Мари-Бернадетт Дюпюи - Амелия. Сердце в изгнании

В охотничий домик отнесли побольше дров, его вычистили и проветрили. Обставили помещения поспешно, однако продуманно. Пожилая дама отослала служанку и одного из лакеев в Коньяк: они должны были привезти кое-что из ее гардероба и попросить кухарку присматривать за домом, пока хозяйка не вернется.

– Я переживаю, милая, потому что Эдмон едет в экипаже. Только бы не случилось несчастья… – со вздохом произнесла она, морщинистыми руками сжимая свой молитвенник.

Амелия заметила, что на протяжении всего дня Каролина молилась. В то утро они посетили деревенскую церковь: по маркизе отслужили мессу.

– Судьба не может быть настолько жестокой, Нани, – произнесла молодая женщина, пытаясь ее успокоить.

– Да, но говорят, что беда никогда не приходит одна, – отозвалась Каролина. – Однако за вас я спокойна. Доктор Малар утверждает, что, несмотря на треволнения в эту среду, и вы, и ваш ребенок абсолютно здоровы.

– Это все слишком сильные переживания, – посетовала Амелия. – Сегодня мне не лучше: я сгораю от волнения при мысли о том, что увижу маркиза.

– Хотите знать мое мнение? Эдмон не станет переступать порог этого дома. Возможно, он уже там, в охотничьем домике. Отправлю-ка я туда Жанну. Как бы то ни было, ему нужно будет поесть. Я бы сходила туда сама, но уже стемнело, а зрение у меня плохое.

– Может быть, вместо вас пойду я? – предложила Амелия, устав от заточения в большой зале.

– Сомневаюсь, что это разумная идея.

– Почему же?

– Вы только что признались мне в том, что сильно переживаете. Это ваши слова, милая.

– Что же, в таком случае я хотела бы в кои-то веки проявить смелость. Меня воспитывали в строгости, научили молчать, скрывать свои страхи и радости, и в пансионате при монастыре, и при императорском дворе. Если я найду маркиза, то выражу ему свои соболезнования и сразу же вернусь.

Тетя Каролина с любопытством изучала выражение лица молодой женщины, пристально вглядывалась в ее карие глаза. В ее взгляде не читалась какая-либо задняя мысль.

– Идите, моя милая, иначе я буду все сильнее переживать за Эдмона.

Амелия накинула на плечи шаль и неслышно выскользнула из дома. Окутанный туманом парк был залит слабым светом, прохладный ветер колыхал верхушки елей.

«Я впервые гуляю одна в сумерках…»

Хлопанье крыльев заставило ее вздрогнуть. Она заметила сипуху с белым оперением и проследила за ее медленным неровным полетом. Чтобы добраться до охотничьего домика, нужно было пройти по узкой тропинке меж рядами кустов, подстриженных в форме куба. В самом конце аллеи, у выложенного камнем водоема, виднелось небольшое строение с островерхой крышей.

– Там горит свет, – вполголоса произнесла она. – Возможно, это прислуга…

Подойдя ближе, Амелия увидела, что дверь, находящаяся как раз напротив камина, в котором ярким пламенем горела высушенная виноградная лоза, была открыта. Переступив порог, она увидела Эдмона де Латура, сидевшего в кресле, сделанном в деревенском стиле. Маркиз сидел к ней спиной. Его плечи были опущены, правая рука подпирала лоб.

Молодая женщина колебалась. Она могла уйти, вернуться к Каролине, сообщить ей, что ее племянник жив и здоров. Однако, исполненная сочувствия к этому мужчине, поза которого свидетельствовала о его безмерном отчаянии, она дважды легонько постучала в дверь.

– Месье! – позвала она. – Эдмон…

– Амелия! – прошептал он, не двигаясь и не поворачивая к ней лица.

– Ваша тетя очень беспокоилась, поэтому я пришла узнать, все ли с вами в порядке.

– Следовало отправить сюда лакея. Зачем же было беспокоить вас?

Не решаясь больше сделать ни шагу, Амелия смотрела на маркиза: теперь ей был виден его суровый профиль.

– Мне так жаль, – вздохнула она, – так жаль, что Софи больше нет. Я любила ее, как родную сестру… Ах, простите меня, никакие слова не могут смягчить боль утраты.

Эдмон пристально смотрел на огонь. Его изможденное бледное лицо выражало страдание.

– Простите мне мою невежливость, Амелия, – внезапно произнес он. – Я больше даже не взгляну на вас, не стану вам докучать. Я дорого заплатил за это безумие – любовь к вам. Да, я чувствую себя виноватым, словно это я сбросил Софи в воды океана. Я не выполнил свои супружеские клятвы: я должен был ее любить и оберегать, однако ничего из этого не сделал. Вскоре после нашей свадьбы я стал мечтать о настоящей любви. И когда вы приехали в поместье, мне показалось, что я ее нашел. Но все это вздор… Амелия, в то утро, когда Софи решила совершить морскую прогулку со своими друзьями на этом проклятом паруснике, я предпочел отправиться на скачки. С какой целью? Чтобы побыть наедине с самим собой, чтобы думать о вас, чтобы вспомнить ваши редкие улыбки, звук вашего голоса. Я никогда не избавлюсь от груза вины, во всем виноват мой эгоизм.

– Маркиз, в том, что случилось несчастье, нет вашей вины. Так же как и моей вины нет в смерти Карла. Но я понимаю: вам тяжело меня видеть. И все же вам не пристало жить в этом скромном домике. Я могла бы устроиться здесь до рождения ребенка. Затем я уеду.

– Нет, об этом не может быть и речи. Мне необходимо побыть одному, в тишине. Отсюда недалеко до моих конюшен, к тому же пару месяцев я буду завален работой. Живите в особняке, Амелия. Я хочу, чтобы вы были устроены, чтобы вам ни о чем не надо было беспокоиться. Моя тетя составит вам компанию, она будет оставаться здесь, сколько понадобится. Я предлагаю вам свое гостеприимство до тех пор, пока вам не разонравится жить в Бельвю. Что касается вашего ребенка, то в этом отношении ничего не изменилось. Я позабочусь о его будущем.

Эдмон говорил быстро, хриплым голосом. Он немного выпрямился в кресле, но лицом к молодой женщине так и не повернулся. Она поняла, что он плачет.

– Вы уверены, что вам так следует поступить, маркиз? – спросила она, растроганная подобной щедростью.

– Я умоляю вас согласиться, Амелия. Я хочу искупить свою вину в смерти Софи, жестокой и несправедливой, но мне нужно знать, что вы в безопасности и окружены заботой. Но вы можете поступать, как считаете нужным.

Амелия тихонько подошла к креслу и торопливо заговорила:

– Императрица оказала мне великую милость и освободила от обязанностей при дворе.

– Тогда оставайтесь. Не бросайте меня, Амелия! – воскликнул он, решительно обхватив ее за талию обеими руками.

Она хотела отступить, но он удержал ее и неуклюже и в то же время нежно прижался лбом к ее округлившемуся животу, где ощущалось биение жизни.

– Не покидайте меня, пусть даже я поклялся больше не любить вас.

Взволнованная, Амелия не смогла удержаться и легонько провела рукой по волосам Эдмона.

– Я не покину вас, – произнесла она. – Я вам это обещаю. А теперь позвольте мне уйти…