Гисперт Хаафс - Возлюбленная Пилата

— С самого начала. Но вернемся к Йегошуа. Ты уверен, что он не настраивает людей против Рима?

Афер пожал плечами.

— Кто может быть уверен в том, что происходит в душе человека? Я уверен лишь настолько, насколько я его знаю. И насколько я слышал о нем.

— Ирод весной поедет в Иерусалим. Он будет жить во дворце и праздновать со своими подданными пасху.

— Со своими подданными? — Афер тихо рассмеялся. — Чтобы поехать в Иерусалим, ему нужно будет разрешение Пилата. Царь милостью Рима с визитом в римскую провинцию Иудея. Будут ли рады его подданные? Высокое духовенство — точно нет.

— Это будет тяжело. Чтобы усугубить ситуацию, Пилат, наверное, тоже проведет это время в Иерусалиме. Теперь ты понимаешь, что мы все знаем и должны быть уверены?

— Я думаю, — медленно произнес Афер, — что Йегошуа больше заботится о людях и о том, что он считает истинной верой. А не о покушениях во время празднования пасхи.

Никиас выпятил нижнюю губу.

— Это было бы исключением из правил.

— Что ты имеешь в виду?

— Почти каждый, кто заботится о людях, стремится ими руководить. А тот, кто печется о вере, рвется с ее помощью завоевать власть над людьми. И я должен тебе поверить, что Йегошуа не нужна власть?

Афер молча кивнул.

Никиас внимательно посмотрел на него.

— Твое молчание убеждает меня больше, чем длинные речи.

— Как долго ты пробудешь здесь?

— До завтрашнего вечера. Мне было бы приятно, если бы ты до этого времени побольше разузнал о проповеднике и его приверженцах.

— Я постараюсь, — Афер поднялся.

Никиас указал на табурет:

— Присядь. Мы еще не закончили.

— Что еще?

— Я хотел бы знать, известно ли тебе, на кого ты работаешь в Риме?

Афер вздохнул:

— Неужели это важно? Разве требования в Риме так отличаются от ваших, что вы с Иродом об этом задумываетесь?

— Ты не настолько глуп, — Никиас постучал по столу. — Не оскорбляй меня своим притворством.

— Я не знаю.

— Чего ты не знаешь?

— На кого я работаю. Люди, которые послали меня сюда, не сказали мне об этом.

— Но ты же должен знать, кому ты шлешь доклады!

— Конечно, я знаю, кому шлю доклады. Но я не знаю, на кого он работает.

— Я в это не верю. — Никиас стал указательным пальцем правой руки загибать пальцы левой. — Во-первых, тайная служба всемогущего Сейана, который не очень доволен, что преторианцами руководит официально, а империей лишь тайком. Во-вторых, Август Тиберий, известный тем, что уже несколько лет предается своим отнюдь не возвышенным страстям на острове Капри. Он переложил все дела на Сейана, но у него все еще есть преданные люди в легионах. В-третьих, шпионы, долгое время работавшие на Ливию, мать Тиберия. Мы не знаем, кому они сейчас служат, но не Сейану. В-четвертых, есть группа влиятельных людей, богатых торговцев, которые содержат собственных информаторов, чтобы не зависеть в своих делах от кого бы то ни было.

— Какая длинная речь. — Афер допил свое вино. — Пока я ее слушал, на меня напала жажда. Но я действительно не знаю, на кого я работаю.

— Кому ты шлешь доклады?

Афер покачал головой.

— Этого я тебе сказать не могу.

— О добродетельная невинность! — Никиас фыркнул. — Ты шлешь доклады в Кесарию, достопочтенному Пармениду. Он работает на легионы, значит, на императора, а может быть, и на крупных торговцев.

— Ты знаешь больше, чем я, — тихо произнес Афер.

— Поэтому мне и платят больше, чем тебе. — Никиас на мгновение закрыл глаза. Потом снова открыл их и сказал: — Но хватит об этом. Хочет ли Сейан действительно сам стать императором, кто в Риме какой нож против кого точит — все это только слухи. Лучше займись другими слухами. Завтра после обеда мне доложишь.

Утром температура у Тисхахара немного спала, но он все еще был настолько слаб, что мог лишь пошевелить пальцами. Слуга, приставленный к нему Афером, пододвинул под него плоский тазик, чтобы больной мог справить нужду. После этого он его помыл и дал немного воды. В это время Афер размешал в чаше назначенное Адонисом лекарство — воду с чайной ложкой отвратительно пахнущего порошка.

Свой завтрак — хлеб, холодное жаркое и отвар из трав, подслащенный медом, — он съел в крепости, во время утреннего обсуждения дел с командующим. Гамалиэль, еврей, вернувшийся домой из Бизанта, во всех важных делах обычно полагался на Афера и Ксантиппа, но иногда у него вдруг появлялось желание выслушать доклад или получить ответы на вопросы, которые он редко задавал. На этот раз, кроме Гамалиэля, Афера и Ксантиппа, в совещании принимал участие и Никиас.

Когда они выяснили все, что касалось дел в крепости, а Афер закончил свой завтрак, к нему обратился Гамалиэль.

— Никиас уже разговаривал с тобой?

— Ты имеешь в виду что-то определенное, господин?

Гамалиэль поднял кустистые брови.

— Советник царя, — сказал он своим мягким, слегка вкрадчивым голосом, — хотел бы, чтобы ты до второй половины дня узнал побольше об этом раввине. Что ты будешь делать, чтобы раздобыть сведения о нем?

Афер посмотрел на Никиаса, но тот только многозначительно подмигнул. Гамалиэль был явно в курсе их разговора, состоявшегося накануне. Афера это немного озадачило. До сих пор он полагал, что начальник крепости предпочитает не задавать лишних вопросов и держаться подальше от важных сведений.

— Я хочу попробовать, — сказал Афер, — поговорить с некоторыми людьми из города. С теми, кто его знает или что-нибудь слышал о нем от его последователей.

На лице Гамалиэля появилась странная улыбка. То ли снисходительная, то ли сочувствующая, то ли скучающая.

— Сходи к дому этого рыбака, Симона. Ты знаешь его? Высокий крепкий мужчина с лицом, словно высеченным из скалы.

— Я знаю, кого ты имеешь в виду, господин.

Гамалиэль кивнул.

— Еще что-нибудь?

Симона не было дома. Афер понял это, когда не увидел его лодку на берегу за домом. Большинство рыбаков обычно выходили на промысел еще до восхода солнца. Афер не стал высматривать лодку Симона на озере. Он остановился перед входом в дом, почесал затылок и тихо вздохнул. По мнению Афера, Симон не принадлежал к ортодоксам. Вероятно, он не возражал бы против общения с язычником и пригласил бы его в дом. Но входить без приглашения было нельзя, а слуг или рабов, которые стояли бы возле двери и выполняли поручения, у рыбаков Кафар Нахума не было.

Ему показалось, что из внутреннего двора доносятся голоса. Афер опять вздохнул и громко хлопнул в ладоши. Голоса умолкли, и он услышал приближающиеся шаги. Дверь открылась, из нее с удивленным возгласом вышла женщина из Магдалы.

Она почти не изменилась. Только ее темные глаза стали излучать какой-то странный свет.

— Афер! Ты ищешь меня?