Екатерина Каблукова - Приказано жениться

– Именно, вот и приходится… все выведывать! – Бутурлина усмехнулась.

– Анна Михайловна, а тетрадки эти… кто их писал? – решилась Настя.

– Тетрадки? – ведьма бросила задумчивый взгляд на стопку, лежащую на столе. – Не ошиблась я в тебе. С главного начала. Тетрадки эти мать моя писала, до нее – бабка, а вот до них все из уст в уста переходило. Многие знания утеряны были…, да ты спи, а то сейчас языками зацепимся и остаток ночи проговорим.

Ощущая себя маленькой, Настя послушно легла в постель. Анна Михайловна подоткнула одеяло и, не говоря ни слова, вышла. Девушка еще лежала какое-то время, просто глядя в полоток, затем её глаза закрылись, и она крепко заснула.

Злой, точно волк, Белов выскочил из дома Бутурлина. Рявкнул на подвернувшегося так не кстати Петра, яростно сверкнул глазами. Мужик проворно отскочил, а Григорий помчался дальше, по улице, все еще прокручивая в голове перепалку с невестой.

Преображенец и сам уже не понимал, почему его так разозлило своеволие Насти. Вернее сказать, это было даже не своеволие, но какое-то упрямство и не желание принимать Григория как жениха и, стало быть, главу семьи.

В семье Беловых Евдокия Андреевна всегда слушалась мужа. За долгие годы брака Гриша ни разу не слышал, чтобы мать хоть слово сказала против Петра Григорьевича. Сестры тоже почитали отца, а на младшего брата смотрели как на будущего главу рода, хоть и не упускали случая подшутить, но даже Софья всегда прислушивалась к мнению Гринечки. Тем больше злило своеволие Насти.

Белов по-волчьи клацнул зубами. Двое выпивох, бредущих навстречу, почему-то перешли на другую сторону. Григорий с завистью посмотрел им вслед. Ему тоже хотелось напиться, но после разгрома, учиненного Шуваловым в «Красном кабачке», вряд ли хозяин будет доволен видеть виновника бед.

В офицерскую к дежурным сейчас тоже не пойдешь. Во-первых, Григорий не любил франкийские вина, а во-вторых, преображенцы дежурили вместе с семеновцами, и любое нарушение устава докладывалось начальству.

Оставались лишь казармы, да бутылка «хлебного вина» – самогона, припрятанная в сундуке.

Белов миновал фрейлинские домики, когда почти столкнулся с Левшиным. В начищенных сапогах и парадной форме друг, что удивительно, шел пешком.

– Саш, ты куда? – окликнул его Григорий.

Тот вздрогнул и полоснул Белова яростным взглядом, впрочем, тут же опомнился.

– Да так… – Левшин махнул рукой. – Гриш, пошли в кабак?

– Мне туда покамест путь заказан, да и тебе не советую: Шувалов там с обысками был.

– Да ну? – изумился Саша. – А что искал аль кого?

– Девку, что нам с Александром Борисовичем пиво подавала.

– С чего… – Левшин осекся и недоверчиво посмотрел на друга. – Он что думает, что…

– А ты сам посуди: мы окромя кабака нигде не были, а Александр Борисович отравлен.

– Ты что взаправду думаешь, что хозяин кабака…

– Хозяин не причем, а вот девки-подавальщицы, – Белов криво усмехнулся, вспомнив слова начальника тайной канцелярии. – Сашка, сам посуди, много ли им надо: по заднице огладил, монету меж грудей сунул, вот и вся недолга!

Левшин внимательно смотрел на друга.

– Гришка, не договариваешь ты!

Преображенец шумно выдохнул и признался:

– Шувалов меня на опознание вызвал.

– Опознал?

– Опознал… Да толку-то? Мертвая она. Зверь задрал.

– Ты уверен?

– Да. Девка из кабака убежала. Я лично Шувалова по следу повел. А там запах… и девка, как овца задранная, – во рту сразу же начал ощущаться солоноватый привкус крови.

Белов сплюнул на дорогу и вздохнул.

– И откуда только они только этих девок берут, – тихо произнес он, разговаривая, скорее, с самим собой. – И не ищет же их никто!

– Гриш, ну откуда все таких берут, – подал плечами Левшин. – Знамо дело, бордель за гранильной фабрикой!

– Думаешь… – преображенец насторожился, точно зверь, почуявший след.

– Не знаю, но я бы бабу оттуда нанял. Им терять уже нечего.

– А знаешь, Сашка, ты прав! – звериные глаза сверкнули. – А ну, пойдем!

– Куда? – слегка опешил Левшин.

– Знамо дело – в бордель! С мадам поговорить надо!

– Гриш, в бордели обычно не за разговорами ходят… – задумчиво заметил Левшин.

Белов лишь хмыкнул.

– Так ты идёшь? – спросил он друга.

– А как же! – уже предвкушая потеху, Левшин встряхнулся, его глаза весело заблестели. Измайловец зашагал, стремясь попасть в такт шагов Белова.

Особняк стоял за гранильной фабрикой. Двухэтажный, с белым рустом, окруженный кованой оградой, дом смотрелся неуместно на фоне заводских зданий, сложенных из красного кирпича.

Особенно это ощущалось вечером, когда у дверей особняка стояли лакеи с факелами, а окна первого этажа были ярко освещены. То и дело оттуда доносились взрывы смеха, перемежаемые мелодиями клавикордов.

Перепрыгивая через ступеньку, Белов взбежал на крыльцо и, опережая лакеев, хотел распахнуть дверь, но Левшин ухватил друга за рукав.

– Гриш, обожди, – зашипел он, – а то потом от слухов не отмоешься, все ж будут зубоскалить, что тебе так не терпелось, аж бегом в бордель припустил.

– Пусть попробуют! – фыркнул тот, но все-таки остановился, выжидая, пока лакей распахнет дверь и нетерпеливо шагнул за порог.

Запахи табака, пота и дешевых духов заставили преображенца поморщиться и недовольно чихнуть. Левшин тоже скривился, но уверено прошел в залу, где было людно: офицеры, придворные, люди из свиты франкского посла. Всех этих мужчин окружали ярко накрашенные, полуодетые женщины.

– Девочки, кто к нам пожаловал! – взвизгнула одна из девиц, сидевшая за клавикордом.

Ее соседка вскочила и направилась к друзьям, но преображенец жестом приказал ей остановиться и, не обращая внимания на обиженно поджатые губы, еще раз оглядел зал.

В углу Белов заметил того франка, кто давеча сидел рядом с Настей. Мужчина сидел с остекленевшим взглядом и поглаживал обнаженную пышную грудь жеманно хихикающей девицы.

– Манька! – Григорий направился прямиком к ней, признав верную помощницу и секретаря хозяйки заведения.

– Григорий Петрович! – взвизгнула девица, – Фу, как можно! Я – Мари!

– Мари так Мари, – покорно согласился он. – Хозяйка твоя где?

– А где же ей еще быть, – девица снова хихикнула, ладошкой прикрывая щербатый рот. – В кабинете у себя сидит, точно сова в дупле.

– Хорошо, – игнорируя призывные крики узнавших его девок, Белов направился в нишу, откуда дверь вела прямиком в кабинет мадам.

Стоявший у ниши лакей решительно преградил путь, но узнав офицеров, смягчился.

– Вы по какому делу? – спросил он.

– По частному. Нам с мадам Амели приватно говорить надо, – Белов многозначительно крутанул в руках серебряную монету.