Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 3

– Спи, малышка. Я принесу нам завтрак.

Оглянувшись на пороге на задремавшую Тиль, Вилл неслышно закрыл за собой дверь и прошел в трапезную. Там, сидя за столом в одиночестве, завтракал Ричард Ли. Марианна – в одежде вольного стрелка, с мечом в ножнах на поясе – легкой тенью скользила по трапезной, успевая наполнить кубок гостя светлым сидром, помешать закипавший возле огня в очаге густой травяной отвар и вполголоса отдать приказания стрелкам, которые появлялись возле леди Шервуда и снова исчезали, не обращая на гостя внимания. Вилл бросил взгляд на широко распахнутые двери трапезной, в которые вливался мощный поток солнечного света, и увидел возле коновязи оседланных коней. Среди них был и гнедой Колчан Марианны. Десяток стрелков сидели и лежали на траве, подставив лица солнечным лучам. Все они, как и Марианна, были полностью готовы к отъезду и ждали ее команды садиться в седла.

– Куда собираешься, Саксонка? – спросил Вилл, подходя к Марианне и по пути обозначив поклон в сторону сэра Ричарда.

Услышав голос Вилла, Марианна обернулась, и на ее губах заиграла нежная теплая улыбка. Супруга лорда Шервуда была необыкновенно свежа и, как всегда, великолепно смотрелась в наряде вольного стрелка. Лишь ее глаза были обведены легкими тенями утомления, и Вилл усомнился, что она этой ночью спала хотя бы час. Но в ловких и точных движениях Марианны не чувствовалось и следа усталости. Ее губы подрагивали в легкой улыбке, а в глазах сиял затаенный свет. Взгляд Вилла упал на шею Марианны, где из-под выбившегося из косы завитка темнел свежий след, оставленный страстным поцелуем. Вилл усмехнулся, Марианна, поймав его взгляд, поправила воротник рубашки и без тени смущения рассмеялась.

– Брат еще спит? – спросил Вилл.

Взяв полотенце, Марианна обхватила им горячий горшок с отваром и стала процеживать сквозь кусок чистой ткани густую темную жидкость.

– Робин уже час как в Шервуде, – сказала она, – а мне он велел проводить до дороги сэра Ричарда и подождать возвращения нашего мальчика. Он и сам подъедет к Ноттингему, чтобы встретить Мача.

Она мельком послала сквозь ресницы быстрый и теплый взгляд сэру Ричарду. Заметив, как погрустнело в ответ лицо гостя, Вилл в душе улыбнулся.

– Скольких же ты очаровала, Мэриан! Скольких заворожила, сама того не желая! – шепнул он. – Иногда мне кажется, что ты идешь по жизни так, словно гуляешь по саду, беспечно срывая с веток сердца мужчин, словно спелые яблоки.

Она заглянула в янтарную глубь его глаз и, не выдержав, рассмеялась. Вилл рывком потянулся, сладко зевнул и осведомился:

– Найдется ли у тебя чем и мне позавтракать?

Марианна кивнула на край стола, где стоял поднос, накрытый льняной салфеткой.

– Я собрала для тебя завтрак, но не решилась зайти к тебе, – сказала она, с улыбкой вскинув глаза на Вилла, и невольно замерла под его внезапно пристальным взглядом.

Минуту они молча смотрели друг на друга. Вилл медленно поднял руку и мягким движением убрал светлую прядь, нависшую крылом надо лбом Марианны.

– Ты все знала заранее? – тихо спросил он, не сводя с нее глаз. – Признавайся!

– О чем я могла знать? – ответила Марианна и посмотрела на Вилла прямым взглядом. – О том, какое ты примешь решение? Нет.

– Конечно нет! – усмехнулся Вилл.

Сложив руки на груди, Вилл наблюдал за Марианной с задумчивой и печальной улыбкой.

– Знаешь, Марианна, чем дальше, тем больше ты проникаешься присущей всем Рочестерам самоуверенностью, – вдруг сказал он. – Если подумать, в тебе уже почти ничего не осталось от Невиллов! Ну, а как ты появишься на глаза Эдрику, который, наверное, отпустил Тиль в Шервуд под строгий присмотр твоей светлости?

