Бернард Корнуэлл - Высшая милость

— Лучше, чем на Первомай?

— Лучше, чем я когда-либо мечтал.

Она засмеялась, покраснев от смущения.

— Ты уверен?

— Есть только один способ проверить это.

— Как?

— Посмотреть, хочу ли я этого снова.

Она брызнула на него водой, отвела взгляд и снова посмотрела на него.

— А ты хочешь?

Они снова занялись любовью, и в этот раз она не закрывала глаза и сильнее прижималась к нему, понимая, что тень исчезла. Позднее, после нового купания в прохладной чистой воде, они лежали на траве и ждали, пока солнце высушит их. Смолевка лежала обнажённая под безоблачным небом, голова на седле, а Тоби, лежа на локте возле неё, водил пальцем по её бледному стройному телу.

— Ты очень красивая.

— Твоя мама говорит, что грудь станет больше, если мы будем заниматься любовью.

Он засмеялся.

— Тогда нам нужно измерить её. Ты знаешь, как отцы измеряют рост детей зарубками на дверях? Мы сделаем тоже самое с тобой. И я буду показывать их гостям.

Она засмеялась, повернувшись к нему, ей нравилось чувствовать его пальцы у себя на животе. Она протянула руку и выдернула темно рыжий волосок у него на груди.

— Любит. Больно?

— Да.

Она выдернула ещё один, влажный.

— Не любит.

— Прекрати, я уставший мужчина.

— Не могу остановиться, — она выдернула третий. — Любит.

Он схватил её руку.

— Мы остановимся на этом.

— Если ты так хочешь, — она улыбнулась счастливая. Они поцеловались и, обнявшись, улеглись.

Печать святого Луки лежала, брошенная вместе с одеждой, забытая на этот момент и так же далеко от этого сокровенного теплого места, как и война. Она попробовала на язык его кожу.

— Будет ли так всегда?

— Если мы так захотим.

— Я хочу.

Чистыми водами под безоблачным небом текла река, и Смолевке было спокойно.

— Дождь, — объявила леди Маргарет, стоя у окна, — не прекратится до завтра.

Это звучало не как мнение, а больше как приказ Всемогущему, который, по мнению сонной Смолевки, лежащей в кровати, имел иные планы

Леди Маргарет встала над кроватью.

— Ты собираешься пролежать весь день?

Смолевка покачала головой.

— Нет.

— Четверть седьмого, дитя, и я уже перенесла завтрак на половину седьмого.

— Я сейчас буду готова.

Леди Маргарет посмотрела на неё сверху.

— Ты выглядишь гораздо лучше, дитя. Что бы там мой сын ни сделал с тобой неделю назад, это явно должно было произойти давным-давно.

С этими словами она умчалась из комнаты, крича Энид, чтобы та спускалась на кухню вниз, и будоража всю домашнюю прислугу, показывая, что предстоит очень напряженный день. Смолевка осталась лежать изумлённой и немного поражённой. Изумлённой, потому что леди Маргарет так открыто одобрила сына в том, что он преждевременно лишил девственности свою невесту, и поражённой, насколько сама она прозрачна. Она старалась спрятать тень своей жизни, и теперь поняла, что всё это время и мать, и сын наблюдали за ней.

Тень исчезла, и это было весьма кстати, потому что наступил день, в котором не должно быть никаких теней. Наступил день, который докажет даже самым нереальным мечтам, что и они могут осуществляться: сегодня она выходит замуж.

За завтраком леди Маргарет была менее оптимистична.

— Может, он не объявится в церкви, милая. Вчера вечером я выставила его из дома, и у меня большие сомнения по поводу его трезвости сегодня утром. Он, вероятно, влюбился в дочку буфетчика и скрылся. У меня была кузина, которая однажды влюбилась в главного конюха своего отца.

— Была?

— Я просто так сказала, — римский нос фыркнул при виде березового чая, но посчитал его сносным для питья. — Её выдали замуж за невероятно скучного священника в Фенсе. Подозреваю, они надеялись, что она утонет, но она родила девять детей и стала бельмом на богатом глазу епископа Элайского. Ешь, дитя.

Свадебное платье было самое великолепное, какое только могли сшить в Оксфорде. Нижняя юбка из белого шёлка, расшитая бледно-голубой шёлковой нитью мелкими цветами. Энид под руководством леди Маргарет туго зашнуровала нижнюю юбку и взяла свадебное платье с кровати.

Большая часть платья была из белого атласа, слепяще белого, задняя часть юбки была подобрана складками, открывая спереди нижнюю юбку, а две складки были украшены голубыми шёлковыми розами. На платье не было ни крючков, ни шнурков. Вместо них Энид затянула платье, вдев в отверстия на спине голубые ленты, завязывая каждую ленту большим бантом. Рукава платья также прикреплялись к лифу бантами, каждый бант завязывался один раз. Воротник платья, тяжёлый и тугой, был из шёлковой парчи, белой и кремовой, с дорогим и красивым узором.

Это было не всё. Туфли, которые дерзко выглядывали из-под нижней юбки при каждом шаге, были обшиты серебристым атласом, и каждый носок украшен голубым цветком. Сапфировые сережки, лента на волосах серебристого цвета, и к ней было прикреплено кружево длиной в семь ярдов, которое леди Маргарет надевала на собственную свадьбу. Леди Маргарет расправила кружево.

— Осталось ещё одно.

— Ещё?..

— Старайся быть терпеливой, дитя, — леди Маргарет подошла к шкатулке с рукоделием. — Вот.

В руках леди Маргарет держала кружевные перчатки, украшенные по краю жемчугом. Смолевка смотрела на них и вспоминала ту ночь, когда она нашла их в тайнике огромного сундука Мэтью Слайта, теперь она знала, что это перчатки её матери. Несомненно, Кит Аретайн подарил их своему «ангелу», а она, возможно, надеялась, невзирая ни на что, что наденет их на свою собственную свадьбу. Их передали в Уирлаттон, единственная собственность Агаты Прескотт, которая до сих пор уцелела. Леди Маргарет фыркнула.

— Я забрала их с собой из Лазена, когда этот ненавистный коротышка выселил меня. Не понимаю, дитя, почему ты плачешь.

— Леди Маргарет! — Смолевка подумала, может ли мать видеть её сейчас с небес. Она натянула перчатки, тонкие и прекрасные. — Как он наденет мне кольцо?

— Ты все ещё полагаешь, что он придёт? Ему придётся просто убраться подальше, не так ли? Не хочешь же ты облегчить для мужчин жизнь, милая. А теперь дай мне взглянуть на тебя.

Леди Маргарет, гордая, что её сын нашёл и женится на такой красивой девушке, и даже более гордая от того, что Смолевка спокойно относится к своей красоте и не пользуется ею как оружием, отшагнула назад и критически осмотрела её с ног до головы.

— Конечно, ты можешь ещё передумать.

— Передумать?

Энид засмеялась.

— Через два часа мне придётся называть вас леди Лазендер, мисс.

— Энид!

— Конечно, будешь! — леди Маргарет принялась поправлять абсолютно идеально задрапированное платье. — Ты входишь в аристократическое общество, дитя, и будешь получать подобающее учтивое уважение в качестве небольшой компенсации за свою ответственность, — она отшагнула назад снова, вполне довольная результатом. — Ты выглядишь необыкновенно красиво, Смолевка. Удивительно, как хорошая портниха может преобразить девушку. Спускайся и встречай своего джентльмена.