Екатерина Каблукова - Приказано жениться

Пришлось отложить расспросы на потом. Когда девушка появилась в зале, начальника Тайной канцелярии уже не было, а на столе находилась огромная супница, из-под крышки которой вырывался ароматный пар.

– Граф Шувалов ушел, – пояснила Бутурлина, уже сидевшая за столом. – На дела сослался. Оно и понятно… бардак здесь полный! Садись, поедим хоть!

– А Александр Борисович к нам не присоединится? – вежливо поинтересовалась Настя. Анна Михайловна озорно улыбнулась:

– Сашенька все еще дуется на меня. Я же посмела посягнуть на сомнительную чистоту и тишину его прибежища, – голубые глаза весело блеснули. – Так что он заявил, что предпочитает ужинать в одиночестве, и теперь безмерно от оного страдает.

– Так может позвать его? – робко предложила девушка.

– Еще чего! Пуст страдает! В страданиях душа совершенствуется!

Хозяйка дома кивнула лакею, приказывая налить своей гостье ароматных щей.

Настя вдруг поняла, что действительно проголодалась.

Вслед за щами наступила очередь фаршированной утки, а затем и чая с пирожками и вареньем. Невесомые, они просто таяли во рту, и как девушка не старалась ограничить себя, рука все тянулась за следующим.

– Кушай, кушай, – Анна Михайловна пододвинула тарелку ближе к своей гостье. – Тебе силы надобны. Тебе ж еще Гришу твоего лечить.

– Не мой он, – по привычке пробормотала Настя.

Ведьма усмехнулась и покачала головой.

– Теперь твой. Ты ж его, когда возвращала, за руку взяла, к себе навечно привязала.

От этих слов аппетит пропал. Невольно вспомнив злые слова, сказанные матерью Белова, что сын околдован, Настя отложила недоеденный пирожок и прикусила губу.

– Я не знала, – тихо сказала девушка. – Он… он все уходил, и не хотел возвращаться. Надо было вас дождаться.

– И тогда на поляне было бы одним трупом больше, – фыркнула Бутурлина.

– Но теперь Евдокия Андреевна полагает, что…

– Евдокия всегда была помешана на сыне и будет считать ведьмой любую, кто посягнет на ее драгоценного Гришеньку, – отмахнулась Анна Михайловна. – Так что, Настенька, слова злые в голову не бери.

– Да как же не брать… Она ж меня всю жизнь попрекать будет.

– С этим Гриша пусть разбирается. В конце концов, дом у вас свой будет, а на балы да приемы Евдокия Андреевна не ходок, – отмахнулась Бутурлина и встала. – Все-таки пойду, Александра Борисовича навещу! А то он еще неделю дуться будет.

Подхватив тарелку, на которую до этого отложила пирожки с общего блюда, Анна Михайловна направилась к выходу.

У самых дверей ведьма обернулась.

– Да, Настенька, Григория сегодня лучше не проведывай, не стоит. Завтра зайди.

Девушка вскинула глаза, ожидая объяснений, но их не последовало. Хозяйка дома удалилась, оставив свою подопечную допивать чай в одиночестве.

Засиживаться за столом Настя не стала. Ушла к себе, кликнула Глашу, чтобы переодеться в домашнее платье. Девка прибежала, но была какой-то заполошной. В любое другое время Настя поинтересовалась бы причинами, но сейчас собственные переживания полностью поглотили её. Волнения за жениха смешивались с переживаниями по поводу отношения его матери.

С трудом вытерпев то время, пока Глаша расплетала замысловатую прическу, Настя отослала девку в людскую. Та послушно пошла к дверям, но остановилась:

– Настасья Платоновна…

– Ступай, Глаша, мне бы одной побыть, – отмахнулась та.

Девка вышла, а Настя, едва дождавшись, когда дверь закроется, вскочила со стула и закружила по комнате. Слова, брошенные Евдокией Андреевной и потом невольно подтвержденные Анной Михайловной, не шли из головы.

Приворожила. Получается, она, хоть и по незнанию, действительно приворожила Григория, и теперь он обязан разделить свою судьбу с ней. Желая хоть чем-то занять разум, Настя взяла одну из книг, что ей оставила Анна Михайловна. Словно в насмешку, книга была про оборотней.

«Человека с душой звериной к ведьме всегда тянуть будет!» – на этих строчках девушка отложила книгу.

Потом вновь подошла к окну, до боли в глазах всматриваясь в серовато-розовое закатное небо. Сейчас Настя готова была променять все, что угодно, даже душу, на осознание того, что Григорий сможет полюбить ее просто так, а не за ненавистную ведьмовскую силу, которая просто притягивает к обладательнице оной могучего зверя.

В комнате было душно. Настя уже раздумывала, не прогуляться ли ей в саду, когда услышала тихий стон, даже не стон, а поскуливание, то и дело перерастающее в вой. Эти звуки мог издавать лишь волк.

Девушка направилась было в комнату, куда лакеи отнесли волка, но остановилась у дверей, вдруг вспомнив предостережение Анны Михайловны. Ведьма никогда не говорила понапрасну.

Едва слышное поскуливание повторилось, и Настя, отбросив сомнения, открыла дверь.

Все еще в зверином обличии, Белов лежал на кровати, поверх покрывала. Он спал, грудная клетка мерно вздымалась и опускалась, в такт дыханию, и девушка даже засомневалась, не почудилось ли ей.

Она подошла к волку и положила руку на голову. Показалось, что он дернул хвостом.

– Гриша, Гриша, – прошептала Настя, присаживаясь рядом. – Вот что мне теперь делать?

Она задумчиво погладила спящего зверя по голове, потом, осмелев, пропустила между пальцев густую шерсть. Бурая с рыжиной, она была шелковистой и приятно согревала озябшие пальцы.

Волк лежал не двигаясь, точно мертвый. Но даже сейчас от него веяло какой-то силой и… спокойствием? Безопасностью?

Вспомнилось, как Белов совсем недавно, преобразившись, охранял сон своей невесты. Вздохнув, Настя вдруг легла рядом так, чтобы видеть огромную голову. Глаза зверя были закрыты. Еле заметное дыхание обжигало кожу.

Девушка прижалась головой к косматой груди, обняла за шею, чувствуя, что именно это – правильно и нужно. Волк вздохнул, чуть повернул голову, мазнул шершавым носом по щеке, устраиваясь так, чтобы лучше ощущать лежащую рядом ведьму и вновь заснул.

Настя долго лежала просто так, стараясь дышать в унисон слабому дыханию, пока, наконец, глаза не закрылись.

Сон был рваный, тревожный, девушка все шла куда-то, сама не зная куда. Сила клубилась в груди, требуя выхода, искрила на пальцах. Привлеченная этим сиянием, тьма подкрадывалась все ближе, стремясь поглотить ведьму, насладиться нарождающейся Силой и растворить в себе. Этот сон снился девушке уже не впервой, и каждый раз сопротивляться натиску было все труднее.

Настя уже отчаялась, когда крепкие мужские руки обняли ее, ограждая от вязкой тьмы. Сила вновь забурлила, на этот раз радостно.

– Настя, – тихий шепот успокаивал, – Настенька, ведьма моя… моя…

Мягкие теплые губы коснулись виска, скользнули по щеке. Девушка выгнулась, подставляя губы для долгожданного поцелуя, и открыла глаза.