Екатерина Каблукова - Приказано жениться

– Ожидайте, – лакей тенью скользнул за едва заметную в полутьме алькова дверь, обитую шелком в тон стенам.

Со стороны могло показаться, что слуга просто растворился в стене, и Левшин невольно перекрестился. Преображенец покосился на друга, но ерничать не стал, прекрасно понимая, что в отличие от него самого Сашка не обладает звериным чутьем и слухом. Сам гвардеец почти различал голоса за стеной, но говорили очень тихо. Затем лакей так же беззвучно вышел.

– Вас готовы принять. Порядок знаете, – слуга покосился на сабли.

Оба офицера безропотно отстегнули оружие и отдали его лакею.

– Головой отвечаешь! – прошипел Левшин.

– Ладно тебе, Сашка, не коня отдаешь! – фыркнул Григорий, отдавая слуге обещанный серебряный рубль.

– Сабля-то отцовская, в боях со шведами закаленная! – пробурчал тот, косясь на лакея, бережно складывавшего сабли на столик позади себя, и добавил. – Не дай Бог что – убью!

– Меня что ль убьёшь? – усмехнулся Белов.

– И тебя тоже. Ты меня в этот блуд втянул.

– По-моему, про бордель ты первый заговорил, – Григорий выжидающе посмотрел на лакея с отстраненным видом ожидающего, пока незваные гости наговорятся.

– Пожалуйте, господа! – дверь вновь открылась, и друзья вошли в полутемный кабинет.

Стены были закрыты дубовыми панелями, точь-в-точь повторявшими панели в кабинете Петра Великого в Большом дворце. Только стол стоял не у окна, а посередине. За ним, на высоком стуле с резной спинкой восседала женщина.

Когда-то она была красива. Поговаривали, мадам Амели в юности была содержанкой самого Берона. Именно этот пруссак и даровал своей пассии особняк на краю Питерсхоффа, а также первоначальный капитал, позволивший развернуться на широкую ногу.

Сам Григорий считал, что слухи о любвеобильности фаворита императрицы Анны и бывшего регента слишком преувеличены. Впрочем, гвардеец предпочитал держать свои мысли при себе. Обслуживая приближенных к государыне мужей, мадам Амели могла испортить жизнь любому болтуну.

Сейчас хозяйка борделя предпочитала принимать посетителей в полутемном кабинете, расставляя свечи на столе так, чтобы свет скрывал дряблую кожу и появившиеся на шее и лице морщины.

– Присаживайтесь, господа, – из-за слишком перетянутой корсетом талии мадам Амели говорила с придыханием. – Чему обязана такой честью?

– Мы ищем женщину, – зная хозяйку достаточно хорошо, Григорий не стал ходить вокруг да около.

За ложь и лицемерие мадам могла рассердиться, а вот прямота была ей по душе.

– Женщину? – переспросила та. – Тогда вы по адресу. Блондинку? Брюнетку? Рыжую?

– Русую, – Белов выжидающе посмотрел на друга.

Сам он лицо подавальщицы не запомнил, всегда больше ориентируясь на запахи, а вот у Сашки была прекрасная память на лица. Левшин на секунду задумался и достаточно точно описал служанку в трактире. По мере его рассказа, хозяйка борделя хмурилась все больше. От Григория не укрылось ни то, как часто она задышала, ни как кусала губы, явно обдумывая столь странный интерес офицеров к девушке.

– Так как, мадам Амели? Найдется у вас такая? – спросил Григорий.

– Увы, – хозяйка развела руками, кружева, которыми были оторочены рукава платья, упали каскадом, открывая белые полные руки. – Она была… новенькая, пришла, умоляла… а потом сказала, что нашла другую работу…

– Когда это было? – Григорий чуть подался вперед, словно охотничий пес, почуявший след.

– Да вот недавно, недели не прошло, – мадам на всякий случай сверилась с лежавшим на столе гроссбухом. – Да, третьего дня взяла расчет. Впрочем, там и расчет-то был… так, обслужила одного клиента…

Друзья вновь переглянулись.

– А кто был клиентом?

– Господа, – в голосе мадам послышались угрожающие нотки. – Я имен не называю!

– Мы это ценим, – кивнул Григорий, – Но дело исключительное.

– Вот как? – фыркнула мадам. – Вы еще скажите «жизни и смерти!»

– Александр Борисович жив, а вот девка ваша – нет. Прирезали ее.

– Что? – хозяйка борделя побледнела и закатила глаза. Дрожащими пальцами дотянулась до небольшого пузырька, стоявшего на столе, с трудом открыла пробку и нюхнула, после чего вновь посмотрела на незваных гостей.

– Я могу знать подробности? – спокойно спросила она.

– Только в обмен на имя посетителя.

Женщина покачала головой:

– Я не знаю имени. Могу сказать лишь то, что прежде никогда не видела этого человека.

– Почему вы его пустили? – продолжил Белов. В дом к мадам Амели могли попасть лишь избранные.

– Он пришел в сопровождении офицеров Семеновского полка. Я сочла это хорошей рекомендацией.

– И что было потом? – спросил Белов. Резкий тон окончательно привел мадам в чувство.

– Почему я должна вам рассказывать? Какое отношение вы имеете к этому делу? – она потянулась к колокольчику, намереваясь вызвать слугу, но Григорий положил свою руку поверх ее, крепко сжал.

– Потому что, если я уйду ничего не узнав, к вам придет граф Шувалов. Думаете, он будет церемониться, отстегивать сабли, ждать за дверью? Нет, он ворвется в ваш дом, перевернет мебель, а после потащит вас в крепость, на дыбу. Вы этого хотите? – преображенец взглядом буквально впился в лицо мадам Амели, та опустила глаза, признавая поражение. – Вот и славно. Поэтому расскажите мне все, что происходило в тот вечер.

– Вам в ярчайших подробностях? – съязвила женщина.

– Описание плотских утех можете опустить. А вот о чем говорили…

– Да ни о чем они не говорили, – мадам пожала полными плечами. – Он долго девку выбирал, потом в спальню ушел, вскоре к своим вернулся. А по лицу ничего не понять. И взгляд такой, холодный. Я потом выспрашивать начала, все ли клиенту понравилось, а девка мне в лоб и заявила, что уходит, лучше работу нашла. Я держать не стала.

– Она подавальщицей устроилась. В «Красный кабачок», – верный своему слову, Григорий не стал скрывать. – И дня не проработала, как убили ее.

– Это вы уже говорили, – нетерпеливо отмахнулась Амели. Жеманность как рукой сняло, взгляд стал цепким, а в голосе появились жесткие ноты. – Я хочу знать, как это дело затронет меня и мое заведение.

Григорий внимательно посмотрел на женщину и вдруг заметил, что ее пальцы подрагивают. Она боялась. Преображенец понял, что его смущало с тех самых пор, как он зашел в кабинет – запах страха.

Зверь внутри глухо рычал, нетерпеливо хлеща себя по бокам хвостом: страх означал добычу, и волк готов был кинуться вперед, сомкнуть челюсти на беззащитном горле, наполняя рот свежей кровью.

– Вам ничего не грозит, – Белов одернул зверя, тот обиженно заворчал, сетуя, что в очередной раз хозяин испортил охоту. – Если только визит графа Шувалова, который будет желать подтверждение моих слов.