Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 3

Тогда она соскользнула со скамьи и встала перед Робином на колени, молча глядя на него изумрудными глазами, из которых безостановочно струились слезы. Робин нахмурился и сильным, но бережным движением поднял ее с колен.

– Пощади мою гордость! – прошептала Мартина, крепко сжав его руку. – Я прошу тебя!

Робин долго молчал, потом глубоко вздохнул и сказал:

– Хорошо. Я оставляю за тобой право решить, когда рассказать Виллу, что у него есть еще один ребенок.

– Ты даешь мне слово ни о чем не рассказывать ни ему, ни кому бы то ни было? – быстро спросила Мартина, зная, что словом она свяжет Робина надежнее всего.

– Да, – сказал он в ответ на ее требовательный взгляд, – но одну тебя в сложившейся ситуации я не брошу и сам позабочусь о тебе. Прячь пока живот, чтобы его не заметили и дело не дошло до церковного покаяния. И собирайся! Через три дня я вернусь и отвезу тебя и твоих девочек в Руффорд. Там ты будешь в безопасности.

– Руффорд до последнего человека предан Марианне, – возразила Мартина, – и если она узнает…

– То ничего не произойдет, – прервал ее Робин. – Марианна будет молчать так же, как я. Она любит Вилла и никогда не причинит ему вред.

– Тогда данное тобой слово на нее не распространяется, – грустно улыбнулась Мартина. – Я забыла, что ты – это она, а она – это ты. Почему ты решил взять на себя заботу обо мне?

– Потому что в твоем ребенке течет кровь Рочестеров – наша кровь. А я – глава нашего рода, если ты помнишь, – довольно жестко сказал он и, заметив в глазах Мартины печаль, понял, в чем ее причина. Он смягчился и с теплой улыбкой добавил: – И ради тебя самой, Марти. В память о нашей юности в Локсли.

Мартина взмахнула длинными ресницами:

– Неужели я так постарела, что ты заговорил о юности как о далеком прошлом?

Робин окинул ее взглядом и улыбнулся. Даже в простом платье, осунувшаяся и бледная, она все равно была красивой. А когда на лицо вернутся краски и стан снова будет тонким и гибким, она вновь станет неотразимо хороша. Робин помнил, как на нее оглядывались все мужчины – от подростков до стариков, провожая взглядами так, словно не верили, что есть такое чудо на свете. Яркая и чистая зелень глаз, нежная белизна кожи, глянцевая смоль волос и земляничная спелость губ! Стройное гибкое тело каждым своим изгибом призывало к объятиям. Он сам не миновал чар ее изумрудных глаз, которые могли сразить одним мимолетным взглядом из-под длинных черных ресниц. Ее красота давно перестала волновать его сердце, но глаза и разум отдавали ей должное до сих пор.

– Нет, – тихо сказал он и с внезапной лаской провел кончиками пальцев по ее лицу. – Ты все та же Мартина, первая красавица Локсли. Вспомни, скольких мужчин и парней ты свела с ума!

Мартина закрыла глаза и, слабо улыбнувшись, провела его ладонью по своей щеке.

– Кроме одного, Робин! Кроме тебя, – еле слышно прошептала она и поцеловала его ладонь. – С моей стороны глупо заводить разговор после того, что ты сегодня узнал обо мне. Но, может быть, сейчас, когда прошло столько лет, ты все-таки скажешь, почему уступил меня Мартину? Все в Локсли были уверены, что мы с тобой дали друг другу слово.

Она подняла на Робина глаза, замершие в ожидании ответа. Он понял, что все эти годы ее мучил вопрос, какую ошибку она совершила, да и совершила ли? Может быть, ошибкой была ее уверенность, что она вообще что-то значила для него? Уже собиравшийся проститься с ней и уйти, Робин привалился спиной к стене и долго молчал, устремившись задумчивым взглядом в прошлое. Она тоже молчала, охваченная воспоминаниями, как и он.

– Но ведь мы не были помолвлены, Марти, – наконец сказал он.

Мартина печально кивнула.

– Да, ты молчал. И мне иногда казалось, что на самом деле ты ко мне безразличен. А иногда я думала, что все дело в том, что ты граф, а я дочь простого йомена. Но тут же понимала, что дело в другом. Ты не такой, чтобы отвергнуть меня из-за незнатного происхождения. И Марианну ты взял в жены не потому, что она не уступает тебе родовитостью.

– Ладно, Марти, – глубоко вздохнул Робин, – раз прошло так много лет, скажу! – и он, заглянув Мартине в глаза, улыбнулся с не меньшей печалью. – Я не был уверен в тебе. Так же, как и ты, я не мог понять, любезна ли ты со мной только потому, что я граф, или ради меня самого. А стоило мне почти увериться в тебе, как ты мгновенно заставила меня сделать выбор между любовью и гордостью. Поверь, он мне дался нелегко! Но когда ты заявила, что приняла предложение Мартина, я окончательно утвердился в сделанном выборе.

Робин поднял вверх ладони в знак того, что он не мог заставить себя поступить иначе в те далекие дни, о которых они говорили.

– Я сказала тебе о его предложении, думая, что ты воспротивишься! – воскликнула Мартина и порывисто стиснула руку Робина. – Когда мы с тобой поссорились в последний раз, я просто не знала, как к тебе подступиться!

– Что ж, ты выбрала самый верный способ! – невольно рассмеялся Робин.

– Тогда он казался мне верным, – вздохнула Мартина. – Я совершенно не понимала тебя. Думала, ты вспылишь, попросишь меня отказать Мартину. А ты посмотрел на меня так, словно ударил. Потом холодно пожал плечами и ответил…

– Воля твоя, красавица, – медленно договорил за нее Робин.

– Да, слово в слово. Ты ведь тоже никогда не давал мне увериться в тебе! Целовал меня, а всего через час мог окатить таким холодом!.. Если бы ты видел свою улыбку, насмешливую и отчужденную, с который смотрел на меня, случайно услышав наш с Виллом разговор!

– Тот, когда ты объявила Виллу, что не пустишь его на порог, став моей женой? – уточнил Робин, и Мартина уныло кивнула.

– Я знаю, что была неправа. Я думала, что если мне выпало счастье родиться красивой, то весь мир обязательно будет у моих ног! Ты сумел разуверить меня в этом. Но почему ты не смог простить меня? Ведь все иногда ошибаются! Когда мы поссорились в последний раз, я думала, что сойду с ума: так холодно, почти с презрением ты выставил меня за порог! А всего за четверть часа до этого ты был так нежен со мной, так покорен.

Она осеклась, заметив, что Робин, прищурившись, смотрит на нее с откровенным сожалением.

– Покорен тебе! – тихо и раздельно повторил он. – Марти, какой покорности ты пыталась от меня добиться? Стоило мне открыть тебе сердце, и ты принималась крушить его. А если я отдалялся от тебя, ты кротко терпела от меня любую колкость, лишь бы помириться. Мы примирялись, и все начиналось заново!

– Ты любил меня? – быстро и так же тихо спросила Мартина.

Робин улыбнулся с нежностью, и при виде этой улыбки у Мартины защемило сердце. Помедлив, он сказал:

– Любил, – и, вздохнув, с грустью добавил: – но потом устал. Наша любовь напоминала мне борьбу, в которой тебе отчаянно хотелось одержать верх. Победа осталась за тобой. Я уступил ее тебе так, как ты того хотела.