Ана Светова - Продолжение легенды

Дороги плохи, ноги тонут в дождливую погоду, потому как почва слишком добрая, хороша для земледелия.

Усадьба Ростоцких – настоящее дворянское гнездо, роскошное и запущенное, с липовыми аллеями, прудами, водяной мельницей. Каменный дом требует не столько ремонта, сколько обновления. Всему хозяйству нужна крепкая умелая рука, а барин с барыней так молоды, что крестьяне дивятся…»

– Рука-то у мистера Ретта крепкая, только как он обойдется там без своей техники? – заметил Бо. – Он так любит новшества.

«…Петербург великолепен. Осмотрели Петропавловскую крепость, Эрмитаж, Сенной рынок и Александро-Невскую лавру, Александринский императорский театр, Летний сад и просто бродили по городу. Есть конечно и трущобы, поглощающие крестьян, темные подвалы, кабаки и публичные дома, может не такие ужасающие, как в Лондоне, не знаю.

В отличие от английской русская интеллигенция переживает за свой бедствующий народ. Умных порядочных людей предостаточно, хотя меры предлагаются наивные, лишь свидетельствующие о наличии у них совести…

Как говорит моя просвещенная дочь, «призрак бродит по Европе – призрак коммунизма». Знать бы что это такое. Господин Маркс писал, что буржуазия растит своих могильщиков – пролетариат, которому нечего терять, кроме своих цепей. Это, конечно, страшная сила, если нищета всего мира объединится, прольются реки крови. Будем надеяться, что такого не случится. Технический прогресс облегчит труд рабочих, появится новая техническая интеллигенция, которой, я думаю, будет, что терять, ибо классовые границы сотрутся, а частная собственность останется. И никто добровольно от нее не откажется!..

– Катрин не зря жила в Париже, – восхитился Бо, – много чего почерпнула из социологии.

«…Кэтти развила бурную деятельность, хочет открыть филиал модного дома Ворта, уже и здание присмотрела. Она задумала это еще в Париже. Княгине, конечно, не пристало торговать, но американке простительно. Ее вдохновил пример фирмы «Колумбия Фонограф и Ко». Их магазин постоянно полон народу. В Петербурге и других крупных городах остро чувствуется недостаток в модной новинке – граммофонах. Катрин уверена, что и в модных нарядах потребность тоже велика…»

– Мы надеялись, что тебе удастся удержать Кэтти в Двенадцати Дубах, жаль, что наша мечта не сбылась, – с грустью сказала как-то Скарлетт Уилксу, – жили бы сейчас все вместе.

– По-моему, Джорджиана нашла свою судьбу. Этот город, закованный в гранит, как никакой другой, отвечает ее внутреннему миру, такой же великолепный и такой же холодный, – ответил Бо, разглядывая фотографии, присланные Батлером.

– Пригодился наш с Розмари свадебный подарок, такого и у царицы нет, – показала миссис Батлер на алмазный венец красавицы в светлом платье, стоящей рядом с молодым человеком в парадном дипломатическом мундире.

– Блистательная пара! – подумал Уилкс. – Понятно, почему она выбрала его: он из другой жизни, ей незнакомой, интересной. Да и внешне хорош, крепкий дубок! Я бы предпочел своей сомнительной красоте его неброское обаяние ума и силы.

После Дня Ландыша Робийяр со всем семейством и мадам Бертье перебрался на берег Сены, время от времени наезжая в город проследить за работой декораторов. Эскизы костюмов художник отправил Люсьене заблаговременно, и она обещала лично привезти их в августе. Анри понравилась идея дневных спектаклей, и он посоветовал автору омолодить героя, заменить старика его молодой душой.

– Тогда пропадает весь смысл пьесы, – возразил Уилкс, но согласился посмотреть начинающих звездочек балета, которых Робийяр предлагал ввести в постановку.

Споры продолжились на вилле, куда режиссер отправился в поисках решения. Все обитатели дома с большой охотой участвовали в творческом процессе, что напомнило им далекие годы, когда они с превеликим энтузиазмом рисовали портреты. Не обошлось и без влюбленностей. Вслед за мсье Уилксом явилась Лаура в сопровождении мсье Роальда и Рене. Присутствие отца сдерживало ее, но как только он уехал, девушка приступила к нешуточной осаде понравившегося ей кавалера. Мать напомнила дочери о приличиях и получила в ответ такую отповедь, что долго не могла прийти в себя.

– Я уже не ребенок и знаю, как мне вести себя и с кем! А вот ты, похоже, забыла, сама имеешь на него виды? Деньги твои, конечно, для него лишними не будут, только я тебе этого никогда не прощу.

– Видела бы ты ее лицо, – со слезами жаловалась Адель подруге, – ни тени смущения, не уговаривала, требовала, будто имеет на него законное право. И это мое дитя, в котором я души не чаяла!

Скарлетт понимала, как тяжелы упреки любимой дочери, даже если они не лишены оснований, иначе, чем вызваны столь разительные перемены в мадам Бертье? Она сильно похудела, стан выпрямился, движения стали мягкими, манящими, лицо вспыхивало ярким румянцем при появлении Бо, глаза начинали излучать невообразимое обаяние, а голос становился вкрадчиво-лукавым.

Самое удивительное, что режиссер не оставался равнодушным к ее чарам. Он все больше предпочитал общество мадам Бертье, дарившую ему почти материнскую нежность и вселявшую в него уверенность, которой его несколько лишило замужество Катрин. Богатая аристократка хорошо знала Париж, высший свет, театр, имела широкий круг знакомств, но не кичилась этим, была проста, остроумна, оригинальна. Понятно, почему с Робийяром ее связывает многолетняя дружба. Но Бо не был бы самим собой, если бы ограничивался в отношениях с женщинами дружбой. Их прогулки вдвоем становились все более продолжительными, приводя Лауру в ярость. Бо блистал красноречием, поднимаясь в своих фантазиях до немыслимых высот, ощущая за вдохновенными словами нетерпеливость желания. Однако Уилкс не стал форсировать события. Расположение Аделины, как он ее звал, было важнее банальной интрижки.

– Ах, Скарлетт, Лаура права, где мое благоразумие? – переживала Адель. – Ради него я готова забыть свой долг, стыд, возраст – все, деньги самое малое, что я могла бы ему предложить. Только для чего ему старуха?

– Не скажи! Мой супруг наряду с молодыми очень даже обожал одну старую леди, далеко не красавицу, но владеющую искусством коварства и обольщения. У тебя ума не меньше, опыта нет, Уилкс в этом смысле старше тебя, – успокаивала подругу миссис Батлер, обдумывая, как примирить ее с дочерью.

Наблюдая, как разрушаются, казалось бы такие крепкие, отношения у матери и дочери Бертье, Скарлетт теперь точно знала: Кэтти не смогла простить ей любви Анри. Вот почему мудрый Ретт, предвидя, что когда-нибудь дочери станет известно об этом, так старался выдать ее замуж за Бо. Только теперь миссис Батлер смогла понять и оценить его дальновидность и в отношении дочери.