Марина Одинец - Блуждающий огонек

Отец, явно удивленный, пристально взглянул на нее:

— Ты что-то знаешь об этом?

Катя растерянно замерла.

— О чем? — в недоумении отозвалась она. — Я вас не понимаю…

— Если не понимаешь, к чему тогда настолько опасные шутки? — неодобрительно покачал головой отец. — Хорошо. Вернемся к тому, о чем говорили.

— Отец, подождите, — поспешно возразила Катя, чувствуя, что стоит на пороге некой зловещей тайны. — Что вы имели в виду?

Юрий Александрович откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди.

— Стоит ли тебе знать об этом?

— Конечно, стоит, если это касается Миши!

— Ах, он уже Миша? — отец недовольно сжал губы. — Ну хорошо, только ради того, чтобы ты не ходила за мной по пятам, продолжая выпытывать, я расскажу тебе. Правда, это не совсем для девичьих ушей, но… В общем, если вкратце, — ходят слухи, что твой драгоценный Миша, в пору его службы в Петербурге, действительно попался на глаза императрице и она пожелала приблизить его к себе. Но вмешался светлейший князь Потемкин и устроил так, чтобы Бахметьева перевели в Москву, так сказать, с глаз долой.

Катя ошеломленно молчала.

— Господи… — она закрыла руками лицо, но тут же, опустив трясущиеся ладони, с ужасом взглянула на отца: — Вы что, хотите сказать, что Миша был любовником этой старухи?!

Юрий Александрович выразительно кашлянул, услышав эти более чем оскорбительные слова о царствующей государыне, но замечания дочери отчего-то не сделал. Боль и смятение, отразившиеся в ее глазах, были такими очевидными, что он невольно ощутил сочувствие.

— Ну, не такая уж она старуха на мой взгляд. Сорок семь лет, даже моложе меня, а я себя стариком не считаю. Хотя, конечно, в твои годы и тридцатилетние кажутся стариками, из которых песок сыплется.

— Отец, ответьте же! — задыхаясь, выпалила Катя. — Да или нет?

— Нет, не думаю, — решительно отозвался Юрий Александрович. — Все произошло слишком быстро. Императрица, скорее всего, видела его один-два раза в карауле. Да Потемкин и не допустил бы их сближения. Как я уже говорил, Бахметьев очень умен и для Потемкина мог стать чрезвычайно опасным соперником. Впрочем, и светлейшему князю недолго улыбалась удача. Стоило ему уехать этой весной, как его место в сердце ее величества занял этот малороссиянин, как бишь его?.. Ах, да, Завадовский.

— А Михаил, — дрожащим голосом выговорила Катя, — Михаил хотел быть фаворитом императрицы?

Юрий Александрович обнял дочь за плечи и притянул к себе.

— Расстроил я тебя, Катенька, старый дурак… Знаешь, если б ты спросила меня о любом другом, даже о Сашке нашем, я бы без колебания ответил, — хотел бы, да кто бы не хотел? Большинство из тех, кто служит при дворе, готовы идти по головам, чтобы урвать кусок пожирнее со стола ее величества. Но Михаил?.. Я знаю этого мальчика чуть больше года, но сразу заметил: он не такой, как остальные. У него есть гордость, есть честь, есть достоинство. И он, как мне кажется, никогда не опустился бы до того, чтобы связаться с женщиной без любви, в надежде на возвышение, почести и богатство.

Катя слушала, жадно впитывая каждое слово, и на душе постепенно становилось легче. Она знала, что отец, как никто другой, видит людей насквозь и никогда на ее памяти он не ошибался, давая оценку тому или иному человеку. К тому же, ведь и она сама, с первого же дня знакомства отметила, насколько разительно отличается Михаил от других. Несмотря на внешний налет бретерства и грубоватой язвительности, благородство его натуры было таким же ясным и незыблемым, как земная твердь. Впрочем, что удивительного? Разве она полюбила бы его, будь он иным?..

Но разговор, получивший настолько непредвиденный поворот, еще не был окончен и Катя, почти успокоившись, вернулась к тому, что больше всего интересовало ее:

— Отец, вы сами признаете все Мишины достоинства и в то же время говорите, что он мне не пара. Как понять это? Неужели при выборе жениха для меня только высокое положение и богатство имеют ценность в ваших глазах?

— А что, все уже настолько серьезно? — нахмурив брови, осведомился Юрий Александрович.

Уткнувшись лицом в его плечо, Катя негромко, но решительно отозвалась:

— Я люблю его, отец. И никто кроме Миши мне больше не нужен.

Князь Шехонской выдержал паузу и, вздохнув, отозвался:

— Вот с этого и надо было начинать.

Поднявшись с дивана, он прошелся по гостиной, машинально наблюдая за играющим Шанку. Катя следила за ним с замиранием сердца. Мужская привычка в затруднительные моменты бесконечно мерить пространство ногами и раньше раздражала ее, теперь же она едва сдерживала желание запустить в отца диванную подушку. Но наконец он повернулся к ней и проговорил:

— Давай договоримся так, Катенька. Ты выходишь в свет, общаешься с молодыми людьми, не ограничиваясь обществом одного лишь Михаила, а через несколько месяцев, если твои чувства не изменятся, и в сердце не появится новый претендент, мы с тобой вернемся к этому разговору.

— Хорошо, отец, — Катя благодарно улыбнулась ему.

Она знала, что ее чувства не изменятся и через много лет, но какой смысл убеждать в этом отца? Впрочем, чего больше? Он не отказал ей и, следовательно, она с полным правом может теперь лелеять надежду на то, что однажды станет женой Михаила Бахметьева.

Если только не вмешается неожиданно злая судьба, чьи парфянские стрелы могут быть так неистребимо жестоки…

На следующий день вернувшаяся из церкви Акулина наконец принесла новости о Строгановых, которые так ждала Катя.

— Неладно что-то у них, Катенька, — сообщила тетка, оставшись с племянницей наедине в ее комнате. — Я в Богоявленской церкви была на Никольской, где Строгановых двор. Службу отстояла, все ждала, что появится кто-то, — сам барон или старшая внучка его, сестра Анны, либо тетушки ее. Никто не пришел, зато после, в лавке иконной, встретила племянницу графа Шереметева, старуху Салтыкову, уж она известная сплетница, так я ее и расспросила…

— Ну говори же, Акулинушка, — заторопила Катя. — Что узнала?

— Говорит, уже третья седмица пошла, как Строгановы в доме заперлись, как в крепости осажденной, никого не принимают, никуда не выходят. Привратник визитеров даже на порог не пускает, дескать, больны все…

— Больны? — задумчиво повторила Катя. — Думаешь, правда?

— То-то и оно! — не без торжества отозвалась тетка. — Салтыкова, видишь ты, говорит, доктора ни разу не приглашали, а ей ли не знать!.. Небось, от темна до темна только и глазеет в окна, что там у соседей происходит. Что же это за хворь такая, что доктор не надобен?

Некоторое время Катя молчала, обдумывая услышанное.

— Думаю, ты права, Акулинушка. Это действительно кажется подозрительным. И если это та самая Анна, то, похоже, что таким образом семья пытается скрыть от света ее побег. Должно быть, они не теряют надежды, что она вернется, возможно, ищут ее… Кстати, а что, родителей у Анны нет?