Екатерина Каблукова - Приказано жениться

– Но… разве государыню не преображенцы охранять должны?

– Уже нет, – Долгорукий склонился к Насте и доверительно зашептал, – Говорят, эти нехристи совсем озверели, девок в лесу снасильничали, а после загрызли…

– Что за чепуха! – Настя отстранилась и строго посмотрела на офицера. – Уж вам-то не к лицу повторять сплетни за деревенскими бабами!

– Увы, это не сплетни! – Долгорукий, казалось, посмеивался над девушкой. – Я видел тело собственными глазами.

– Где же?

– В анатомическом театре.

– Что вы там делали? – Настя с недоверием посмотрела на мужчину.

– Интересовался, как устроено человеческое тело.

– И баб голых смотрели? – прозвучало очень грубо, Настя даже поморщилась от досады.

– Они были мертвые. Мертвые тела меня не привлекают, ни женские, ни мужские, – Долгоруков словно снизошел до объяснений.

Девушка прикусила губу, понимая, что сама своим дерзким поведением спровоцировала офицера.

– Простите, я тороплюсь, – она торопливо прошла к двери, ведущей в фрейлинскую комнату.

– Приятно было повстречаться с вами вновь! – прозвучал насмешливый голос за ее спиной.

Настя скользнула за дверь, закрыла ее и прислонилась спиной к створке, переводя дух.

Странно, что она была так резка с человеком, который не сделал ей ничего худого. Отношения Долгоруких с командиром преображенцев девушку не касались, а визиты Михаила Ивановича в анатомический театр являлись его личным делом.

– Настя, ты что? Ты где была? – Даша подбежала к ней. – Марфа сюда заходила, про тебя спрашивала! Я ей наврала, что ты по поручению вышла!

– Да так… утро не заладилось, – отмахнулась девушка, – А Варя где?

– Побежала к государыне. Той кофею захотелось, а Варя его готовить умеет, – Дарья вновь присела в кресло и взяла в руки пяльцы. – А я видишь, вышивать надумала.

– Приданое готовишь? – ляпнула Настя первое, что пришло на ум.

К ее изумлению, подруга отвернулась и заморгала, украдкой смахивая слезы. Внезапно вспомнилось, что вчера перед отъездом Даша говорила о свидании с кем-то, но Настя устала и была погружена в свои переживания, что не стала слишком вникать в рассказы: фрейлины императрицы постоянно влюблялись. Но, судя по всему, тут все было гораздо серьезнее.

– Даша, что случилось? – Настя присела в соседнее кресло, внимательно смотря на подругу.

– Ничего, – та вдруг шмыгнула носом. – Именно, что ничего не случилось. И не случится! Ему лошади до-о-ороже!

Слезы хлынули градом.

– Левшину, что ли? – фыркнула Настя, разом догадавшись, о ком идет речь.

– А кому ж еще! Я ему вчера говорю: «Переводись в Преображенский, все к государыне ближе, глядишь, и обласкан будешь!», а он мне: «Там волки одни и лошадей нет!»

Настя вздохнула.

– Даш, ну не мог же он сказать, что не возьмут его в преображенцы! Ты на них посмотри, все под сажень ростом и русые! А Левшин твой невысокий да чернявый!

В ответ Даша лишь вздохнула и стала решительно вытирать слезы.

– Тогда и вовсе не судьба, – решительно сказала она, дрожащими пальцами втыкая иголку в ткань.

– Почему не судьба?

– Да потому, что я – сирота-бесприданница, а он – младший сын в семье… мне еще о сестрах думать надо, – Даша укололась и вскрикнула.

Тут же приложила палец к губам, чтобы капли крови не заляпали платье.

Настя хотела подойти к ней и утешить, пообещать, что они наверняка что-нибудь придумают, но колокольчик зазвонил. Девушки переглянулись.

– Сиди, я схожу, – понимая, что подруге не стоит появляться перед императрицей с заплаканными глазами, Настя поторопилась в кабинет, где находилась Елисавета Петровна.

– Ваше величество, – девушка присела в реверансе и не успела поднять голову, как лицо обожгла хлесткая пощечина.

Она ахнула и схватилась за щеку.

– Ты что себе позволяешь! – загремела дочь Петра Великого. – Распутница! Решила, раз во фрейлины взяли, так все можно: и на службу государеву опаздывать, и с офицерами шашни крутить?

– Я с офицерами вашими дел не имела и иметь не желаю! – вспыхнула Настя, вспомнив недавний случай в караульной. – Больно надо!

Глаза государыни опасно сверкнули:

– Поговори у меня еще! С отцом в Сибирь поедешь!

– Сибирь – не край света! Там тоже люди живут! – в запале возразила девушка и сразу же ойкнула, сообразив с кем разговаривает.

Императрица сверлила дерзкую фрейлину тяжелым взглядом.

– Вот как заговорила, – мрачно сказала Елисавета Петровна, вновь отходя к столу. – Люди-то живут… Да только по-разному живут, Анастасия Платоновна… очень по-разному.

Настя до крови прикусила губу, чтобы не сказать очередную дерзость. Сила так и кипела в крови, требуя выхода, девушка сжала кулаки, стараясь обуздать себя.

Кольцо на пальце императрицы полыхнула алым. Та мрачно усмехнулась.

– Ты силу свою понапрасну не трать! В Сибири пригодиться, медведей отпугивать, – Елисавета Петровна села за стол, придвинула лист бумаги и начала писать.

Позволения выйти из кабинета не было, и Настя вынуждена была остаться, ожидая распоряжений. Государыня не торопилась, нарочито медленно выводя каждую букву. Окна были закрыты, и тишину в комнате нарушал лишь скрип пера.

Наконец Елисавета Петровна поставила кривую подпись, еще раз прочитала указ и потянулась присыпать песком. Настя все стояла, с замиранием сердца следя за государыней. Девушка не сомневалась, что сейчас хозяйка Руссии держит в руках ее судьбу. Мысленно Настя уже, распрощавшись с новыми знакомыми, ехала с отцом в Сибирь, на каторжное поселение.

Императрица стряхнула песок с листа бумаги и вновь обратила внимание на провинившуюся фрейлину. Государыня хотела что-то сказать, но дверь распахнулась и в кабинет стремительно вошел Белов.

– Ваше императорское величество! – старательно делая вид, что не замечает невесту, гвардеец щелкнул каблуками. – Срочное донесение из дома подполковника Бутурлина. Велено передать незамедлительно!

– Передавай, раз велено, – государыня взяла письмо, нахмурилась при виде отклеившейся восковой печати, вчиталась в строки, потом вновь посмотрела на провинившуюся фрейлину, на этот раз с удивлением. – Надо же… Стало быть, ты Александра Борисовича спасла?

– Я лишь Анне Михайловне помогала, – тихо возразила Настя, заметив, как Белов дернулся и буквально впился в невесту звериным взглядом.

– А почто сейчас не сказала, что теперь у Бутурлиных живешь?

– Вы не спрашивали, – как девушка ни старалась, голос срывался и дрожал.

– «Не спрашивали», – передразнила её императрица. – Я тебя тут распекаю, что ты ночью незнамо где околачиваешься, а ты мирно под крылом Анны Михайловны у нее в доме спишь!

Не зная, что ответить, Настя беспомощно взглянула на Григория, но тот все смотрел куда-то поверх голов на стену.