Марина Одинец - Блуждающий огонек

— Что случилось, дитя мое?

— Ничего, отец, — девушка перевела взгляд на мать. — Если я и услышала что-то, maman, то совершенно случайно.

С трудом вырвав руку из пальцев князя Шехонского, Софья Петровна молча прошла мимо дочери и вошла в свою спальню, громко хлопнув дверью. Проводив ее взглядом, Катя медленно повернулась к отцу.

С минуту они напряженно молчали. Наконец Катя тихо произнесла:

— Отец, значит, прабабушка еще не знает о моем приезде?

— Вероятно, еще нет, — не глядя на нее, отозвался Юрий Александрович. — Но я в самое ближайшее время сообщу ей. Думаю, она захочет увидеть тебя, так что, приготовься к этой встрече.

Катя долго колебалась, прежде чем задать следующий вопрос.

— Отец, а что имела в виду maman, говоря, что из-за моего приезда Саша лишается наследства?

Юрий Александрович тяжело вздохнул.

— Ну что ж, рано или поздно ты это все равно узнаешь. Твоя прабабушка хотела сделать тебя единственной наследницей, в обход Саши, и не спрашивай меня — почему.

Некоторое время Катя молчала, обдумывая услышанное. В обход Саши? Неужели все дело в этом? И корень всех интриг матери в этом наследстве? Но почему прабабушка приняла такое странное решение? Стало быть, и подаренное ей кольцо, которым теперь владела Габриэла Канижай, указывало на то, что своей наследницей прабабушка видит только ее, Катерину?

— Отец, скажите, — Катя вскинула голову, пытливо вглядываясь в его глаза, — а я действительно ваша дочь?

Лицо князя Шехонского на мгновение ошеломленно застыло.

— Девочка моя, откуда такие мысли? — он взял ее за плечи, порывисто притянул к себе. — Ты наша дочь, только наша, и никогда, слышишь, никогда не сомневайся в этом! Прости мать, она бывает не в себе, но она искренне любит тебя и желает только счастья! И мы все сделаем для того, чтобы ты была счастлива.

— Да, конечно, — глухо откликнулась Катя. — Я верю вам, отец. Спасибо…

Последующие дни не прояснили тайн, которыми был полон этот дом, и мозг Кати то разрывался в бесплодных попытках понять смысл происходящего, то застывал в полнейшей апатии, вовсе не желая разгадки.

Но обращенные к отцу слова матери: «Я на все закрываю глаза, — на ваши беспутства, грубость, безразличие…», долго не выходили у нее из головы. Пожалуй, впервые в жизни Катя задумалась о том, что представлял собой брак ее родителей. В детстве для нее все было просто: maman — неизменно строгая и недоступная, отец — разный, но может быть очень нежным и ласковым. Отца в его лучшей ипостаси, — той, которую она наблюдала после приезда, Катя любила пламенно, чувства же к матери не имели с любовью ничего общего.

Судя по всему, отец тоже не любил свою супругу, и едва ли хранил ей верность. Князь Шехонской был красивый мужчина, сравнительно моложавый, и неординарность его натуры всегда привлекала к нему женское внимание. Кто знает, сколько сердечных ран нанес таким образом отец матери… Кате вспомнилась княгиня Комета, — милая болтушка Дарья Гагарина, встреченная недавно на Кузнецком мосту. «Мы с ней давние и близкие друзья», — так сказал о ней отец. Только ли друзья?..

Одним словом, княгиня Софья Шехонская определенно была несчастлива в браке и, возможно, не только по своей вине. Но к стыду своему, Катя поняла, что особого сочувствия к матери не испытывает…

В один из этих дней, к радости Кати, в дом Шехонских приехала с кратким визитом княгиня Гагарина. С собою Дарья Аполлинарьевна привезла свою золовку, младшую сестру мужа, недавнюю воспитанницу Смольного монастыря. Княжну Гагарину звали Евгенией, и Катя, когда их представили друг другу, подумала, что это строгое имя, отдающее монастырской кельей, совсем не подходит такой яркой девушке.

— А как вас называют друзья? — полюбопытствовала Катя, стараясь разговорить княжну, которая была не слишком многословна. — Эжени?

— Женни, — улыбнулась Евгения. — В детстве меня так называла моя бонна, немка. С тех пор так и повелось.

— Очень красиво! — оценила Катя. — И идет вам.

Ласковое «Женни» и в самом деле очень шло к нежному облику княжны. Среднего роста, чуть-чуть пухленькая, она казалась очень милой и женственной, движения ее были полны непринужденного изящества. А ко всему прочему у Женни Гагариной были чудесные золотисто-каштановые волосы, сияющие глаза цвета морской воды, чуть вздернутый носик и маленький рот в форме купидонова лука. И кожа выглядела такой бархатистой и свежей, что так и тянуло ущипнуть за розовую щечку…

Похоже, Дарья Аполлинарьевна была бы рада, если бы они подружились, подумала Катя, продолжая разговаривать с Женни. У нее самой эта перспектива тоже не вызывала возражений. При Катиной общительности ей трудно было обходиться без подруг, а новая знакомая производила очень приятное впечатление. Она держалась просто, была явно неглупа и проявляла к молодой хозяйке дома пусть и сдержанный, но вполне искренний интерес.

В эти дни во всех салонах обсуждали главным образом недавнюю женитьбу сына императрицы, цесаревича Павла, на принцессе Софии Доротее Вюртембергской, — отныне великой княгине Марии Федоровне. А в доме Шехонских подробности этого события можно было узнать из первых рук: родители Кати провели сентябрь в Петербурге, были приняты при дворе и собственными глазами наблюдали свадебные празднества.

— Их высочества производят впечатление очень счастливой пары, — сказала maman. — Великая княгиня просто обворожительна!

— И ко всему прочему, — откликнулся отец, с невинным видом глядя на свою жену, — видно, что у нее очень мягкий и покладистый характер. Надеюсь, что его высочество будет счастлив в этом браке.

— Да-да, все говорят, что Павел Петрович влюблен без памяти, — вздохнула тетушка Акулина. — Пусть Господь даст их высочествам безоблачное счастье, которое они заслуживают!

Хозяева дома и княжна Женни единодушно присоединились к этому пожеланию. Кате вспомнилась великая княгиня Наталья Алексеевна, первая жена цесаревича, недавно умершая в родах. Всего три месяца траура, — ничтожные три месяца! — которые Павел Петрович носил по горячо любимой им прежде супруге, говорили сами за себя…

Перед глазами Кати встало озаренное любимой, насмешливой улыбкой лицо Бахмета, и сердце дрогнуло. Как долго он хранил бы ей верность, если бы смерть разлучила их до срока? И способны ли мужчины вообще хранить верность тем, кто уходит с глаз, не напоминая больше о себе?..

В эту секунду княгиня Гагарина, точно прочитав ее недавние мысли, серьезно изрекла:

— Увы, постоянство не входит в число добродетелей Павла Петровича. Прискорбно для будущего монарха, не так ли? Но я тоже искренне надеюсь, что любовь его высочества к молодой супруге будет более долгой, чем та, что он питал к несчастной Наталье Алексеевне, упокой Господи ее душу! — и она благочестиво перекрестилась.