Блайт Гиффорд - Любовный поединок

– Пойдемте. – Она взяла его за руку и повела во внутренние покои. – Мне надо вам что-то сказать, – бросила она через плечо.

Сесилия и Марк несколько секунд смотрели друг на друга во все глаза и одновременно отвели взгляд, смутившись. Сколько же времени прошло с их последней встречи? Казалось, много месяцев.

Из соседней комнаты доносился голос Изабеллы, но слов разобрать было невозможно.

– Марк, подойдите, – произнесла Сесилия, делая несколько шагов подальше от стены. Она должна быть уверена, что герцог ничего не услышит.

– Что случилось, Сесилия?

– Посмотрите, это эскизы эффигии отца.

Он подхватил один листок и принялся разглядывать со знанием дела.

– Хорошее надгробие. Оно подходит храброму воину.

Ей были приятны похвалы человеку, которого он никогда не знал. К тому же врагу.

Она оглядела рисунки, и фигура в доспехах неожиданно показалась ей чужой. Лицо было совсем незнакомым, может, это связано с тем, что скульптор никогда не видел отца, только маму?

– А что с надгробием матушки?

Сесилия так долго полагала, что еще есть время, она разберется с этим позже, а потом и вовсе предпочла забыть об этом. Она вздохнула:

– Мама выбрала несколько вариантов, но… я не знаю точно, чего бы ей хотелось.

– И что ты решила?

Сесилия убрала рисунки в шкатулку и захлопнула крышку. Она опять не смогла принять решение под натиском эмоций.

– Я предложила мастеру сделать на свое усмотрение.

Сейчас она предпочитала не задумываться о том, что настанет день, когда ей придется вернуться домой и увидеть его творения. Она поспешно отошла от шкатулки, будто она была живой.

– Не могу смотреть на них и каждый раз вспоминать, что родителей больше нет.

– Бог милостив, родители всегда умирают раньше детей.

И все же она не простила Бога.

– Ты считал это милостью, когда Бог забрал твоих родных?

Марк нахмурился и покачал головой:

– Нет, конечно.

Она вновь думает лишь о себе, не заботясь о чувствах других. Сесилия коснулась его плеча:

– Прости меня. Я не должна вести себя как капризный ребенок. Не стоит бередить старые раны, ни твои, ни мои.

– Я ушел из дома, когда мне было семь лет. Родителей уже очень давно нет в моей жизни.

Он был настоящим мужчиной, рыцарем, ей было сложно даже представить, что человек может быть наделен такой силой духа.

– Ты их совсем не помнишь?

– Разумеется, помню. – Марк резко вскинул голову, будто услышал в ее словах укор. – Отец учил меня сражаться, он говорил, что я должен стать достойным рыцарем и всего добиться сам, ведь у меня нет земли. А потом он отправил меня к герцогу де Куси, отцу Ангеррана. Он очень верил в меня, раз смог убедить знатного господина принять его ребенка.

Марк замолчал. Разговор за стеной велся на повышенных тонах. Сесилия занервничала. Необходимо отвлечь от них внимание Марка.

– А потом твой отец погиб?

– В битве при Креси.

– Выходит, твой отец пал от руки англичанина. Возможно, моего отца.

Сесилия заморгала. Она ненавидела его за то, что он был врагом, убившим ее отца, а получается, Марк потерял отца из-за ее соотечественников. Она была его врагом, а не он.

– И ты… ты ничего не сказал мне, когда слышал мои обвинения? Но почему?

Де Марсель пожал плечами:

– В моей жизни было немало противостояний, к чему еще одно?

Вместо того чтобы уничтожить собственных демонов, она предпочла изливать злость на других. В частности, на Марка де Марселя. Повела бы она себя иначе, если бы он сразу открыл ей правду?

– Ты благородный человек, Марк де Марсель, хотя и говоришь, что честью сейчас часто пренебрегают.

Она была так поглощена своими чувствами, что не сразу заметила, какой добрый и сострадательный этот суровый рыцарь. Сесилия вздохнула, услышав звуки смеха и музыки из соседней комнаты.

Марк покачал головой и задумчиво произнес:

– Когда отпускаешь то, что приносит боль, становится легче идти дальше. Первый шаг дается с трудом, но потом, если твердо стоишь на ногах, извилистая тропа кажется уже не такой ухабистой.

Мудрость, обретенная благодаря трудностям пути. Она всегда считала Марка слишком черствым, а оказалось, это сила, приобретенная благодаря тяготам жизни, именно она помогла израненному сердцу не перестать биться. Он заставил себя жить и не цепляться за прошлое, перестал постоянно себя жалеть.

А она не смогла.

– Ты не просто хороший, но и очень мудрый. Мне стыдно, что я не поняла этого сразу.

Она надеялась, что Марк улыбнется, но ошиблась.

– Мудрый? Скорее упрямый.

– И храбрый. Ты нашел в себе силы принимать удары судьбы с высоко поднятой головой.

Марк отвернулся и посмотрел в окно на бледное зимнее небо:

– Не всегда. Рядом с тобой я становлюсь другим.

Внезапно Сесилия ощутила невероятный прилив сил. Она тоже может стать храброй. Готовой рисковать, не зная, сколько времени им отпущено, когда настанет тот момент, когда им предстоит расстаться.

– Будем оба храбрыми, поддержим друг друга. Пусть у нас всего несколько недель…

Как глупо. Неразумно. В любой день, возможно, завтра, король назовет имя ее супруга, и она пойдет под венец. Даже если им удастся сохранить все в тайне и об их отношениях никто не узнает, ей будет еще тяжелее уйти, зная, что счастливые мгновения можно было продлить.

Сесилия затаила дыхание и ждала, какое решение примет Марк. За стеной весело смеялась Изабелла.

– Похоже, у них все хорошо, – заметил Марк.

– У нас тоже может получиться, если мы не позволим себе…

– Лишнего.

– Именно. Пока я…

Пока она не выйдет замуж. Или он сможет уехать. До тех пор, пока не случится то, что разведет их пути. Сесилия была готова пойти на это, даже если потом голос совести будет долго мучать ее упреками.

– До Пасхи?

В комнату вошли Изабелла и Ангерран. Сесилия и Марк больше ничего не сказали друг другу, лишь коротко попрощались. На пороге Марк повернулся и улыбнулся ей, и она поняла, что последние недели перед Пасхой будет мечтать, чтобы эта зима продлилась дольше.

Через несколько дней Изабелла потеряла ребенка. Она с утра жаловалась на боли в животе, удалилась в спальню и легла, позвала Сесилию, которая просидела рядом с принцессой до самой ночи. Кровотечение было сильнее, чем при обычных ежемесячных недомоганиях, по причине, о которой они узнали позже.

Изабелла долго плакала, на лице ее болезненное выражение сменялось горестным, в некоторые моменты Сесилии казалось, что принцесса испытала облегчение от того, что все разрешилось по воле Бога. Сложно было понять, какое из испытываемых ею чувств сильнее.

– Тебе надо идти, – сказала она Сесилии, устав от слез, и легла на чистые простыни, которые только что заменили служанки. – Найди Ангеррана, расскажи ему… что произошло.