Эми Хармон - Потерянные сердца

Я держусь час, держусь два, цепляясь за седло, и вот мы наконец добираемся до места, где переправились через Платт два дня назад. Деревня пауни находится на противоположном берегу, как и форт, но до него еще добрых десять миль на восток. Сегодня караванов не видно. Воцарившаяся здесь тишина кажется особенно удивительной в сравнении с ревом и криками, сопровождавшими нашу переправу, со скрипом колес и визгом женщин. Тогда я без особого труда вытащил Наоми из воды и усадил в седло. Теперь мне едва удается прямо держать голову. Я подумываю о том, чтобы переправиться обратно и вернуться в Форт-Кирни, отправив Уайатта с Плутом и Тюфяком догонять караван. Я уверен, что для меня найдется работа в форте. Капитан Демпси будет рад заполучить опытного заводчика мулов на неделю-другую. Я заработаю себе на лошадь и смогу вернуться в Сент-Джо.

– Вон стоит стол Гастингсов, – замечает Уайатт. – Даже странно, что его не использовали.

Я понимаю, о чем он. В пути гробы сколачивали из досок, отодранных от фургонов, из ящиков и козел, из всего, что попадалось под руку. Этого стола хватило бы на достойные похороны для трех взрослых людей, в том числе наемного помощника Гастингсов, умершего от холеры. Но они перетащили эту громадину через Платт в своей огромной повозке и лишь потом решили, что больше его тащить не желают. Их кучер, который у них теперь остался один, с радостью сбросил стол с фургона прямо посреди прерии, а заодно и шесть стульев с обивкой. Кто-то в шутку перевернул стол в правильное положение и расставил вокруг стулья. Канюки кружат над ним, будто дожидаясь, когда подадут угощение. Вокруг на несколько миль не найти другого островка тени, и, несмотря на канюков, я решаю, что не могу двигаться дальше.

– Мне нужно сделать привал, Уайатт. Ненадолго, – шепотом говорю я, но он слышит и спрыгивает с мула раньше, чем я успеваю развязать веревку на поясе.

Я намного крупнее мальчишки, и он с трудом удерживает мой вес, но умудряется кое-как дотащить меня до стола и отодвинуть стул, чтобы я забрался под столешницу. Уайатт подкладывает что-то мне под голову, кладет рядом ружье и вливает мне в рот немного воды. Я засыпаю, не успев даже поблагодарить его. Мне снится Чарли, и деревня пауни, и что Котелка скрещивают с индейскими пони, которые рожают жеребят с человеческими лицами.

– И что ты будешь делать, получеловек? – спрашивает индейская женщина голосом моей матери.

Я не знаю, что буду делать. Не знаю. Она настойчиво гладит меня по щеке.

– Питку Асу. – Две Ноги. Одна нога, за ней другая.

– Мистер Лоури. Мистер Лоури, проснитесь!

Это Уайатт пытается меня разбудить. Память возвращается ко мне, индейская женщина исчезает, а с ней и мамин голос.

– Чикстит караску? – «Ты не болен?» – спрашивает Уайатт.

Я поднимаю на него озадаченный взгляд. Хочется пить. Но ведь Уайатт не знает языка пауни.

– Что? – со стоном вырывается у меня.

– Что с вами случилось, мистер Лоури? Как вы здесь оказались?

Это не Уайатт. Это Чарли. Его руки, его голос. Я тянусь за флягой, не уверенный в том, что она действительно передо мной. И что Чарли действительно здесь. Может, я застрял во сне? Чарли помогает мне напиться, придерживая мою голову, как это делал Уайатт. Теплая жидкость льется мне в горло, и я окончательно убеждаюсь, что не сплю.

– Где Уайатт? – каркаю я.

Несмотря на то что я говорю не на пауни, Чарли, кажется, понимает.

– Здесь никого, только вы и я, мистер Лоури. Вы, я, Дама и ваш осел.

Меня охватывает облегчение. Я смотрю за его плечо. Котелок прячется за Дамой, но я вижу его тонкие ноги и кончики длинных ушей. Дама фыркает и тянется ко мне.

– Они вернулись в форт к своим друзьям, – продолжает Чарли на пауни. – Капитан Демпси сказал, что с вами, наверное, что-то случилось, и велел мне переправиться с животными через Платт и посмотреть, не ищете ли вы их. Я как вас увидел, подумал, вы умерли. Странный вы себе выбрали домик.

Он хлопает ладонью по столу, усмехаясь.

– А мулы? Моих мулов никто не видел?

– Нет, – качает головой Чарли. – Так что с вами случилось? – снова спрашивает он. – Где ваш караван?

– Помоги мне подняться, – умоляю я.

Чарли отодвигает стол, чтобы наклониться надо мной. Он обхватывает меня за талию и поднимает, крякнув от тяжести. Он, наверное, ровесник Уайатта, но на несколько дюймов ниже и намного худее.

– Это и есть ваш… Уайатт? – вдруг говорит Чарли.

Он показывает на всадника, который мчится к нам, ведя в поводу мула и поднимая клубы пыли. На мгновение мне кажется, что у меня в глазах двоится, потом троится. Облако пыли разрастается, как будто всадник ведет за собой армию.

– Сколько ты видишь людей? – спрашиваю я у Чарли.

Он издает победный клич и начинает приплясывать, размахивая руками, а я хватаюсь за стол, пытаясь понять, что происходит.

– Много, много людей, мистер Лоури! Воины вернулись! – вопит Чарли.

Мне все тяжелее дышать.

– А где, черт возьми, Уайатт? – бормочу я.

А потом осознаю, что смотрю прямо на него. Издалека кажется, будто он ведет воинов в атаку, но, присмотревшись, я понимаю, что он убегает от пауни верхом на Плуте и ведет Тюфяка за собой. Мулы несутся прямо к воде, гораздо больше напуганные преследователями, чем широкой рекой, раскинувшейся перед ними. Я выпрямляюсь, поднимаю ружье и кладу на стол так, чтобы его было видно.

– Чарли! Возьми мою лошадь. Скачи к ним навстречу. Скажи, что я друг.

Чарли не спорит, просто хватается за гриву Дамы, запрыгивает к ней на спину и устремляется навстречу всадникам. Бедняга Уайатт, наверное, думает, что ему пытаются отрезать путь к отступлению. Он кричит мне, и я машу ружьем, надеясь успокоить его.

Котелок заходится испуганным ревом.

– Спокойно, Котелок, – одергиваю его я. – Это Плут и Тюфяк. Мы же с ними знакомы.

Но к нам мчатся не только Плут и Тюфяк. Котелок продолжает реветь и лягаться. Я умоляю его успокоиться. Если он бросится бежать, у меня не хватит сил его остановить.

На секунду мне становится страшно за Чарли, который мчится навстречу своим на чужой лошади и в кавалерийском головном уборе, но он гикает, приветствуя родных, и воины-пауни придерживают коней, бросив погоню за Уайаттом, хоть и не останавливаются. Уайатт добирается до меня и спрыгивает с Плута еще до того, как тот замирает. Мальчишка потерял шапку, но умудрился удержаться в седле и не потерять Плута и Тюфяка, которые готовы сорваться с места, опасаясь приближающихся пауни.

– У них ваши мулы, Джон, – сообщает Уайатт, тяжело дыша. – И, если я правильно понял, отдавать их они не планируют.

Меня охватывает гордость за этого мальчика. Он не растерял чувство юмора и остроту языка, хотя его лицо блестит от пота, а глаза широко раскрыты от страха. Мы молча наблюдаем за приближением воинов, не строя никаких планов. Просто ждем, что будет дальше. Пауни залиты кровью, их пони покрыты пылью. Через спины трех лошадей перекинуты мертвые тела. Чарли уже не радуется и не улыбается. Он зовет меня на родном языке, и окружающие его воины озадаченно хмурятся. Они не понимают, кто я такой. Как всегда.