Василиса Волкова - Три лепестка королевской лилии

– Тогда какой смысл приближать к себе заведомого шпиона?

– Зато мы будем знать что именно известно графу де Блуа, – вздохнула Анна. Похоже королю были совсем не знакомы понятия интриг. – Ведь всю информацию епископ, если он и станет осведомителем Блуа, будет получать от меня. А уже от меня будет зависеть, что конкретно я ему расскажу. Впрочем, я сомневаюсь, что Готье будет шпионить для графа Тибо. Но и в таком случае, вы останетесь в выигрыше: Папа высоко оценит такой ход, как приближение к королю епископа графства Шампань.

– Черт возьми! – и снова грохнул кулаком Генрих, отчего Анна вздрогнула. – В этой милой головке кроется дьявольский ум! А я еще сомневался стоит ли короновать ее! Да Реймс – самое место для ее миропомазания!

– Благодарю вас, Ваше Величество. Так ко мне будет допущен епископ Савейер? – деловым тоном спросила Анна. Король кивнул, стараясь держать голову прямо. Но выпитое вино затрудняло эту задачу, и Генрих слегка покачивался. – Спасибо. Наше венчание и коронация состоится через несколько дней, уверена, что он отлично разъяснит все детали таинств. Ваше величество, – девушка решила зайти с другой стороны. – вы очень устали, день был не легким. Вам нужно беречь себя и больше отдыхать. Час поздний…

– Вовсе нет, я не устал…– возразил было Генрих, но тут внезапно на выручку пришла баронесса. Она слегка кашлянула и выразительно посмотрела на Шарля. Юноша смущенно опустил глаза, поняв намек и вкрадчиво зашептал королю на ухо.

– Ваше величество, завтра вам предстоит посветить в рыцари несколько оруженосцев, посетить Реймский собор и отправиться на соколиную охоту. Вам стоит отдохнуть перед этим, а то собрались уже почти все ожидаемые главы доменов.

– Ты прав… – вздохнул король. – уступлю вашим уговорам. Отдыхайте и вы, Анна. Завтра Савейер будет у вас

Последние два дня до торжеств для Анны прошли в совершенном тумане. Она практически ни с кем не общалась, стоя на примерках как безмолвная кукла. Послушно выполняла все, что ей говорили. Если к ней обращались, то либо не отвечала ничего, либо говорила невпопад. Погруженная в свои думы и чувства, она полностью отстранилась от мира. То начинала беспричинно смеяться, то по пухлым щечкам текли слезы. Баронесса приложила немало усилий, стараясь накормить принцессу, так как та не проявляла никакого интереса к еде. О чем даже случилось перебранка с острой на язык Милонегой. Обе были озабоченны голодающей от волнения княжной, и обе старались найти выход. Русинка обвиняла француженку, что местная пища не съедобна и вызвать аппетит может разве что у Болотной Кикиморы. Баронесса же отвечала ей, что болезнь княжны вызвана мытьем в бадье с водой.

Но в душе Анны царил сумбур, а в голове полнейший хаос. Обилие тонкостей и деталей этикета предстоящих церемоний пугал ее легкой возможностью допустить ошибку, на которую девушка не имела права. Епископ Савейер, польщенный донельзя оказанной честью – личной просьбой принцессы стать ее духовником – неотлучно сидел в ее покоях, инструктируя девушку об ее действиях во время таинств. По его словам, специально ради дочери Великого князя Киева изменили ход коронации королевы Франции. По старинному обычаю все супруги монархов принимали миропомазание на царство в аббатстве Сен-Дени, так не требовалось такой пышности, как при коронации короля. Но Киев настоял на том, чтобы Анна прошла такую же церемонию, как и Генрих, а на королевство ее помазали Священным миром. Специально для этого мастерские Реймса изготовили изящную копию короны короля, из привезенных Анной шкурок горностаев спешно сшили коронационную мантию, не уступающей той, что была на принце много лет назад. Но в ряде деталей сенешаль и прочие устроители праздника вынуждены были пойти на уступки. Так, например, Анне не пришлось провести вечер и ночь коленопреклонённой перед алтарем в Соборе при закрытых дверях с молитвой на устах – ограничились посещением вечерни, исповедью и причастием. В ходе церемонии ей не пришлось бы снимать свое облачение, щадя девичью честь и ритуально позволять одевать себя в королевские одежды. Изменение было совершенно и в принесении клятвы: когда Анне показали Библию, на которой ей предстояло приносить присягу, то девушка пришла в ужас от безнадежно испорченного вида Священного Писания. Время, паразиты и ужасные условия содержания за много лет превратило Книгу в ветхий, рассыпающийся фолиант. По ее приказу из воза с ее приданным, было извлечено Евангелие, привезенное из Киева, богато украшенное золотом и камнями, как и подобало этой Величайшей книге Христиан. Проявив необычайную твердость, русинка наотрез отказалась присягать на местном Евангелии, взамен предоставив свое в дар Реймской Епархии «по случаю своей коронации». Жители города во главе с архиепископом восхваляли молодую княжну за великий дар, и мгновенно провозгласили Евангелие одной из главных реликвий города. Анне же оставалось только радоваться, что делает успехи, выполняя наказ отца.

Несмотря на очевидную заинтересованность Франции в свадьбе с Киевом, Ярослав был заинтересован не меньше в этом браке. Границы влияния Священной Римской Империи опасно приближались к землям славян, а столкновение интересов двух империй Византии и Рима порождали все новые опасные противоречия. Князь русов старался уладить возможные международные конфликты путем заключения династических браков членов своей семьи, раскинув сеть матримониальных связей по всей Европе. Мир с Византией он купил, женив своего сына Всеволода на дочери от первого брака Михаила Мономаха, мужа императрицы Зои. А к молодому Императору Генриху отправил посольство с предложением руки своей дочери Анны. Но юный монарх вернул делегацию с богатыми ответными подарками и с твердым отказом, обострив и без того непростые отношения. Тогда Ярослав путем все тех же браков укрепил отношения с Польшей, Венгрией, Скандинавией. И Император Генрих с удивлением обнаружил, что его страна окружена с восточной стороны государствами-союзниками Руси. Апофеозом такой династической политики Ярослава стал брак, отвергнутой императором Анны с Генрихом Французским, что было абсолютным залогом мира между державами.

Русские принцессы покидали Киев, чтобы стать королевами в других странах. Но каждую же свою дочь князь, отправляя в чужую страну, особенно наставлял о роли в этой сложной политической игре. Елизавета, Анастасия и Анна должны были, влияя на своих супругов, объединять и примирять народы между собой, продолжать дело своих святых родственников, распространяя христианскую веру по миру, и душить тем самым политической изоляцией Империю, заставляя поумерить ее амбиции.