– Как-нибудь поладим, – помедлив, ответила Марианна.

Она отставила пустой горшок, закрыла флаконы с процеженным отваром и, утратив обычную стремительность движений, обернулась к Виллу. Он по-прежнему стоял перед ней, все так же сложив руки на груди, и не сводил с Марианны насмешливых и грустных глаз. Ее длинные ресницы встрепенулись, и серебристые глаза Марианны встретились с янтарными глазами Вилла.

– Ты сердишься на меня? – тихо спросила она, положив ладонь поверх его сложенных рук, и он услышал, как ее голос невольно дрогнул.

Вилл медленно покачал головой.

– Нет, Мэриан. Напротив, я благодарен тебе за то, что ты пригласила Тиль погостить в Шервуде.

Она улыбнулась, и он заметил, как ее ясные светлые глаза озарились неподдельной радостью. По губам Вилла пробежала усмешка:

– Вот только не знаю, как мне отблагодарить собственного сына за то, что он устроил мою жизнь, отправив Тиль спать ко мне в постель. Просто отшлепать или наказать ремнем?

– Твой сын безмерно предан тебе, Вилл, – ответила Марианна и провела ладонью по его щеке. – Он горячо любит тебя. Едва ли меньше, чем ты любил собственного отца.

Накрыв ее руку своей так, чтобы ладонь Марианны осталась прижатой к его щеке, Вилл молча смотрел на Марианну. Смотрел, не замечая сэра Ричарда, который наблюдал за ними с откровенным любопытством, не замечая вообще ничего и никого вокруг. Наконец, отняв руку Марианны от своего лица, Вилл поднес ее к губам, поцеловал и выпрямился.

– Что ж, моя леди! Пожелай мне счастья, – тихо сказал он, глядя в ее серебристые глаза.

– Желаю от всего сердца, Вилл! – горячо выдохнула в ответ Марианна и на миг прижалась губами к его щеке.

Он окинул ее долгим взглядом, выпустил руку Марианны и, подхватив поднос, ушел из трапезной своей обычной стремительной и бесшумной походкой. Не замечая взгляда сэра Ричарда, не слыша окликов стрелков, Марианна смотрела ему вслед.

Она никогда не видела такого умиротворенного и одновременно яркого света в глазах Вилла. Давно уже не видела его такой пленительной улыбки, мгновенно скользящей по губам и исчезавшей в уголках рта. Но пронзительная боль сжала ее сердце. То, как он поцеловал ей на прощание руку, было слишком похоже на поцелуй в день ее венчания с Робином, когда Вилл так же припал к ее ладони горячими губами, словно мучимый смертельной жаждой путник припадает к долгожданному роднику и позволяет себе сделать только один глоток.

Крепкие, рослые лошади, впряженные в громоздкие, богато украшенные носилки, ровной рысью бежали по дороге, размокшей от недавних обильных летних дождей. Впереди носилок ехали верхом два ратника с гербами Ноттингемшира. Два десятка ратников окружали носилки – по десять всадников с каждой стороны. Процессию замыкали слуги на мулах и еще пять ратников, к седлам которых были приторочены поводья сменных лошадей для носилок. Повозки, ехавшие навстречу, торопились свернуть на обочину, едва лишь возчики узнавали гербы. Ратники, сопровождавшие носилки, принимали подобные знаки почтения как должное, и мчались, не придерживая лошадей и щедро забрасывая грязью сторонившихся путников. Бархатные занавеси на окнах носилок были приподняты, и тот, кого шериф Ноттингемшира приказал ратникам доставить в Йорк в целости и сохранности, надменно и рассеянно скользил взглядом по зеленым холмам, редким рощам и полям, на которых колосился ячмень. Узнавая епископа Гесберта, все почтительно обнажали головы и склонялись в поклонах, провожая глазами вооруженный до зубов отряд.