Айлин Вульф - Лорд и леди Шервуда. Том 1

О, как мгновенно он почувствовал произошедшую в ней перемену, понял всю бурю ее чувств! Не успела она сделать и шагу, как оказалась в его объятиях, прижатой к его груди.

– Отпусти меня! – потребовала Марианна, вскинув на Робина полные гнева глаза.

– Не отпущу. Сначала верни мне долг! – ответил Робин, не желая замечать слез оскорбленной гордости, закипающих в уголках ее глаз, и когда она удивленно выгнула бровь, уточнил с обезоруживающей улыбкой: – Забыла? Ты должна мне два поцелуя!

– Один! – воскликнула Марианна, пытаясь оттолкнуть его. – И я вернула тебе его в аббатстве!

– Два, – тихо повторил Робин, привлекая ее к себе еще ближе. – В аббатстве не ты поцеловала меня, а я тебя.

Помедлив, Марианна положила руки ему на плечи и, запрокинув голову, робко и неумело поцеловала Робина едва ощутимым касанием. Его губы дрогнули, отвечая на поцелуй, завладели ее губами, нежно подчинив их и заставив приоткрыться. Прильнув к груди Робина, Марианна закрыла глаза, вдыхая его дыхание, и ей казалось, что сама его душа проникает в нее с опьяняющей лаской поцелуя.

Вкус ее рта был нежным и сладким, словно майский мед. Робин не мог оторваться от ее губ, а покорность, с которой ее легкое тело поддавалось его рукам и льнуло к нему, сводила с ума. Робин почувствовал, что теряет власть над собой, страстно желая Марианну. Сознание того, что он не имеет права воспользоваться ее доверием, помогало Робину сдерживать себе все дни, которые он провел рядом с ней во Фледстане. Но теперь рассудок стал безнадежно отступать перед сердцем, и неимоверным усилием воли Робин заставил себя прервать поцелуй.

Внезапно подхватив ее на руки, он опустился в кресло и усадил Марианну себе на колени, продолжая сжимать в объятиях. Она положила голову ему на грудь и услышала стук его сердца – глухой и стремительный. Робин сделал глубокий вдох, чтобы успокоить дыхание, но против воли уткнулся лбом Марианне в макушку.

– Почему ты не оказалась действительно простой травницей! – прошептал он с невыразимой горечью и потерся щекой о локоны Марианны. – Насколько бы тогда все было легко!..

Она слегка высвободилась так, чтобы ее губы снова встретились с его губами, и осыпала их – приоткрывшиеся, но оставшиеся неподатливыми – крохотными поцелуями, невесомыми, как цветочная пыльца.

– Это тебе, – сказала она даже не шепотом, а дыханием, – чтобы теперь ты стал моим должником. И вернешь только тогда, когда сам поймешь наконец, на чем настаиваешь: имеет значение не кто мы, а только какие мы есть!

Глядя на нее с нежной печальной улыбкой, он хотел ответить: то, что годится для него, совершенно неприемлемо для нее. Но промолчал, не нашел в себе сил увидеть, как в ее в серебристых глазах, полных сейчас такого волшебного света, замерцает лед отчуждения. Она же, приняв молчание за согласие, снова легла щекой ему на плечо и провела ладонью по его груди, открытой в распахнувшемся вороте рубашки. Просто прикасаться к нему было отрадой. Тепло его кожи, ощущение мускулов под ее ладонью наполняли душу Марианны бесконечным умиротворением. Будь ее воля, она бы обеими руками нырнула под его рубашку, крепко обвила бы стан Робина и так бы сидела до конца времен. Но Робин, не делая попытки отстранить ее руку, в то же время ничем не поощрял Марианну к подобной несдержанности. Он продолжал обнимать ее, но молчал и сидел неподвижно. Пальцы Марианны дотронулись до шрама, который резкой косой линией проходил по груди Робина, и замерли.

– Что это было? – спросила она так, словно видела не шрам, а только что нанесенную рану.

– Клинок.

В Марианне проснулась целительница, и, представив всю тяжесть давнего ранения, она выдохнула с искренним изумлением:

– Как же ты выжил?!

– Наверное, очень хотел жить, вот и выжил, – усмехнулся Робин.

Она подняла на него глаза, в которых он увидел глубокое сострадание, и отступил от своего правила не рассказывать ей о том, что с ним было до Шервуда.

– Я получил эту рану, защищая Локсли. Многовато пришлось ратников на меня одного, и я сам допустил в бою оплошность от усталости. Когда я очнулся, то Эдрик, мой ратный наставник, выговорил мне за рану так, словно я сам себе ее нанес.

– Почему? – удивилась Марианна, вся превратившись в слух, когда поняла, что Робин наконец приоткрывает ей завесу над своим прошлым.

– Потому что, по его мнению, я должен был руководить обороной селения, а не бросаться в самую гущу сражения. Конечно, его упрек был справедлив. Когда меня ранили, остальные жители остались без командира и погибли бы все до одного, не подоспей из Шервуда Вилл Статли с подкреплением. Ратники отступили, уничтожив один из домов, но через несколько дней они вернулись. Жители Локсли укрылись в лесу, селение опустело, но ратники все равно подожгли его, и оно сгорело дотла.

– А почему вообще ратники пришли уничтожить селение?

– За отказ уплатить несуществующий долг, – ответил Робин. – Епископ Гесберт предъявил подложные документы, по которым земли Локсли якобы принадлежали церкви, но долгое время были сданы в аренду. Срок аренды давно истек, после чего все годы селение не платило епископу установленных податей. Даже если бы и захотело уплатить, то не могло бы: сумма была чрезмерно велика.

– Епископ Гесберт знал, что документы на владение землями Локсли фальшивые? – недоверчиво спросила Марианна. – Или он кем-то был введен в заблуждение?

– Прекрасно знал! Шерифу просто нужен был повод поставить селение в безвыходное положение, а епископ вступил с ним в сговор.

– Но зачем? Что им в действительности было нужно?

– Я, Мэриан. Им нужен был я. Если бы жители Локсли выдали меня сэру Рейнолду, то несуществующий долг был бы им прощен. Хотя я не уверен, что епископ из жадности не продолжал бы настаивать на подлинности своих документов, чтобы получать подати впредь. Но, так или иначе, все селение возмутилось, прогнало епископа и отказалось исполнить требование шерифа. И тогда пришли ратники.

– Почему сэр Рейнолд хотел взять тебя под стражу, если ты тогда еще не был объявлен вне закона?

– Не взять под стражу. Он хотел меня убить. Давно хотел! – недобро рассмеялся Робин.

– Но за что? Что ты ему сделал? – продолжала допытываться Марианна и вновь наткнулась на непроницаемую синь в глазах Робина.

Она поняла, что посвящать ее в историю начала своей вражды с шерифом он не намерен, и послушно склонила голову, возвращаясь к судьбе Локсли.

– Вы не успели покинуть селение до прихода ратников или вообще не собирались покидать его, даже зная о том, что шериф послал их в Локсли?

Вопрос, который она задала, заставил Робина очень внимательно посмотреть на Марианну.

– А как ты сама думаешь?