Кэтрин Уэбб - Опускается ночь

Из-за двери мышиной комнаты она слышит смех Марчи и приглушенный голос Пипа. Играет музыка, и Клэр не может разобрать слов. А ведь Марчи говорила, что им нужно поберечь иголки для вечеринки. Она сказала это в тот момент, когда Клэр собиралась танцевать с Пипом. Клэр кладет ладонь на деревянную дверь и прижимается к ней ухом, закрывает глаза и чувствует себя за сотни миль от них, за сотни миль от Пипа. Клэр вновь бередит свои раны – она слишком часто оставляла Пипа одного ради того, чтобы быть с Этторе; она отвернулась от Пипа с того самого момента, когда племянник Леандро потерял сознание на террасе у нее на глазах. Не в силах больше выносить этой муки, она стучит в дверь и входит в комнату с неуверенной улыбкой, надеясь приобщиться к их веселью, увидеть Пипа улыбающимся. Она ожидает, что они танцуют, как в тот раз, или репетируют, но они сидят рядышком на старом диване. Марчи поджала ноги, словно девчонка, ее руки сомкнуты под коленями, она сидит лицом к Пипу и восторженно внимает тому, что он говорит. Они не сразу замечают Клэр, поскольку не слышали, как она вошла.

– Надеюсь, я не помешала, – говорит она.

Пип умолкает на середине фразы и краснеет.

– Клэр! – восклицает Марчи, опуская на пол босые ноги, белые, ухоженные, с перламутровыми ногтями. Она как будто собирается подняться, но затем передумывает. Пип тоже не встает, и Клэр возвышается над ними, делая робкую попытку завязать беседу, глядя на них с непривычного ракурса. – Мы тут как раз… обсуждали пьесу, – говорит Марчи. – Правда, Пип?

Ее зубы и язык потемнели, и Клэр замечает на полу два испачканных бокала и кувшин темного красного вина. Она чувствует его запах в воздухе, в дыхании Марчи. Она смотрит на Пипа, ожидая увидеть те же признаки, но он не открывает рта и лишь кивает в ответ.

– А, ясно, – говорит Клэр. Она вновь смотрит на Пипа, и по тому, как он отводит глаза, ей становится ясно, что он тоже пил вино и не хочет, чтобы она это заметила. – Как продвигается дело? – спрашивает она.

– Полагаю, нормально. – В его ответе слышится нечто среднее между грубостью и нетерпением.

– Я думала пойти прогуляться – не составишь мне компанию? Чтобы защитить меня от мятежников и бандитов, о которых все твердят? – Она улыбается. Ей хочется взять его за руку и вытащить из этой комнаты, и она знает, что не может этого сделать. Уже не может.

– Давай попозже. После обеда, – отвечает он. Он бросает на нее быстрый взгляд, виноватый и одновременно дерзкий.

– Да, что-то и правда рановато, – говорит Клэр. Она смотрит на Марчи, у которой щеки и глаза порозовели, а улыбка стала натянутой и неживой, как у куклы.

– Здесь нет таких строгостей. Это вам не Англия с ее правилами, – отвечает она нарочито громко, словно вызывая Клэр на спор. Ее глаза сверкают, в них закипает гнев, и Клэр вспоминает крик, который слышала глубокой ночью, – крик Марчи, срывающийся на визг с отголосками помешательства.

– Не Англия, – едва слышно произносит Клэр. Она не может выдержать взгляд Марчи и вновь переводит глаза на Пипа, но он разглядывает руку в том месте, где остался след от укуса – сухая, едва заметная корочка, которая вот-вот отпадет. – Ладно, тогда я вас оставляю, – говорит она с отчаянием в голосе, словно вот-вот разрыдается.

– Приятной прогулки, – кричит Марчи ей вслед.

Клэр хочется обернуться, чтобы выяснить, было ли это сказано с издевкой, серьезно или гневно, но она не в силах заставить себя сделать это.

Из узкого окна, в которое льется солнечный свет, она видит Леандро Кардетту на крыше противоположной стороны четырехугольного строения. Он стоит у самого края, свободно опустив руки и высоко вздернув подбородок, господин и хозяин всего, что видит его глаз. Погода стремительно портится, грозя ненастьем. Поднимается горячий, сухой ветер, тот, что раздувает пожары и разносит огонь; над южной частью горизонта сгущаются черные тучи. Ветер треплет волосы и рубашку Леандро, и это единственное движение в этой немой сцене – растрескавшаяся земля и каменные стены за ним кажутся нарисованными декорациями. Он пристально всматривается в грозовую даль, и Клэр сознает, что, несмотря на то что так долго гостит у этого человека, он остается для нее полнейшей загадкой. В Джое он чуть было не открыл ей истинную причину, побудившую его настоять на их с Пипом приезде в Италию, в этом она уверена. Он сказал, что ей угрожала опасность. Но тут появился Бойд, и Леандро замолчал, не договорив. Что это могло значить? Он не хотел посвящать в это Бойда или не хотел, чтобы тот знал, что он собирался посвятить в это Клэр?

Она пристально смотрит на Леандро; все вокруг по-прежнему так же безмолвно, как и он. Несмотря на то, что с ней произошло, несмотря на все ее страхи, у нее не хватает решимости отвлечь Леандро от его мыслей. Он закрытая книга, суровое лицо, непроницаемый взгляд. Леандро Кардетта – очень опасный человек . В первый раз Клэр взглянула на это с другого боку: помимо того очевидного факта, что Кардетта – человек, который не привык стесняться в средствах, добиваясь своих целей, он опасен для Бойда в каком-то особом смысле. Она смотрит на его обдуваемую ветром фигуру с растущей тревогой, пока черная машина не въезжает во двор и из нее не выходит Федерико Мандзо. И Клэр, прижимаясь к стенам, устремляется к своей комнате, содрогаясь от отвращения и очень жалея, что там теперь нет ключа, чтобы запереть замок.

В пятницу вечером, перед званым ужином, Марчи полна воодушевления. Мебель в длинной гостиной отодвинута, чтобы освободить место для танцев, на боковом столике стоит граммофон. За главными воротами зажжены факелы, внутри горят все лампы, отгоняя ночную тьму. На террасе накрыт стол на двенадцать персон. Несмотря на все разосланные приглашения, ожидания и приготовления, Марчи удалось найти лишь семь человек, помимо мужа и гостей, пожелавших приехать на ужин в массерию Дель-Арко. Но наперекор всему Марчи суетится так, словно ожидается визит короля Италии. Она наряжается в шелка и драгоценности, светлая материя, охватывающая изящные изгибы ее бедер, контрастирует с верхом более насыщенного цвета, в ушах, на шее и пальцах сверкают украшения.

По сравнению с ней Клэр – просто гадкий утенок. Вымыв голову, она оставляет волосы сохнуть распущенными, так что они теряют всякий объем и форму. Надевает чистое платье и единственную пару вечерних туфель, которая у нее с собой, наряд нисколько ее не волнует. Перед тем как спуститься, она мельком замечает свое отражение в зеркале и лишь тут видит, как она бледна – эта странная бледность просвечивает сквозь загар, которым за многие недели солнце покрыло ее кожу. Ни загар, ни выступившие веснушки не могут скрыть, что в ее лице нет ни кровинки. Она наносит на щеки немного румян, подкрашивает губы, но от этого почему-то становится только хуже. При виде нее Марчи меняется в лице, однако сжимает руки Клэр в своих: