Эми Хармон - Потерянные сердца

– А с этого уже сняли скальп, – говорит он мне.

Уайатт вздрагивает, но продолжает стоять рядом, скрестив руки на груди, будто нанялся меня охранять. Это при том, что я вешу фунтов на пятьдесят больше.

Некоторые женщины из каравана пытаются отвлечь сиу едой, но те, хотя сами потребовали угощений, не слишком-то стремятся съесть то, что им предлагают. Наоми приносит булочки и раздает их воинам дакота с таким видом, будто это великая честь. Те не в восторге, а Черная Краска решает, что тоже хочет заполучить моего мамонтового осла. По-моему, он так ему нужен лишь потому, что я упрямо отказываюсь. Воин с золотыми украшениями теряет терпение и собирает своих пони, готовясь уйти, но Черная Краска продолжает ходить взад-вперед, поглядывая на скот и мулов, принадлежащих перепуганным переселенцам. Сомневаюсь, что он в самом деле хочет меняться. Скорее пытается показать всем, кто здесь главный.

Наоми касается своего лица, а потом показывает на него.

– Спроси, осталась ли у него еще краска, Джон. Вдруг я смогу предложить ему что-то поинтереснее.

Я передаю вопрос, сообщая, что она готова оказать ему честь, нарисовав картину. Тому явно становится любопытно. Я вижу, как приподнимается его подбородок и сверкают глаза. Черная Краска поворачивается к своей лошади и достает небольшой сосуд из седельной сумки, украшенной бусинами. Он ставит его на землю и отходит, скрестив руки на груди.

– Спроси его, не даст ли он свой щит.

Нахмурившись, тот кладет щит рядом с краской. Светлая кожа туго натянута на обруч из ивовых веток, по бокам висят перья и бусины, но середина ничем не украшена. Разгадав намерения Наоми, Черная Краска протестующе шипит, и я боюсь, что он выхватит щит. Когда она садится на землю и окунает пальцы в краску, его глаза широко раскрываются, но любопытство берет верх. На этот раз, рисуя без карандаша, Наоми работает обеими руками, время от времени поднимая глаза. Ее пальцы очерчивают форму и затеняют в нужных местах, и буквально через несколько секунд на щите начинает проявляться портрет воина. Тот изумленно фыркает, следя за тем, как руки Наоми порхают над картиной. Закончив, она выпрямляется и отодвигается от своей работы, вытирая пальцы о бизонью траву. Я поднимаю щит и вручаю его Черной Краске. Он ошарашенно смотрит на собственный портрет, и я прекрасно понимаю его чувства.

Воин с украшениями в волосах тут же приносит свой щит, показывая на сторону, полностью покрытую перьями. Наоми качает головой, и я касаюсь перьев, объясняя, что она не сможет на них рисовать. Черная Краска переводит мои слова, и воин с украшениями в волосах переворачивает щит на другую сторону, на которой бусины пришиты крестом. Он хочет, чтобы Наоми нарисовала портрет на свободном клочке. Она выполняет его просьбу, однако, когда тот же воин приносит ей целую стопку шкур, требуя расписать все, Наоми отказывается.

– Я хочу лошадь, – заявляет она. – Я разрисую все шкуры за лошадь.

– Наоми, – качаю головой я.

Мне вдруг становится ясно, что она задумала. Она увидела саврасого, хотя его нет среди тех пони, что предлагал мне воин с украшениями в волосах, и, как и Уэбб, заметила его сходство с Дамой.

– Скажи им, – велит мне Наоми.

– Нет, – решительно отказываюсь я.

Она поднимается, встает рядом со мной и показывает сначала на лошадей воина, а потом на себя.

– Наоми, – одергиваю ее я. – Ты напрашиваешься на неприятности. Пожалуйста, иди к себе в фургон.

Черная Краска смеется и говорит что-то остальным сиу, но я не понимаю слов. Воин с украшениями в волосах не унимается, снова показывая на шкуры, но Наоми скрещивает руки на груди и отказывается уступать.

Я говорю им, что утром мы уйдем в Форт-Ларами и что разрисованные щиты и угощение – это подарки. Еще я отдаю Черной Краске свой лучший нож. Затем я показываю жест, означающий «хорошо», чтобы дать понять, что переговоры окончены, и говорю, что торговаться мы не хотим и лошадь нам не нужна. Я прошу их забрать щиты, шкуры и пони и оставить нас в покое. Как ни странно, те, посовещавшись между собой, более ничего не требуют, садятся на лошадей и удаляются за гребень, покинув наши фургоны и устремившись в свой лагерь.

Я всю ночь не смыкаю глаз, опасаясь, что Наоми привлекла к себе лишнее внимание. Во многих племенах кража скво не редкость. В качестве откупа отцу девушки просто предлагают что-нибудь столь же ценное. Женщины и лошади здесь расхожая валюта. Родители Наоми явно боятся того же самого, потому что Уильям и Уоррен всю ночь сидят у фургона, следя за гребнем, за которым скрылись дакота.

На рассвете индейцы возвращаются. Их животные тащат шесты, привязанные за оба конца. Через шесты переброшены шкуры. Только на этот раз у нашего лагеря появляется не кучка воинов. Все племя – старики и дети, собаки и пони – готовится последовать за нами в Форт-Джон. Мы с Эбботтом выходим к ним навстречу, но Черная Краска требует привести «ту женщину» и жестами показывает «много» и «лица», обводя собственные черты рукой. Нет никаких сомнений, что Много Лиц – это Наоми. Когда я говорю об этом Эбботту, тот зовет ее, желая сохранить мир, однако теперь с ней выходит Уильям. Тот держит в руках ружье, но не спешит его навести, наблюдая, как Черная Краска вручает Наоми небольшие горшочки с красной, черной, желтой, белой и синей краской.

Наоми благодарит его, склонив голову, но, когда она пытается уйти, тот повышает голос, показывая, что еще не закончил.

– Я дам тебе лошадь, – говорит он Наоми и показывает на меня, настаивая, чтобы я перевел. Не обращая внимания на Уильяма, Черная Краска продолжает.

– Что он говорит, Джон? – спрашивает Наоми. Ее взгляд мечется между нами.

– Он хочет дать тебе лошадь.

Ее брови приподнимаются, а на губах появляется улыбка, которая тут же угасает, когда я передаю ей условия вождя.

– Но не просто так. Он готов подарить тебе сколько угодно лошадей, но взамен ты должна остаться жить с ним.

Наоми ахает и мотает головой. Я злюсь на нее за то, что она поставила себя в это положение, и Черная Краска это прекрасно видит. Он на секунду задерживает взгляд на мне, потом поворачивается через плечо и жестом подзывает кого-то. Девушка с длинными распущенными волосами, одетая в светлые шкуры, выходит вперед. Черная Краска нетерпеливо требует, чтобы она подошла ближе. Та встревоженно хмурится, а один из молодых воинов начинает возмущаться. Пони под ним пляшет, чувствуя его ярость. Я с трудом сдерживаю стон. Переселенцы, столпившиеся вокруг, наблюдают за сценой в напряженном молчании. Волы уже запряжены, фургоны нагружены, но никто не смеет сдвинуться с места и тем самым привлечь к себе внимание. Уильям, Уинифред и все их сыновья стоят у меня за спиной, а вот Эбботт куда-то запропастился.