Сантьяго Мората - Тень фараона

Он тоже был удивлен происшедшими во мне переменами.

– Ты сильно изменился.

– Да. Мне пришлось перестать быть придворным и превратиться в военного. Сейчас я вижу все иначе, и, к сожалению, то, что я вижу, нравится мне гораздо меньше. – Мои слова были искренними и не претендовали на то, чтобы быть восприняты как шутка, но по его лицу я понял, что он именно так их воспринял. Начало получилось неудачное. – Визирь Рамосе, хотя мы с вами друг другу не симпатизируем, знайте, что я ценю вас как человека справедливого, каким вас считал сам фараон, и не имею ничего против вас и не собираюсь строить козни. Напротив, я пришел к вам как к почитаемому мною визирю и как к другу, которому должен сообщить плохое известие, но не знаю, как его преподнести.

– Говорите без промедления.

На лице его было написано все то же пренебрежение, хотя обращаться ко мне он стал более вежливо.

– Я не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь и никогда не осуждал вас, но новость касается человека, которого, как я полагаю, вы любите.

– Да говорите же наконец, ради Маат!

– Вы знаете, что мой… что полководец Хоремхеб и я вели переговоры с царем хеттов.

– Да, но такими темпами вы до завтра не сможете рассказать мне то, что хотели.

– И мы узнали, кто такой египетский шпион, который крал у нас сведения и передавал их хеттам, я думаю, за хорошую плату и за обещание высокого положения после войны.

– И?

– Визирь, этот шпион – Майя.

Он помолчал. Потом встал, чтобы отойти и скрыть от меня лицо, но не смог сделать и нескольких шагов. Он потерял сознание и упал. Я подбежал, желая помочь ему, и крикнул слуге, чтобы послали за Пенту.

Визирь вскоре пришел в себя. Посмотрел на меня, и на глазах у него выступили слезы. Я сказал, что лекарь уже идет, и попытался его успокоить.

Пенту пришел, осмотрел глаза и рот визиря, прощупал живот, потрогал голову и шею. В конце концов он пришел к выводу, что это всего лишь последствие переутомления, и мы простились с ним, поблагодарив за расторопность.

Рамосе снова заплакал. Я сочувствовал ему. Моя любовь к царице напоминала его чувства, и я холодел при мысли о том, что мог бы оказаться в подобном положении.

Ему принесли какой-то настой, и он стал пить, пока я рассказывал ему об этой встрече. Теперь он уже был не обманутым любовником, а неумолимым судьей.

– Мне жаль, что я принес такие неприятные вести. Теперь вы понимаете мои колебания. Мне хотелось сообщить это как можно мягче. Мы не станем обнародовать эту новость, если вы предпочтете поступить именно так.

– Благодарю вас, но я должен оставить свою должность, потому что по моей вине начнется новая война.

Я взял его за плечи и легонько встряхнул.

– Не говорите глупостей. – Его слегка испугали мои действия. – Он не первый и не последний шпион, проникший во дворец, а вы ни в чем не виноваты, да и сейчас не время уходить в отставку, потому что вы нужны стране.

– И что мы можем сделать?

– В данный момент – назначить большую цену за его голову. Хетты более корыстны, чем мы думаем. Что касается вас, то вам следует неукоснительно выполнять свои обязанности.

– Я так и поступлю.

– Хорошо. Меня еще интересует, на чьей вы стороне, при этом не важно, что вас предали и что ваше положение в данный момент уязвимо.

– Я понимаю, каково оно. Вы хорошо знаете, что я никогда не отступался от Амона, но и не оказывал предпочтения его последователям, потому что я должен быть независимым.

Я согласился, видя, что он снова рассуждает как мудрый визирь, каким он и был всегда.

– Уже идет или скоро начнется открытая война между этими двумя богами и их сторонниками. Ваш прямой ответ делает вам честь, но нам как никогда нужна ваша беспристрастность, именно сейчас, когда темные монахи сеют в стране хаос и настраивают народ против фараона.

– В таком случае я последую за вами без раздумий.

– Я не ждал от вас другого ответа.

Я попрощался с ним и собрался идти, но он окликнул меня, и, вернувшись, я вновь увидел слезы в его глазах.

– Спасибо, – сказал он. – Раньше я не верил, что ты сын Хоремхеба, потому что тебе не хватало характера, а теперь не верю, потому что в тебе есть человечность.

Я не знал, что можно сказать в ответ, поэтому кивнул и вышел.

В тот же вечер, когда я собирался уйти из дворца, в главных воротах страж обратил против меня свое оружие и задержал меня. Небывалое поведение по отношению к советнику фараона! Я удивился. Сначала решил, что это, возможно, новый стражник, который меня не знает.

– Опусти оружие, страж. Не будь неучтив со мной.

– У меня приказ не выпускать вас, пока вы не повидаетесь с принцем.

– Принц не имеет надо мной никакой власти, а тебя исключат из лучшего отряда войска, если ты не одумаешься.

Но страж не испугался. Я взглянул на его товарища. Он тоже был мне незнаком. Да, я довольно долго отсутствовал, но в царской страже, как правило, редко производились замены, а должность передавалась от отца к сыну, ведь служить фараону и защищать его было большой честью. Я начал сердиться.

– Я ведь сказал: опусти копье!

Он не отвечал. Я воздел глаза к небу, как будто пришел в негодование из‑за его поведения, чтобы отвлечь его, как это делают придворные, и когда его взгляд последовал за моим, я схватил его копье, навалился на стража всей тяжестью и нанес ему удар ногой по икрам, словно срезая высокие стебли пшеницы в дельте, так что он оказался на земле, а я нацелил копье на его сотоварища.

– Арестуй его за неповиновение и отведи в темницу! – приказал я ему. – Выполняй мой приказ!

Страж стоял в нерешительности.

– Делай что говорят, или я проткну тебе сердце!

Страж удалился вместе со своим товарищем, хотя на мои крики уже прибежали другие стражники и Пареннефер. Царский стольник навел порядок и арестовал обоих стражей.

Я пошел повидаться с Тутом, не понимая, в чем дело, но сознавая, что происходит нечто весьма необычное.

Он принял меня в саду, с ним была Анхесен.

– Что ты сделал с царскими стражниками?

Анхесен улыбалась с самым невинным видом:

– Мы обнаружили заговор прежней стражи с целью убить фараона и сменили их. Сейчас мы в большей безопасности.

– Я тебе не верю. Они чуть не набросились на меня и не проявили никакого уважения ко мне как к лицу, облеченному властью.

– У них был приказ привести тебя к нам.

– А кто вы такие, чтобы отдавать подобные приказы?

Тут, который еще не сказал ни слова, а только улыбался, гордясь своей подругой, заговорил:

– Я твой свет, разумеется.

Анхесен рассмеялась.

– Что за козни вы строите? – поддел их я.

Он пожал плечами.

– Просто я действую в соответствии с заветом моего отца. – И он процитировал, подражая Эхнатону: – «Когда наш Тут вернется на путь истинный и будет готов, он станет фараоном».