Гисперт Хаафс - Возлюбленная Пилата

— Кто вы? — Один из всадников подогнал свою лошадь ближе, туда, где стояли Деметрий и Рави.

Он говорил по-гречески, но пары слов было достаточно, чтобы определить, что он араб. На нем была накидка, которая давно утратила свою белизну. У седла висел короткий меч, а острие копья он приставил к груди Деметрия.

— Те, кто выжил после ограбления нашего каравана, — ответил Деметрий. Его голос прозвучал хрипло. То ли от усталости, то ли от подавляемого гнева, то ли от беспомощности.

— Беда. — Араб рассмеялся.

Клеопатра заметила ослепительно белые зубы, блеснувшие сквозь его лохматую черную бороду.

— Беда, что мы выжили?

— Что вас уже один раз ограбили. Но это мы еще проверим.

Он повернул голову и скороговоркой отдал приказы. Несколько человек слезли с лошадей. Остальные держали наготове копья, чтобы никому не взбрело в голову оказать сопротивление из глупых или героических побуждений.

Проверка была проведена быстро и четко. Разбойники отобрали у них оружие и беспорядочно свалили в кучу. А все кошельки и украшения, найденные в багаже, отнесли предводителю.

— Действительно, ограблены. — Не опуская копья, он соскользнул с седла и осмотрел содержимое кошельков, кольца, браслеты и другие украшения.

Клеопатра потирала палец, который болел, после того как один из разбойников содрал с него кольцо.

— Мы не собираемся вас убивать, — сказал араб. На лице его промелькнула ухмылка. — Мы только заберем украшения и три четверти монет. С тем, что у вас останется, вы сможете выжить и двигаться дальше. Эй, ты! — Он указал подбородком на Рави. — Откуда ты? Из Индии?

Рави обреченно кивнул.

— Это развлечет нашего князя. Ты поедешь с нами.

Два человека схватили Рави и оттащили его в сторону.

— Кто хозяин каравана?

Деметрий прошипел что-то сквозь зубы. Клеопатре показалось, что она услышала слова «сын суки и скорпиона», но не была уверена.

— Мы будем признательны, если ты последуешь за нами. — Предводитель разбойников рассмеялся. — За хозяина каравана кто-нибудь может заплатить выкуп. Взять его. И… вон ту. — Он указал копьем на Глауку. — Старику нужно только самое красивое свежее мясо.

Внезапный кошмарный сон. Клеопатре хотелось проснуться. Неподвижно, молча, не в силах что-либо сделать, они вынуждены были смотреть, как трех жертв повели к запасным лошадям. Через несколько мгновений их окутала пыль, которую подняли лошади разбойников. Когда пыль улеглась, арабов и их пленников уже не было видно.

Таис и Арсиноя закрыли лица руками. Перперна резко поднял культю в воздух, будто хотел побить богов за это нападение. Потом он опустил руку, покачал головой и сел на свое одеяло. Нубо посмотрел на Леонида, который медленно пошел к куче оружия и кошельков. Мелеагр уперся руками в бедра, прикусил нижнюю губу и обратился к Клеопатре.

— Что будем делать теперь, княгиня?

Она подняла руки, неожиданно оказавшиеся удивительно тяжелыми. Как свинцовые слитки.

— Почему ты спрашиваешь меня? — Женщина едва узнала собственный голос.

— Кто должен давать указания? — небрежно спросил Мелеагр.

— Давайте отдохнем. А потом посовещаемся.

Постепенно они немного успокоились. Клеопатра чувствовала себя не в своей тарелке, нежданно-негаданно став начальницей каравана. Но, к ее счастью, ей не приходилось принимать много решений. Поиск подходящих мест для привала она поручила опытным караванщикам. Монет, которые им оставили разбойники, должно было хватить только на питание, корм для животных и две ночевки в гостинице.

— У Деметрия было больше денег, — сказал Мелеагр, когда они советовались по пути. — Разбойники не все нашли. Он спрятал монеты на себе. Но теперь, когда он у них в руках, они, конечно, все заберут. Пусть боги утопят их в свинячьем дерьме!

— Что же нам делать? — спросила Клеопатра. — Попрошайничать?

Нубо указал на верблюдов.

— Как только они нам будут не нужны, мы сможем продать их.

— А когда они нам будут не нужны? — спросила Таис. — Мы же не можем ехать до конца ойкумены…

— Мы не поедем до конца ойкумены. Только до Иерусалима. Я надеюсь найти там помощь.

Мелеагр посмотрел на Клеопатру, прищурив глаза.

— Ты, может быть, и найдешь. Если прокуратор соблаговолит вспомнить тебя. Но что делать нам?

— А что вы собираетесь предпринять?

Мелеагр и Леонид молча обменялись взглядами.

— Мы будем искать Деметрия, — твердо сказал Леонид.

— Где? Как?

Перперна откашлялся.

— О княгиня, у торговцев есть свои способы ведения поисков. Тот, кто захочет получить выкуп за Деметрия, когда-нибудь объявится. А ты? Ты ничего не сделаешь, чтобы спасти свою Глауку?

Клеопатра пожала плечами.

— Ты считаешь, что ее еще можно спасти? И каким образом можно организовать это спасение?

Конечно же, она, как и все, мучилась бесполезными вопросами, сознавая свою беспомощность. Может быть, надо было схватиться за оружие, которое у них отобрали, чтобы выступить против тридцати воинственных разбойников? Четыре женщины и шестеро мужчин? Или ей нужно было сказать, что она княгиня, за которую кто-нибудь заплатит выкуп? Чтобы они забрали ее и отпустили Глауку? Только кто заплатил бы за нее? Прокуратор? Пилат мог бы вспомнить, если бы увидел перед собой ее лицо. Одно имя, даже при упоминании, что они познакомились в Александрии, вряд ли обеспечило бы его помощь. В Египте живет множество Клеопатр. Кроме того, римские прокураторы, как правило, не платят выкупов. Не дают шантажировать себя и государство. Они либо посылают войска, что в ее случае исключено, либо быстро и основательно забывают похищенного. Если речь не идет о важных государственных делах… Если бы, например, парфяне захватили важного военачальника, то начались бы переговоры. А кто для них женщина, захваченная арабскими разбойниками?

Она ни с кем не делилась своими мыслями. Да и не нужно было много говорить, чтобы понять: всех их терзают подобные размышления. Леонида и Мелеагра уж точно. В этом несчастливом путешествии они потеряли уже двоих друзей, Микинеса и Прексаспа. И Деметрий был для них не только начальником, но и старым другом. Нубо тоже приуныл, погрузившись в себя. На него напала тоска, и он все больше молчал.

— Ты будешь что-нибудь предпринимать? — спросил чернокожего Леонид, когда вечером они остановились в последний раз в гостинице перед въездом в Иерусалим.

— Я? Предпринимать? Что? Зачем? — Нубо широко открыл глаза и растерянно смотрел на него. Как плохой комедиант, он отчаянно пытался показать, что удивлен этим вопросом, поскольку все происшедшее не касается ни его, ни кого-либо другого.

— Все-таки Деметрий взял тебя с собой. Ты бы мог оставаться с достойными любви жителями Адена.