Дженнифер Доннелли - Зимняя роза

Боль вытесняла слова приглашения, которое он увидел на каминной доске в кабинете Фионы. Это была последняя ночь в доме сестры. Ему не спалось. Сид встал и отправился бродить по дому. Зашел в кабинет. Разглядывал фотографии, поднимая их и вновь ставя на место. Листал книги Фионы и ее деловые записки. Тогда-то ему на глаза и попалась карточка цвета слоновой кости с текстом, напечатанным каллиграфическим шрифтом.

Граф и графиня Бернли рады сообщить о браке их младшей дочери, леди Индии, с лордом Фредериком Литтоном, вторым сыном леди Бингэм и покойного графа Бингэма. Частная церемония бракосочетания состоится в имении семьи Бингэм Лонгмарше в субботу, 24 ноября. После краткого медового месяца на севере Шотландии чета возвратится в Лондон, где будет жить в доме № 45 по Беркли-сквер.

Приглашаем оказать нам честь и почтить своим присутствием бал, который будет дан в субботу, 15 декабря…

Читая эти слова, Сид чувствовал, будто кто-то проник к нему в грудь и вырвал сердце. Все это казалось настолько нереальным, что у него закружилась голова. Быть такого не может, думал он. Оказывается, может. Ну почему из всех мужчин она выбрала Литтона? Индия знала, что́ он за тип. Знала, чего он хочет: не ее, а ее денег.

– Почему, Индия? Почему? – спрашивал вслух Сид.

Почему после всех мерзостей, устроенных ей Фредди Литтоном, она собралась выйти за него замуж?

Из-за тебя, бывший Сид Мэлоун, мысленно ответил он себе. То, что сделал с ней Сид, было хуже. Полюбил ее, а потом предал их любовь, покусившись на жизнь Джо Бристоу и убив Джемму Дин. Если даже Фиона поначалу верила в это, то Индия тем более.

В последующие дни его злость на Индию полностью иссякла, сменившись жутким горем. Сид был не вправе упрекать Индию в принятом решении. Она всего лишь вернулась в знакомый мир, где был Фредди, аристократический брак, безопасность, надежность. Если кто и заслуживал упрека, так это он сам. Упрека за то, что позволил себе поверить в любовь, когда жизнь учила его обратному.

Больше он никогда не сделает такой чудовищной ошибки.

«Аделаида» везла плужные лемехи и другой фермерский инвентарь в Момбасу, порт в Британской Восточной Африке. Оттуда их путь лежал на Цейлон, в Коломбо, за грузом чая. В Коломбо Сид планировал сойти на берег и устроиться на плантацию. Чайную или каучуковую – ему было все равно. Он согласится на любую честную работу за скромные деньги. Тяжелый физический труд, когда в конце дня так выложишься, что никаких мыслей в голове не остается. Когда не остается сил вспоминать и горевать.

Он всегда хотел отправиться в море. Море отмоет его дочиста, как он когда-то надеялся. Уже отмыло. Сид Мэлоун умер и исчез. Теперь он был Сидом Бакстером, скромным кочегаром. Невидимым. Анонимным. Человеком без прошлого, без истории. Человеком, у которого есть только будущее – бесконечное и беспросветное.

– Сбавь обороты, приятель! – крикнул ему Энди. – Найди себе подходящий темп. Это же дьявольская работенка. На такой скорости ты и дня не продержишься, не говоря уже про все плавание до Коломбо.

Сид улыбнулся.

– Это обещание? – крикнул он в ответ и еще быстрее заработал лопатой.

– Индия! Ты как себя чувствуешь? Что ты там застряла? – спросила Мод, настойчиво стуча в дверь уборной.

– Мод, я в порядке. Сейчас выйду, – откликнулась Индия, хотя чувствовала себя ужасно.

Она стояла, склонившись над унитазом, в крохотном туалете при церкви Лонгмарша. Утром Индию дважды стошнило в комнате. И вот опять.

– Нервы, только и всего, – соврала она сестре.

Индия вытерла рот, побрызгала лицо водой и открыла дверь.

Ее сестра, только что вернувшаяся из Парижа, стояла перед туалетом с дорожной сумкой в руке.

– Успела в последнюю минуту. Леди Бингэм сказала, что ты здесь. Индия, как это понимать? Что вообще происходит?

– Я выхожу за Фредди. По сути, уже через десять минут.

– Это мамочка мне рассказала. Три дня назад, когда мне взбрело в голову позвонить ей из отеля и спросить, не привезти ли ей отрез шелка из Парижа, – сердито произнесла Мод.

– Я не хотела, чтобы ты знала. Думала, начнешь меня отговаривать. Мама была того же мнения.

– Естественно, начну! – пробормотала Мод, бросая сумку на пол. – Помнится, месяц назад ты заявляла, что больше не желаешь видеть Фредди. Рассказывала обо всех его пакостях. И вдруг – такой поворот. Чем это вызвано?

– Ситуация и так непростая. Пожалуйста, не усугубляй ее. У меня на то есть причины. Вряд ли ты их поймешь.

– А я очень постараюсь понять.

Индия посмотрела на сестру. Хотя бы сейчас Мод не насмешничала.

– Тогда слушай. – Индия присела на скамью, расправила юбку своего белого костюма с глухим воротником. – Я беременна. Ребенок не от Фредди. Он согласился признать ребенка своим в обмен на приданое. Мир очень жесток, и я не хочу, чтобы мой ребенок страдал от обстоятельств своего появления на свет.

– А куда делся отец ребенка? Почему ты не вышла за него?

– Я собиралась. Не здесь. В Америке. Но он… умер.

– Чертовщина какая-то.

– Согласна.

– И кем он был?

– Этого я сказать не могу. И поверь, тебе лучше не знать.

– Индия, это твоя жизнь. Как бы ты ни желала защитить будущее ребенка, ты уничтожаешь собственное. Понимаешь?

– Понимаю.

Мод ходила перед ней взад-вперед, качая головой:

– Мама здесь? Отец тоже?

– Они уже в капелле, вместе с Литтонами. Приехали вчера из Лондона, после улаживания финансовых дел с Фредди.

Не дожидаясь подписания брачного контракта, Фредди нанял архитектора и декоратора для преображения их дома на Беркли-сквер.

– Через год это будет самый красивый и блистательный дом в Лондоне, – сказал он Индии. – Успей до свадьбы заказать себе новые платья. По возвращении из медового месяца нас ожидает бал на двести гостей. Там будут Кэмпбелл-Баннерман, лидеры обеих партий и просто известные люди. Будь я проклят, если не верну себе представительство от Тауэр-Хамлетс.

Индия и раньше знала об амбициях Фредди, но тогда его сдерживала нехватка денег. Теперь, получив от тестя обещанную сумму, Фредди развернется по-настоящему. Его амбиции сделаются безграничными. Индия подумала о бесконечной череде обедов. О планировании меню и рассаживании гостей, об утомительных церемониях знакомства и отупляющей светской болтовне. И ни в одном зале, ни в одной комнате она уже не увидит лица Сида, не услышит его голоса и не заглянет ему в глаза. Ее обдало волной неутихшего горя. Индия наклонилась, чтобы сестра не увидела ее слез.

– Этот костюм покупала мама, – сказала она, теребя оборки на манжетах. – Правда, жуткий?

Мод села рядом, помолчала, потом сказала:

– Помнишь, как летом мы здесь собирались? Уиш еще был жив. Я процитировала тебе строчки из Теннисона: «Уж лучше полюбить и потерять любовь, чем никогда ее не знать». – Мод невесело рассмеялась. – Ты тогда назвала его дураком.