Станислав Далецкий - Обретение чувств

Арина встала с дивана, впервые, не стыдясь своей наготы, оделась прямо на глазах учителя и пошла на кухню, заканчивать свои дела.

– Иван Петрович, – раздался её голос с кухни, – я вам приготовила разных блюд на два дня или больше, а сейчас можно я уйду отмечать Пасху вместе с сыном и в кругу семьи свекра, где я живу и меня ждут.

– Конечно, Аринушка, иди и прихвати с собою половину того, что напекла и настряпала: мне одному всего этого и за неделю не съесть, да и по гостям придется походить изрядно, – ответил Иван, наблюдая за солнечным зайчиком на стене и размышляя об Арине:

– Хорошая бы из неё получилась любовница, если бы не была служанкой и крестьянкой. Чиста, пригожа, отзывчива на ласки и ненавязчива в делах и разговорах. С такой можно хоть несколько лет прожить в любовной связи, пока не появится настоящая суженая, с настоящей, а не плотской любовью. Но и так хорошо, что такая женщина заботится обо мне и, доставляя удовольствие как мужчине, избавляет меня от ненужных мыслей о женитьбе, пока не встречу ту единственную, что завладеет всем моим сердцем и душою, а в постели будет слаще Арины.

Мечты, мечты – где ваша сладость, – закончил Иван вялые рассуждения о любви и браке и забылся в сладкой дреме, не услышав ухода служанки, которая заглянула в комнату, прикрыла наготу учителя теплым одеялом и тихо вышла из дома, улыбаясь полученному удовольствию от мужчины и поздравляя встречных сельчан с воскресением Христовым.

– Вот уж я разговелась, так разговелась, аж ноги ломит, – прости господи и ты, мой муженек, прости меня на своих небесах, ибо грешу я и каюсь, потому что грешу ради сыночка моего, а то что грех этот мне в радость, так это не моя вина, а учительская: этот разноглазый какую хочешь распалит для плотского удовольствия.

Взглянешь ему в разноцветные глаза и сразу любовная истома захлестывает всё тело, ударяет в голову сладкой болью от которой начинаешь стонать и вжимать его в себя до крайнего предела, – счастливо думала удовлетворенная женщина, направляясь домой к праздничному столу, на который и она выставит немалые угощения, как и велел ей учитель-сожитель.

Учитель, тем временем очнулся от дремы, встал, отдел халат, и прошел на кухню позавтракать: после любовных скачек с Ариной, он изрядно проголодался и нуждался в пополнении сил. Присев за стол рядом с ворчавшим самоваром, который Арина растопила перед своим уходом, Иван налил чаю и только принялся за расстегай с мясом, как послышались торопливые шаги, в дверь постучали и не успел Иван ответить, как в дом ворвалась Татьяна: именно ворвалась, потому что запыхалась от быстрой ходьбы. Глаза девушки смотрели прямо и решительно, как у человека, принявшего важное решение.

Иван встал ей навстречу, несколько смущаясь своего вида: в одном халате на голое тело и в шлепанцах. Не обращая внимания на обнаженность учителя, Татьяна подошла вплотную и тихо, но четко произнесла:

– Пришла похристосоваться с вами, пока другие не нагрянули. Христос воскресе, – и не ожидая ответа от Ивана, обняла его и поцеловала прямо в губы, что было не по обычаю и дозволялось лишь мужу с женой.

От этого поцелуя горячих девичьих губ у Ивана закружилась голова, он отстранился от девушки и в замешательстве предложил ей пройти в комнату:

– Проходите, Таня, в горницу, а я заварю свежего чаю и принесу вам: кухарку-то я отпустил домой и теперь хозяйничаю сам.

Девушка прошла в комнату, а учитель налив две чашки свежего чая, поставил их на поднос, добавил кулич, плюшек, вазочку с медом и понес угощение в горницу. Войдя в комнату, он остолбенел от увиденного. Татьяна, обнажившись донага, стояла перед ним совершенно голая во всей красоте девичьего тела.

Черные шелковистые волосы девушки ниспадали до пояса, оставляя открытыми чашечки грудей, призывно светившиеся в лучах солнца розовыми сосками. Ниже талии тело девушки раздавалось округлыми упругими бедрами, в центре которых манил мужской взгляд тёмный треугольник девичьего лона. Татьяна смотрела учителю прямо в глаза, немигающим взором, словно отрешившись от своего поступка. Поднос едва не выпал из рук учителя от увиденного. Он неловко поставил поднос на стол, чувствуя, как мужская плоть восстает навстречу обнаженной девушке.

– Что это вы удумали, Таня! – опомнившись, воскликнул Иван, немедленно оденьтесь, пока кто не вошел и не застал нас вместе в таком виде.

Но девушка смело подошла к учителю и прижалась к нему всем телом, ощущая через халат восставшее мужское естество.

– Возьми меня здесь и сейчас, Ваня, и пусть я подарю тебе на Пасху свою невинность, а дальше будет так, как тебе угодно, мой любимый, – прошептала девушка, прижимаясь дрожащим телом к мужчине и целую его в губы. Горячая волна желания ударила учителю в голову, и если бы не утренняя разгрузка похоти со служанкой на диване, он едва удержался бы от исполнения девичьего предложения. Но пересилив огонь желания, Иван отпрянул от девушки и учительским тоном, не терпящим возражения, громко приказал:

– Немедленно оденьтесь, Таня, а потом обсудим наше положение, – и выскочив за дверь, бросился в спальню, судорожно, одеваясь и моля бога, чтобы кто-нибудь случайно не вошел в дом и не застал этой сцены, что устроила ученица учителю: ведь никто не поверит, что девушка сделала это нарочно и не по учительской воле. Тогда стыда не оберешься и даже женитьба на этой Татьяне не смоет позора связи учителя с ученицей до брака.

Но в доме было тихо, и одевшись, Иван осторожно заглянул в комнату. Татьяна, одевшись, но с распущенными волосами, сидела на диване и беззвучно плакала в оскорблении чувств: если бы учитель знал, чего стоило девушке решиться на такой бездумный поступок, чтобы завлечь любимого мужчину своим девичьим естеством, он бы не отказался от предложенного ему и стал бы её мужем перед богом, а перед людьми они бы оправдывались вместе.

Иван, понимая, что своим отказом, он нанес смертельное оскорбление девушке, которое она будет помнить всю свою жизнь, не зная, что делать, присел рядом с Татьяной на диван, на котором совсем недавно занимался умиротворением страстной похоти со служанкой, вскрикивая от удовлетворения. Он погладил девушку по голове и на это его движение Татьяна зарыдала в голос и, прижавшись к груди мужчины, всхлипывая, выговорила: – Я тебя, Ванечка, сразу полюбила, когда увидела в нашем доме и взглянула в твои разноцветные глаза, но ты не обратил на меня внимания, вот я и решилась завлечь тебя своим телом. Бабы говорят, что ни один мужчина не устоит перед голой девушкой, но ты устоял и значит я тебе совсем безразлична, – закончила Таня свое объяснение в любви и зарыдала еще громче от своих разбившихся мечтаний соединиться с любимым человеком – пусть и во грехе.