Жюльетт Сапфо - Египтянин. Путь воина [litres самиздат]

Ничего не отвечая, Ренси снова опустился на колени, повёл ладонями по песку. В сердце уже нарастала тревога, когда пальцы наткнулись на что-то твёрдое. Он вцепился в кожаный мех, с силой потянул на себя. Услышав, как внутри меха булькнула вода, Памеджаи и Малыш Бес со всех ног бросились к нему.

Утолив жажду и вырыв из песка остальные меха с водой и снедью, путники огляделись.

Во все стороны до самого горизонта простиралась тёмная гряда молчаливых, похожих друг на друга барханов. И не верилось, что совсем недавно над пустыней пронеслась грозная бушующая стихия. Великое Песчаное Море окутывала ночная тьма.

– В путь двинемся завтра, с рассветом, – сказал Ренси и начал спускаться по склону дюны.

– Завтра? – удивлённо воскликнул Малыш Бес. – Завтра будет поздно. Если Хети доберётся до Меридова озера раньше нас, золото утечёт из наших рук, как вода сквозь пальцы… Ты же обещал, Египтянин, ты обещал мне достать Хети хоть из-под земли! Именем Сета, сдержи своё слово!

– Я своё слово сдержу, – не оборачиваясь, спокойно отозвался Ренси, – но только завтра. Нужно отдохнуть и восстановить силы. И не забывай, что рана у Памеджаи ещё не затянулась. А Хети, я уверен, далеко не убежит…

– Да? – ехидно спросил Малыш Бес, мелкими шажками спускаясь следом. – Откуда ты знаешь?

– Предчувствие, – коротко ответил ему Ренси.

Утро всё никак не кончалось. И пустыне, казалось, тоже не было конца. Знойный воздух дрожал, и барханы, постоянно меняя форму, то удалялись, то приближались. А однажды перед глазами усталых путников и вовсе предстала картина изумительной красоты: пышный оазис, с пальмовой рощей, с голубой водой, замкнутой поросшими густой зелёной травой берегами. Увы, это был всего лишь мираж – зыбкое видение, созданное коварной пустыней для того, чтобы ожиданием желанного отдыха свести с ума тех, кто затерялся в её владениях.

Первую половину пути Малыш Бес то и дело бдительным взглядом окидывал местность, чутко прислушивался: не напали ли они на след Хети? Однако через несколько часов пути настороженность притупилась, и уже было не совсем ясно, кто идёт впереди маленького отряда: Малыш Бес, который знал местность, или Ренси, желавший любой ценой добраться до Меридова озера.

Разумеется, песок давно занёс следы верблюда, на котором Хети вместе с золотом умчал за горизонт, но что-то, какой-то внутренний голос, который Ренси назвал предчувствием, говорил ему, что их пути непременно снова пересекутся. Малыш Бес уже порядком надоел ему – он то скулил, как щенок, то плакал, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку или лакомство, то изрыгал страшные проклятия, – и Ренси едва сдерживался, чтобы не надавать карлику оплеух.

Серьёзную тревогу вызывал у Ренси Памеджаи. Кушит был в отчаянном положении. У него появился жар, и он, хотя старался не отставать от своих спутников, уже еле передвигал ноги. Воспалённая рана, которую Ренси так усердно лечил, загноилась, в ней завелись личинки. Сражение с телохранителями Хети и противостояние песчаной буре отняли у гиганта последние силы, и Ренси понимал, что конец Памеджаи близок – тот момент, когда он не сможет идти дальше.

Теперь Ренси поддерживал кушита, они всё чаще останавливались и отдыхали всё дольше. Всё труднее становилось преодолевать бархан за барханом, и там, где они были круче, путники были вынуждены огибать их стороной, делая огромную петлю. Но конец пути был уже близок: стали попадаться на глаза кустики колючек, а вдали, у самого горизонта, заголубела тонкая, едва различимая полоса.

Ренси начал терять ощущение времени. И когда он увидел вдали нечто бесформенное, но живое, то не испытал особого удивления, решив, что пустыня продолжает играть с ними в свои жестокие игры.

– Египтянин, – почему-то шёпотом обратился к нему Малыш Бес, – выходит, твоё предчувствие не обмануло нас. Ведь это же верблюд!

– Не беги туда! – Ренси решительным жестом остановил карлика, готового на радостях сорваться с места. – Если это вправду верблюд, его ни в коем случае нельзя спугнуть. И тем паче нельзя дать Хети снова уйти…

Стараясь не делать резких движений, Ренси медленно приблизился к возвышавшемуся над песком горбатому холму. Это в самом деле был верблюд, и он не обратил на человека ни малейшего внимания. Ренси огляделся в поисках Хети, но того нигде не было видно.

– Ну что? Нет Хети – нет золота? – послышался нетерпеливый и злой голос Малыша Беса.

– Золото, кажется, здесь, – ответил ему Ренси, разглядев под слоем песка притороченные к седлу мешки.

Не дожидаясь Малыша Беса, который побежал к нему, то увязая в песке, то падая, Ренси наклонился к морде животного, ласково провёл ладонью по твёрдому лбу и широким ноздрям, а затем взялся за упряжь. Верблюд издал крик, похожий на ослиный, и начал неуклюже подниматься: сначала выпрямил задние ноги, затем – передние.

И тут Ренси увидел Хети. Вернее, то, что было когда-то хозяином Красной Горы. Как случилось, что Хети оказался подмятым верблюдом: сам упал с седла или, может, его снесло бурей? Как бы там ни было, Хети погиб – и то, что он предрекал Ренси, настигло его самого: с пустыней шутки плохи…

– Собаке собачья смерть, – с выражением безграничного презрения изрёк Малыш Бес и плюнул на бренные останки бывшего начальника каменоломни.

При виде груза, привязанного к седлу, в глазах карлика мгновенно вспыхнул уже знакомый Ренси алчный огонь.

– Послушай, Египтянин, – торопливо заговорил он, понизив голос и приняв заговорщический вид, – верблюд один, мешка два… И на верблюде поместятся только двое… Что будем делать с Памеджаи? Не лучше ли бросить его? Ведь он всё равно не выживет, а тащить его с собой и дальше опасно. С ним мы далеко не уйдём, а у ассирийцев кони. Наверняка за нами выслали погоню… То есть не за нами – за Хети, укравшим золото… Жизнь-то подороже всех обязательств…

– Я не брошу Памеджаи, – твёрдо сказал Ренси и отвернулся от Малыша Беса, чувствуя, как растёт его гнев. Нельзя было давать волю рукам: и он лишь сжал и разжал кулаки.

Памеджаи настолько ослабел, что едва держался на ногах. Лицо его словно провалилось внутрь, белки глаз пожелтели, губы покрылись коркой. Подведя верблюда к кушиту, Ренси предложил раненому занять место в седле.

– Извини, Египтянин, но мой путь прервётся здесь, – с грустной усмешкой сказал Памеджаи. – Я всегда боялся, что буду умирать дряхлым, никому не нужным и выжившим из ума стариком. Я, известный расхититель гробниц, неуловимый, как ветер, мечтал умереть как легенда… В почёте и славе… И мне никогда не приходило в голову, что моё тело начнёт гнить раньше, чем его покинет ка…

– Не говори так… не уговаривай себя умереть. – Ренси склонился к кушиту, пощупал лоб и ужаснулся, таким он был горячим. – Уговори себя выжить…