Меган Фрэмптон - Как перевоспитать герцога

Кэролайн улыбнулась и покачала головой.

– Нет, ни о чем таком я просить тебя не буду. Мы с Аннабель придумали, как помочь нашим клиенткам. Эта тема очень деликатная, особенно если ее поднимать в разговоре с человеком, которого видишь в первый раз, но мы решили, что если бы эти женщины имели доступ к определенным вещам, это помогло бы им не оказаться в еще более бедственном положении, чем то, в каком они находятся.

Лили, как ни странно, поняла, о чем речь.

– Вы предлагаете снабжать их кондомами? – уточнила Лили.

Кэролайн быстро кивнула в ответ.

– И ни я, ни Аннабель не представляем, где их можно достать, но, поскольку тебе об этом известно, мы подумали…

– Ты хочешь, чтобы я купила кондомы?

Еще один быстрый кивок головой.

– Я это могу. – Лили ненадолго задумалась. – Здесь неподалеку есть аптека, в которой они продаются. Я могу зайти туда по дороге домой. А занесу их, когда в следующий раз сюда загляну. Вас такой расклад устроит? Срочной надобности в них нет?

Кэролайн покачала головой.

– Нет, мы можем подождать. Позволь мне дать тебе денег на их покупку, – сказала Кэролайн и подошла к столу, в выдвижном ящике которого хранились заработанные агентством деньги. – Мы знали, что ты не откажешь, и потому сняли немного денег с нашего счета в банке. – Она пересчитала деньги, прежде чем протянуть их подруге. – Женщины будут очень нам признательны.

Лили допила чай и, посмотрев на часы над головой Кэролайн, сказала:

– Мне пора. Роуз вот-вот проснется.

Лили встала и, расправив складки на юбке, поблагодарила Кэролайн.

Та тоже поднялась.

– За что? Я тебе ничем не помогла и лишь прибавила забот.

– За то, что ты оказалась здесь; за то, что меня выслушала; за то, что понимаешь, в какой я попала переплет. За все это вместе. И еще спасибо тебе за то, – проникновенно добавила Лили, – что ты мне как сестра.

Кэролайн с улыбкой обняла подругу.

– И тебе спасибо. И будь осторожна.

Лили чувствовала, что вот-вот расплачется.

– Обещаю.

– Ваша светлость, спасибо за то, что посетили наше скромное суаре. – Графиня Деймонд коршуном налетела на герцога, едва дворецкий избавил Маркуса от плаща и шляпы. У графини Деймонд было странное выражение лица: напряженное и слегка испуганное, словно прямо перед ее носом горела свеча, и свет ее слепил графиню. О господи! Неужели этот свет – он, Маркус?

– Благодарю за приглашение.

Придется ему, черт побери, обзавестись секретарем, если он и дальше будет принимать приглашения в таком количестве. Жена тоже могла бы оказать ему помощь в этом вопросе, но едва ли было бы прилично просить молодую жену о том, чтобы она брала на карандаш все достойные его посещения светские рауты, а также занималась воспитанием его незаконнорожденной дочери. Хотя, скорее всего, жена предпочтет взять на себя первую из перечисленных забот. Но на большее Маркус и не рассчитывал.

Графиня продолжала вещать, и ему волей-неволей приходилось ее слушать.

– И, конечно, леди Монтгомери здесь, и моя Люсинда будет играть на фортепьяно, и граф обещал не ангажировать ваше внимание до тех пор, пока вы не осмотрите оранжерею. Вы знаете, что мне удалось нанять второго помощника личного садовника ее величества? Не представляете, как это было сложно! Очень многие мечтали воспользоваться его услугами!

Хотя, с другой стороны, может, лучше совсем ее не слушать? Думать о чем-то более приятном, как, например, об остывшей овсяной каше, тугих шейных платках или о необходимости прочесть пять толстых томов об агротехнике, что пылились под кроватью в его спальне.

– Герцог Резерфорд собственной персоной, – торжественно объявила графиня, распахнув двери в просторную комнату, битком набитую юными леди.

Господи, а где же мужчины?

Маркус вдруг проникся сочувствием к единственному жеребцу в стаде кобыл. Или к единственному петуху в курятнике.

Шейный платок внезапно сделался очень и очень тесным.

– Герцог, – донесся до него голос – слава богу, мужской – откуда-то справа. Маркус обернулся и увидел Смитфилда, чья ухмылка сообщила ему, что Смитфилд знает, что сейчас чувствует Маркус.

– Добрый день, – сказал Маркус.

– За мной, ваша светлость, я хочу представить вам крестную моей дочери, – произнесла графиня, схватив Маркуса под руку, и потащила прочь от Смитфилда, не дав Маркусу ни вцепиться во фрак друга, ни убежать. – Ваша светлость, позвольте представить вам леди Таунсенд. Она крестная Люсинды и моя близкая подруга. – Маркус не завидовал тем, у кого есть друзья, но он не видел необходимости в том, чтобы оповещать его о статусе каждого из друзей хозяйки дома во время представления. Хотя, возможно, на него просто напало желание поворчать.

Маркус склонился над рукой крестной Люсинды. Леди Таунсенд придирчиво осмотрела его, начиная с макушки и до кончиков носков, а потом обратно: от носков до макушки. И тогда Маркус вспомнил, что уже встречался с ней и уже в тот раз подвергся столь же тщательному досмотру. И, как и в тот раз, так и не понял, стоит ли ему надеяться на благосклонность леди Таунсенд или нет.

– А вот и Люсинда! Иди сюда, дорогая, – сказала графиня, больно стиснув руку Маркуса, словно надеялась его удержать, если он пустится в бега.

Она что, умеет читать мысли?

– Ваша светлость, – проворковала леди Люсинда, скромно потупив глаза, и присела в низком реверансе. Маркус поклонился и, когда она подняла взгляд, с удовлетворением обнаружил искорки смеха в ее глазах. Она определенно ему нравилась. Но настолько ли, чтобы сделать ее своей женой?

Графиня взяла дочь за руку и подтащила ближе к Маркусу.

– Ваша светлость, вы можете сопровождать Люсинду во время прогулки по оранжерее. Мистер Болл расскажет нам обо всех новых посадках.

Графиня говорила несколько громче обычного; очевидно, ее слова предназначались не столько ему или Люсинде, сколько всем дамам, находящимся в пределах слышимости, и еще двум мужчинам, которые тоже были здесь.

– Леди и джентльмены, если вы изволите проследовать за герцогом и моей дочерью в оранжерею, я с радостью покажу вам все редкие и экзотические растения, которые нам удалось приобрести.

Послышался дружный шелест юбок – это леди вставали со своих мест; и дребезжание фарфора – это леди ставили чашки на блюдца, после чего дамы, выстроившись в очередь, гуськом последовали за Маркусом и Люсиндой. Маркус ощущал себя знаменосцем на параде. Не хватало только стяга в руках с призывом, вышитым на нем золотыми буквами: «Неженатый герцог в свободном доступе! Налетай, кому не лень!»

– Прошу прощения, ваша светлость, – шепотом сказала Люсинда, вместе с Маркусом возглавлявшая шествие. – Моя мать не слишком тактичная женщина, – насмешливо и не без раздражения добавила она.