Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 1

Она потянула его к себе, но он, улыбнувшись, не подчинился.

– Нет, милая! Не раньше, чем я услышу твою мольбу.

– Мою мольбу?! Прежде ты сам утратишь терпение! – смешком отозвалась она.

– Посмотрим! И есть одно условие: я устал быть деликатным, поэтому больше никаких запретов для меня.

– Для тебя? А как же я?

– А ты… – протянул он, поддразнивая ее. – Ты и целоваться-то умеешь только благодаря мне.

– Тогда позволь мне поблагодарить тебя за науку! – сказала она и впилась в его губы жарким поцелуем.

Этот поцелуй стал первым и последним проявлением ее воли, которую Робин тут же пресек, подчинив Марианну себе. Она с готовностью покорилась ему, и вскоре ей показалось, что не осталось ни единого уголка ее тела, который не изведали бы его руки или губы. Она думала, что узнала его за ночи, что они провели вместе, но поняла, что узнала в самой малости. Как он и предупредил, его ласки утратили деликатность, на место которой заступили опытность и изощренность. Сейчас он позволял себе делать то, от чего прежде воздерживался, показал ей, что на ложе нет места никаким запретам. И, конечно, он добился своего: она сдалась, не выдержала, взмолилась.

Они слились воедино в неистовом натиске, и совсем скоро она, наконец, узнала ответ на вопрос, который задавала Робину: что он испытывает при близости с ней. Он поймал губами ее громкий возглас, сменившийся стоном, за которым последовал бессвязный шепот, где его имя мешалось с самыми нежными словами благодарности. Он на миг замер, прижав к себе ее ослабевшее тело, но один лишь взгляд, которым он посмотрел в ее затуманенные и еще отрешенные глаза, вызвал в его теле сильнейший отклик. Из его груди вырвался протяжный хриплый крик, перешедший в стон. Проясняющимся взором Марианна увидела, как преобразились ненаглядные черты его лица.

– Я люблю тебя! – шептал Робин, зарываясь лицом в волосы Марианны и жарко целуя ее в шею. – Сердце мое, я так люблю тебя!

Она прижалась лбом к его горячему плечу, обвив его всем телом. Грозный лорд Шервуда – он был сейчас таким беззащитным в ее объятиях, утратив обычно окружавший его ореол силы и властной уверенности. Как прежде Робин размышлял о доверии Марианны к нему, так и она сейчас подумала о том, что весь облик возлюбленного в эту минуту свидетельствует о безмерном доверии к ней, и поняла наконец, о какой ее власти над ним он говорил в первую ночь.

Их сердца стремительно бились в такт, словно оказались в одной груди. Но вот дыхание обоих стало выравниваться, и они посмотрели друг на друга сияющими глазами.

– О Робин, это было так чудесно! – призналась Марианна, вытирая ладонью капельки пота, выступившие на его лбу. – Теперь я понимаю, почему церковь преследует плотскую любовь. В такие мгновения для меня нет другого Бога, кроме тебя!

Робин слушал ее признание, и его губы подрагивали в нежной улыбке, и такую же нежность и тайное торжество победителя отражал взгляд его потемневших глаз. Заглянув в глаза Робина, Марианна вдруг безудержно рассмеялась.

– Любимый, если бы ты видел, какой у тебя гордый вид!

Он тоже рассмеялся и, поцеловав ее в улыбающиеся губы, разомкнул объятия. Их разгоряченные тела стали остывать в прохладном воздухе, и Робин с Марианной забрались под теплое покрывало. Из-за ставней доносились раскаты грома, шум ливня, а они лежали, тесно прильнув друг к другу, охваченные усталостью и бесконечным умиротворением, и обменивались нежными поцелуями. Умиротворение сменилось новым желанием, и они вновь соединились, уже не страстно, а нежно, и она сама сдерживала его, прося шепотом помедлить, отзываясь тихими стонами на каждое его движение. Внимая ее просьбам, он оставался неторопливым, пока не довел ее до полного изнеможения.

– Милая, милая! – шептал Робин, прижимая Марианну к груди. – Какая же ты у меня восхитительная! Сколько в тебе и жара огня, и нежности прохладной воды! Ведь я уже после твоего пребывания в Руффорде все понял в тебе, узнал, что ты не забыла меня, сознался себе самому в том, что люблю тебя. Надо было еще тогда искать встречи с тобой.

– Признал наконец, что ошибся? – рассмеялась Марианна, целуя Робина в ямку между ключицами. – Мучил и себя и меня, а давно бы могли быть вместе.

Робин опустил на нее глаза и улыбнулся.

– Вообще-то я сейчас не сожалел об упущенном времени, а подумал о том, что тебя, такую, какая ты есть, могу принять только я. То, что приводит меня в восхищение в тебе, у прочих родовитых претендентов на твою руку вызвало бы полное неприятие.

Марианна запрокинула голову, посмотрела ему в глаза и, притворно нахмурившись, спросила:

– Ты так уверен в этом?

– Что это ты говорила о пристойном поведении супруги на ложе? – рассмеялся Робин. – Напомни-ка мне!

Марианна рассмеялась в ответ и обняла Робина так крепко, как только могла.

– Как я люблю тебя! – прошептала она, потершись щекой о его плечо. – Мне так легко, так хорошо с тобой!

В закрытую дверь негромко постучали.

– Робин, столы накрыты к ужину! – послышался звонкий голос Кэтрин.

Выпустив Марианну из объятий, Робин лениво потянулся, перекатился на спину и улыбнулся.

– Ох, сейчас начнутся пересуды! – шепнул он и, повысив голос, ответил: – Кэтти, сегодня ужинайте без меня!

За дверью прозвенел мелодичный смешок, услышав который, Марианна весело фыркнула и посмотрела на Робина. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и смотрел в потолок, с улыбкой ожидая продолжения, которое не замедлило последовать.

– Робин, я, собственно, и не ждала, что ты выйдешь к ужину, но Статли и Скарлет потребовали позвать тебя. Они заявили мне, что твое отсутствие за столом лишит их аппетита! – живо отозвалась из-за двери Кэтрин.

– Вот негодяи! – рассмеялся Робин. – Тогда пусть остаются голодными.

– И вы вместе с ними? – рассмеялась в ответ Кэтрин. – Я могу принести вам ужин сюда.

Робин вопросительно посмотрел на Марианну.

– Я бы не стал отказываться, – сказал он, глядя на нее из-под ресниц веселыми глазами. – У меня с утра не было ни крошки во рту.

Марианна тоже почувствовала голод. За весь день она ничего не ела и даже не могла думать о еде. Прочитав в ее глазах согласие, Робин крикнул Кэтрин, что готов воспользоваться ее любезностью.

Вскочив с постели, он быстро надел штаны и отодвинул дверной засов. Кэтрин принесла большое глиняное блюдо, на котором дымилась тонко нарезанная тушеная оленина, обильно политая густым соусом и обложенная ломтями теплого хлеба. Робин хотел забрать блюдо у Кэтрин прямо на пороге, но увидел кого-то за ее спиной и, пропустив Кэтрин в комнату, решительно загородил собой дверь.

– Ты сейчас испепелишь меня взглядом! – раздался веселый мужской голос. – Я всего лишь принес вино и готов прислуживать тебе за ужином, как заправский кравчий.