Меган Фрэмптон - Как перевоспитать герцога

– Я выжил. И мне не пришлось страдать. Мой отец был богат, я получил самое лучшее образование, и мне никогда не приходилось думать о том, как добыть себе пропитание и кров. В отличие от многих других.

«В отличие от меня», – подумала Лили.

– У Джозефа в голове гулял ветер, – угрюмо процедил Маркус. – Он стал наследником герцога и внезапно возомнил себя неуязвимым. К тому времени оба наших родителя умерли, и у него не осталось никого, кроме нелюбимого младшего брата, кто мог бы отговорить его от глупых и опасных авантюр. Я предупреждал брата о том, что купленная им лошадь непредсказуема и слишком норовиста, чтобы садиться на нее без соответствующей подготовки. Но он посмеялся надо мной, назвав трусом.

Звуки детского смеха, что доносились сюда, согревали душу Лили. Маркус рассказывал о своем прошлом, и это прошлое совсем не было похожим на его будущее. А будущее его было здесь, рядом. Роуз была его будущим, и он сделает все, чтобы оно было светлым и радостным.

– Джозеф решил покататься на Ночке после того, как изрядно выпил. Он попытался перепрыгнуть через ограду и был сброшен. Он умер мгновенно. Ночку тоже пришлось пристрелить.

Лили огляделась и, не увидев никого поблизости, взяла Маркуса за руку.

– Я очень вам сочувствую, – тихо сказала она.

Он стиснул ее руку.

– Нельзя сказать, что мы дружили с братом. Джозеф был ко мне так же безразличен, как и мои родители. – Он пытался сделать вид, что ему все равно, но эта его неудачная попытка изобразить безразличие растрогала Лили почти до слез.

– Джозеф – родной вам человек. Смерть близких людей – всегда горе.

– Родной человек, – задумчиво повторил Маркус. – Я никогда не чувствовал, что у меня есть родня. Никогда не ощущал себя полноправным членом своей семьи. И неполноправным тоже. Пожалуй, у меня действительно не было настоящей семьи, пока не появилась Роуз. – Лили показалось, что он хотел добавить «и вы», но, когда он этого не сделал, испытала скорее облегчение, чем разочарование.

– Какой была мать Роуз? Роуз мне почти ничего о ней не рассказывала, разве что упомянула о том, что ее мама работала в пабе.

Маркус вытянул свою кисть из-под ее руки и скрестил руки на груди.

– Она была… Могу лишь сказать, что она не была женщиной из вашего круга общения.

«Ну, это еще как посмотреть», – подумала Лили. Но она не могла рассказать ему о своем прошлом, о том, что ей с ее послужным списком не место рядом с девочкой, чье будущее так сильно зависит от того, насколько безупречно ее настоящее.

– С матерью Роуз мы встречались месяца два или три, и когда она сказала мне, что ждет ребенка, я предпочел откупиться. Я не хотел этого ребенка и не желал ничего о нем знать. – Маркус невесело усмехнулся. – Я поступил так, как наверняка поступил бы мой брат – уладил проблему с помощью денег, не утруждая себя мыслями о последствиях своих действий. Мне за себя стыдно.

– Вы, по крайней мере, помогали ей финансово. Роуз не голодала, с ней хорошо обращались. Она худенькая, но не истощенная. И о матери она говорит хотя и нечасто, но всегда с теплом.

Маркус долго молчал, а потом со вздохом признался:

– Я даже не помню лица ее матери. Странно, но едва я увидел Роуз, я почувствовал, что должен поступить правильно. Вернее сказать, не по правилам, а по совести. Так, чтобы Роуз не пострадала. И не из внезапно проснувшегося альтруизма. Просто я в этот момент понял, что чем лучше будет жить Роуз, тем лучше будет житься мне.

Да, все так. У Роуз все должно быть самое лучшее. И, конечно, она должна жить в полной семье. Поэтому ее отец и занимался сейчас поиском подходящей мачехи для Роуз – юной столичной леди из высшего общества, а не дочери мелкого помещика, который промотал все, что имел. Не женщины, которая работала в борделе.

Герцогу следует остерегаться сильных эмоций, но, если их не избежать, ни в коем случае нельзя держать чувства в себе, поскольку это вредит пищеварению и вызывает недомогание.

– Кэролайн?

Лили решила заглянуть в агентство, пока Роуз спит после очень долгой – больше трех часов – прогулки в парке. Очень плодотворной прогулки с точки зрения приобретения полезных знакомств. Роуз получила целых три приглашения в гости до конца этой недели. Никогда Лили не видела, чтобы ее воспитанница так много улыбалась, и никогда Лили так за нее не радовалась.

Но игры на свежем воздухе утомили девочку. После получасовой игры в прятки с отцом, за которой Лили наблюдала, безуспешно пытаясь сдержать смех – в те моменты, когда герцог старательно делал вид, что не замечает своей дочери, натыкаясь на нее, – Роуз буквально валилась с ног.

Они возвращались домой вместе и по большей части молчали. Роуз шла между ними, держа за одну руку герцога, а за другую Лили. Лили раздумывала над рассказом герцога о своей семье и, вспоминая их первую встречу и произведенное им впечатление, мысленно соглашалась с тем, что первое впечатление далеко не всегда самое верное. Ее первое суждение о герцоге было глубоко ошибочным. Да, он высокомерен – с этим не поспоришь, но его надменность всего лишь щит, за которым он прячет свою беззащитность, свою жажду любви. Да, любви ему явно недоставало, и, увидев Роуз, он почувствовал, что эта маленькая девочка подарит ему то, чего он был лишен в своем детстве. Неудивительно, что для него так важно, чтобы Роуз была окружена заботой и вниманием. Чтобы она купалась в любви, которой так не хватало в его детстве.

Другой на его месте слепо следовал бы усвоенным стереотипам, повторяя те ошибки, что были допущены при его воспитании. Другой на его месте отправил бы Роуз с глаз долой, и, даже если бы оставил в доме из жалости, то устроил бы так, чтобы девочка как можно меньше попадалась ему на глаза, не мешая наслаждаться всем тем, что предлагал великосветский Лондон в разгар сезона.

Когда они подходили к дому, Роуз уже сладко зевала, и глаза ее слипались. Герцог поглядывал на часы, и Лили решила, что непременно должна излить душу одной из своих подруг. Прямо сейчас. Потому что, если она этого не сделает, эмоции ее или задушат, или разорвут.

– Ваша светлость, – обратилась она к герцогу, когда они вошли в дом, – можно мне отлучиться по делам? Роуз будет спать.

– Не буду, – капризно заявила Роуз.

– И Этта посидит с ней, пока меня не будет. Я отлучусь всего на час.

Герцог окинул ее долгим задумчивым взглядом, словно догадывался о том, что творится у нее внутри, после чего, согласно кивнув, наклонился к дочери.

– Пойдем, малышка. Я почитаю тебе книжку, а ты полежишь и отдохнешь. Ты не будешь спать, – добавил он, бросив на Лили насмешливый взгляд. – У меня еще есть час до выхода.