Элизабет Макнилл - Мастерская кукол

– Покажи! – потребовал хозяин.

– Не покажу, пока вы не покажете мне лучшие протезы из моржовой кости!

– Откуда у тебя столько? Кого-нибудь надул, смошенничал? Или украл?..

– А вам-то что за дело? Заработал – вот откуда.

Хозяин аптеки отступил в сторону – впрочем, на всякий случай он все же крепко держал мальчика за плечо куртки.

Зубы лежали на прилавке – великолепные, жемчужно-белые, драгоценные. Полированная кость сверкала, каучуковая основа в форме десен была приятного нежно-розового цвета.

– У меня есть три фунта, сэр, – проговорил Альби, напуская на себя важный вид. – И я хотел бы приобрести протез из моржовой кости. Правда, он стоит на три шиллинга больше, но, быть может, вы мне уступите? Сейчас, когда открылась Великая выставка, у вас должна быть хорошая торговля… Я слышал, зубы из моржовой кости лучше других – они не трескаются, как фарфоровые, и не желтеют, как зубы Ватерлоо.

Дантист задумался. Ожидая ответа, мальчик украдкой проверил деньги и вдруг обнаружил, что сжимает в кулаке не три фунта, а пять. Пять банкнот по одному фунту.

Айрис… Почему она так поступила? Потому что увидела, в какой развалине он живет, или потому что узнала, что его сестра больна?

«… Ты всегда был для меня как брат».

– Нет уж, – сказал дантист. – Три фунта маловато за такие зубы.

– Я ошибся, – ответил Альби. – Денег у меня хватит и еще останется. Давайте скорее зубы!

– Только не вздумай вставить их и удрать, – предупредил хозяин. – Я все равно тебя поймаю и вобью их тебе в глотку. – С этими словами он отпер маленьким ключом самую большую витрину и вручил мальчику протезы.

Моржовая кость сверкала белизной, петли и крючки из тонкой золотой проволоки напоминали творение искуснейшего ювелира. Альби никогда не видел и тем более не держал в руках такой красоты. Засовывая протез в рот, он дрожал от волнения.

Но протез оказался слишком велик. Он целиком заполнил рот мальчика, уперся в щеки и в нёбо, а когда Альби попытался заговорить, то издал лишь нечленораздельное шипение.

– К ним нужно привыкнуть, – сказал дантист, поднося к его лицу зеркало.

Придерживая протез пальцами, Альби улыбнулся во весь рот. Зубы были прекрасны. И сам он тоже выглядел прекрасно. Именно этого он хотел, об этом мечтал, ради этого недоедал, экономя каждый фартинг, и вот наконец перед ним – его собственное лицо с нормальной улыбкой, с двумя рядами ровных, белых зубов. Глядя на них, Альби с удовольствием щелкнул языком по внутренней стороне протеза. Отличные зубы, подумал он. Гораздо лучше, чем у сестры, даром что искусственные.

При мысли о сестре улыбка застыла на лице Альби. Он представил, как она лежит на кровати и ждет, когда в дверях появится первый клиент. Пять фунтов были бы для нее целым состоянием. Она смогла бы заплатить долги, уйти из притона, купить нормальную одежду и, быть может, даже поступить на хорошее место служанкой или горничной. Все это стоило пять фунтов… те самые пять фунтов, которые он едва не потратил на то, чтобы просто покрасоваться перед знакомыми с новыми зубами.

И, выплюнув протез, Альби вывернулся из рук дантиста и бросился бежать, оставив зубы из моржовой кости на краю прилавка.

В этой статье мы отнюдь не намерены, как бы нам того ни хотелось, порицать странное заболевание, поразившее как умы, так и зрение группы молодых художников, именующих себя П.Р.Б. или «Прерафаэлитским братством». Их символ веры заключается в абсолютном игнорировании законов перспективы, в пренебрежении закономерностями распределения света и тени, в отвращении к красоте в любом ее проявлении и приверженности к самым незначительным или уродливым деталям изображаемых ими объектов, в подчеркивании всего несформировавшегося и приземленного. […] Эти молодые художники стяжали некоторую известность благодаря своей склонности к античному стилю и подчеркнуто простой технике, которые соотносятся с подлинным искусством точно так же, как средневековые баллады и рисунки в «Панче» соотносятся с творениями Джотто и Чосера 46 46 «Панч» – британский иллюстрированный и литературный журнал сатирической и развлекательной направленности. . Мы не можем более проявлять терпимость к рабскому подражанию неестественным стилям, фальшивой перспективе и грубому колориту, заимствованному из глубокой древности. Будучи готовы снизойти к любым капризам искусства, если они несут печать гения и оригинальности, мы, однако, не желаем больше любоваться тем, что Фюссли 47 47 Фюссли Иоганн Генрих – швейцарский и английский живописец и теоретик искусства. определил как «покровы, которые сорваны, а не сняты»: расплывшимися на грани апоплексии или, наоборот, худыми словно черепа лицами, позаимствованными из флаконов аптекарей красками, жестами и позами, которые кажутся злой карикатурой на действительность. […] Столь болезненное стремление жертвовать истиной, красотой и подлинным чувством в угоду эксцентричности и желанию прославиться, не заслуживает пощады. Публика имеет право требовать, чтобы эти оскорбляющие глаз картины перестали выставляться.

Достоуважаемый сэр!

Я искренне надеюсь, что свойственная Вам широта взглядов станет добавочным аргументом в пользу того, чтобы опубликовать на страницах «Таймс» мое глубокое сожаление по поводу того, что появившиеся в Вашей газете в минувшую среду критические замечания в адрес выставленных в Королевской Академии работ мистера Милле, [мистера Фроста] и мистера Ханта были выдержаны не только в чрезмерно суровом, но и насмешливо-презрительном духе.

Я сожалею об этом, во-первых, потому, что вложенный в эти картины кропотливый труд вкупе с их художественной достоверностью (каковые являются совершенно неоспоримыми) ни в коем случае не заслуживают презрения или насмешек. Кроме того, эти молодые художники находятся в наиболее критическом периоде своей карьеры – в поворотном пункте, пройдя который они могут либо кануть в безвестность, либо подняться до истинного величия. Я также совершенно уверен, что их участь будет во многом определяться характером критики, обрушившейся на их картины. […] Позволю себе упрекнуть Вас в легкости, с какой Вы походя обвинили молодых людей в склонности «жертвовать истиной, красотой и подлинным чувством в угоду простой эксцентричности». […] Прежде чем вдаваться в подробности, позвольте мне хотя бы попытаться исправить то негативное впечатление, которое редакционная статья могла посеять во многих умах. Молодые художники, именующие себя прерафаэлитами (впрочем, на мой взгляд, подобный выбор названия не делает чести их здравому смыслу), вовсе не хотят подражать античному искусству как таковому. Да они и не очень много о нем знают. […] Насколько я могу судить, они стремятся вернуться к ранним эпохам только ради одного – ради того, чтобы в сценах, которые они рисуют, изображать то, что они видят, или то, что обычно называют скрытым смыслом, без какой бы то ни было оглядки на общепринятые правила и каноны живописи. […]