Мэделин Мартин - Огненное сердце [litres]

Чарльз поспешил отвернуться.

– О чем ты? – растерянно спросила Элеонора.

– Они прощали себе несоблюдение правил. Будь я так же беспринципен, как они, в присвоении чужого, был бы дома через шесть месяцев.

Он подошел к столику и налил в стакан янтарный напиток.

– Но если ты был здесь… – Горло Элеоноры словно сжалось, и она замолчала, не закончив.

– Я недавно вернулся, сестра. Признаюсь, так увлекся продажей привезенных вещей, стремясь увеличить наше состояние, что не хотел прерываться. Думал, сообщу, когда все закончу, предыдущие письма должны были вас успокоить. Теперь ясно, что я ошибался.

Гнев отступал, но появилась боль, сердечная боль, она становилась сильнее и заполняла ее изнутри.

– Можно было все продать в Лондоне.

Эвандер сделал глоток.

– Ты же знаешь, с какой скоростью там распространяются слухи. Быстрее огня. Я решил, что в Комлонгоне будет безопаснее, раз сюда больше никто не приезжает. Прежде всего я думал о тебе и о маме.

Он повернулся к Чарльзу и поднял бокал:

– Выпьете?

– О да, – оживился Чарльз.

Элеонора прошла и встала рядом с братом у невысокого столика, уставленного хрустальными штофами.

– Думаю, я к вам присоединюсь, – решительно произнесла она.

Эвандер кивнул, наполнил два бокала и передал один Чарльзу. Элеонора прижала ладони к прохладному стеклу и выдохнула.

– Мы с матушкой думали, ты… – она перевела дыхание, – ты погиб. Полагаешь, для нас богатство важнее любви?

– Для всех богатство важнее, – пожал плечами Эвандер.

Он так считает? Разве они с матерью мечтали о прежнем достатке и беспокоились об этом больше, чем об Эвандере?

– Ошибаешься, брат, – возразила Элеонора. – Мы бы предпочли видеть тебя рядом с нами, в Лондоне. Мама переживала, а я… – Слезы сдавили горло. – Я запретила себе думать о прошлом, но, приехав сюда, сразу вспомнила наши летние месяцы в замке, как мы играли. Эвандер, ты разбил мне сердце, понимаешь?

Это была правда. Его поступок оставил на ее сердце незаживающую рану…

– Элеонора…

Он бросился к ней и крепко обнял. Он так делал в детстве, когда она расстраивалась или грустила. Потом он поступил в школу, и эмоции пришлось взять под строгий контроль. Им обоим.

Элеонора прижалась к груди брата и закрыла глаза. Какое счастье, что он жив. Он пытался сообщить им, что все хорошо, старался на благо семьи.

Она больше не сдерживала слезы. Ей вдруг стало легко, радостно и впервые за многие годы спокойно.

– Я лишь хотел изменить положение к лучшему. – Голос брата дрогнул. – Не предполагал, что так получится.

Элеонора отстранилась и перевела дыхание.

– Прости меня, Элеонора.

Она посмотрела в его лицо, которое не надеялась увидеть вновь. Как она может не простить брата после того, как сама поступила с матерью.

– Конечно, Эвандер. Конечно. – Она обняла его, моля Бога, чтобы он больше никуда не уезжал.

Чарльз незаметно удалился, чтобы дать возможность брату с сестрой побыть наедине. Им обоим надо многое обсудить, они не виделись много лет, не говоря уже о том, что Элеонора считала брата погибшим. Разговор определенно будет непростым, не стоило смущать их своим присутствием.

Чарльз не относился враждебно к молодому графу Вестиксу. Будь у него самого сестра, он тоже желал бы ей счастья с человеком, готовым заботиться о ней.

Большой глоток скотча – отменного качества – согрел герцога изнутри и немного успокоил. Появление графа было неожиданным, и Чарльз еще не понимал, какие это будет иметь последствия лично для него. Ясно теперь, что условие Элеоноры было связано с непростым финансовым положением семьи. С возвращением брата оно явно улучшилось – теперь, возможно, брак потерял для нее привлекательность. Однако он уже заключен и подтвержден брачной ночью, пути назад нет.

Что же касается тетрадей, теперь ими будет распоряжаться не Элеонора, а граф Вестикс, а он едва ли захочет отдать их врагу. Как жаль, что он все же решил не брать в Шотландию трафарет. Он поступил так по двум причинам: во-первых, хотел доказать Элеоноре и Лотти, что не корысть подтолкнула его к браку, а во-вторых, боялся, что решит немедленно уехать, если найдет в дневниках разгадку, а это будет неправильно.

Если бы не появился брат, с помощью трафарета они с Элеонорой беспрепятственно просмотрели бы тетради.

Мимо него прошел дворецкий, бросив удивленный взгляд, и распахнул двери в комнату, где оставались брат и сестра.

– Прошу простить, милорд, но прибыли еще двое гостей, миледи и милорд.

– Впустите их, – долетели до Чарльза слова графа.

Видимо, речь идет о Лотти и Томасе. Чарльз дождался их в холле и прошел следом в комнату.

Элеонора сразу направилась к мужу. Чарльз обнял ее за плечи, и она прильнула к нему, что было весьма приятно.

– Какая прелесть, – пропела Лотти своим нежным голоском и оглядела ящики и извлеченные из них ценности. Повернувшись, она посмотрела на графа Вестикса. Ее улыбка увяла, а с лица будто разом сошли все краски. Удивительно, но и тот побледнел и словно стал ниже ростом.

– Лотти? – с беспокойством спросил Чарльз. – Лотти, что с тобой?

Внезапно женщина подошла к Эвандеру, размахнулась и со всей силы ударила его по лицу.

– Лотти, прости меня… – пробормотал граф, прижав ладонь к щеке.

Лотти? Значит, они знакомы?

– Лжец, – выпалила Лотти. – Ты обещал вернуться за мной. Я столько ждала…

Чарльз все понял. Лотти не назвала имя, но рассказала о мужчине, сломавшем ей жизнь, и настаивала на том, чтобы помочь Элеоноре. Бог мой, Вестикс и есть предавший ее любовник.

Руки Чарльза сами собой сжались в кулаки. Судьба дала ему шанс отомстить человеку, который разрушил будущее порядочной женщины в угоду одной лишь похоти.

Чарльз отстранил от себя Элеонору, одним прыжком преодолел расстояние между ним и графом и нанес ему удар по лицу.

Элеонора и Лотти хором вскрикнули. Однако Элеонора быстро пришла в себя, схватила его за руку и попыталась оттащить от брата.

– Чарльз, я требую объяснений, – строго произнесла она.

Чарльз поддался только ради ее спокойствия и уж точно не из-за мерзавца с красной щекой и подбитым глазом.

– Граф сломал жизнь Лотти! Она была дочерью викария с блестящими перспективами. Ваш брат соблазнил ее и бросил. В таком положении у женщины после кончины отца оставался один путь.

– Лорд Чарльз, – поспешила прервать его Лотти. – Мне лучше поговорить с графом наедине. Простите, что устроила публичную сцену.

– Что ж, хорошо, – нехотя согласился тот.

– А вам с супругой стоит немного отдохнуть. Велите проводить вас в комнаты. – Лотти улыбнулась ему, но лишь одними губами, лицо оставалось серьезным. – Мы с вами непременно увидимся позже, лорд Чарльз. Позвольте сейчас мне поговорить с графом Вестиксом.