Антония поняла, что перед ней стоит Люсьен Говард. Английский капитан был с ног до головы одет в черное, а лицо закрывала низко надвинутая на лоб шляпа с полями. Не говоря ни слова, Люсьен предостерегающе приложил палец к губам, затем вставил в замок толстую проволоку, которую держал в руке, и принялся осторожно поворачивать. Две секунды, и раздался тихий щелчок. Открыв дверь, Люсьен взял Антонию за руку и вывел в коридор. Потом набросил ей на плечи и голову одеяло, в которое она тут же завернулась. На Люсьене были тонкие кожаные перчатки, очень теплые на ощупь. Антония почувствовала это, когда он взял ее за плечи и повел по коридору. Было так темно, что она не могла разглядеть, куда они направляются. Вскоре они вышли в другой коридор.

– Сюда, – прошептал Люсьен.

Это было первое слово, которое он произнес с тех пор, как возник возле ее камеры, подобно видению. В темноте Антония наступила на что-то острое и поранила ногу. Она ощутила резкую, острую боль, но не произнесла ни звука.

Затем Люсьен подсадил ее на высокий подоконник. Антония вдохнула полной грудью прохладный ночной воздух и спрыгнула вниз. Лететь пришлось несколько футов, не меньше. Наконец она приземлилась среди густой высокой травы, смягчившей падение, и скатилась вниз по пологому склону. Когда Люсьен к ней присоединился, они со всех ног кинулись бежать, спеша поскорее уйти с открытой местности, окружавшей здание. Подальше от этих каменных стен, из-за которых пока не доносилось ни звука, навстречу холмам и занимающемуся рассвету. Отдышаться остановились, только когда очутились в густых зарослях кустов.

– Вот черт! – воскликнул Люсьен, заметив кровавый след, который за ней тянулся. – Давно это случилось?

– В одном… из… коридоров, – выговорила Антония, с трудом переводя дух после быстрого бега.

Тогда Люсьен подхватил ее на руки, обернул ее ногу плащом и нес на руках, пока они не вышли на берег ручья.

– Из воды не выходи. Держись середины русла – там, где поглубже. И не дотрагивайся до веток, – предостерег Люсьен.

Антонии не надо было объяснять, зачем эти предосторожности – сломанные ветки и упавшие листья могут навести преследователей на их след. Будучи дочерью командира партизан, все это она понимала сама, поэтому старалась идти очень осторожно.

Прошел час, потом два, потом еще два. Теперь солнце стояло в небе высоко, и горло пересохло от жажды. Несколько часов назад они оставили ручей позади и теперь шли по проселочной дороге. Холодная вода помогла остановить кровотечение, и теперь о порезе напоминала только неровная белая царапина.