Кэтлин Норрис - Чайка

А иногда она посылала Жуаниту с пустячными поручениями, благодушно говоря:

– Вы можете не возвращаться, милочка. Свободный часок вам пригодится!

Все это, в той или другой форме, повторялось почти ежедневно и было очень неприятно Жуаните.

Она раздражалась, когда мисс Вильсон швыряла небрежно в ящик пачку ордеров или писем и уходила и в четыре часа «по случаю зубной боли», ведь последнее означало, что завтра придется оставаться вечером, чтобы наверстать упущенное, и все будут коситься на нее за это.

Как-то в июне мисс Лили поделилась с Жуанитой своим планом устроить себе два дня отдыха. В четверг вечером ее друзья уезжали в автомобиле за город. Если она, Лили, присоединится к ним, ока пропустит только пятницу и полдня субботы, так как в субботу они кончали работу рано. А в понедельник она вернется.

– Отпроситесь у мистера Мэзона, – посоветовала Жуанита.

Лили наклонилась к ней через стол:

– А я думаю, – сказала она шепотом, – что лучше сослаться на больные зубы. Муж моей сестры Лью Пилингтон – зубной врач. Я попрошу его позвонить Мэзону в пятницу и сказать, что он уложил меня в кровать на два дня, потому что мне удалили зуб и я чуть не умерла у него в кресле.

– А я бы просто отпросилась, – возразила Жуанита. – Ну, в худшем случае, откажут только.

Но Лили, как Жуанита и ожидала, покачала головой с видом умудренности и превосходства. А в пятницу, придя на работу, Жуанита узнала от сотрудниц, что у мисс Вильсон вырвали зуб и врач сказал, что ей надо неделю лежать, но она надеется в понедельник прийти в контору, если не умрет до тех пор.

Это утро было необычное.

Пришел глава фирмы Брюс Стерн («старый Брюси», как его называли за глаза), который является в отделы не чаще двух-трех раз в год. Этот восьмидесятилетний старик с глазами зоркими, как у рыси, быстро замечавшими любой беспорядок, был грозой всех служащих, и его визиты для некоторых имели неприятные последствия.

На этот раз, к облегчению всех других отделов и к несчастью для мисс Вильсон, он заявил, что проведет все утро наверху, в бумажном отделе. У него были какие-то «идеи» насчет постановки дела там.

– Что это за манера у мисс Вильсон никому не давать без нее разбирать почту? – сердито сказал Мэзон, садясь за ее стол. – Нельзя же заставлять старика Стерна просматривать такую кучу писем! Где у вас вчерашние ордера?

– В кассе, мистер Мэзон, – сказала Жуанита, когда вокруг них образовалась группа девушек, приятно развлеченных назревавшим скандалом. – Она никому не позволяет трогать их.

– Вот неприятность!.. А не можете ли вы, леди, достать некоторые из этих ордеров, чтобы старик не заметил, что вы болтаетесь без дела? – спросил с беспокойством Мэзон.

– Отчего же, конечно, можно! Мы уж как-нибудь их извлечем из шкафа, – успокоила его Жуанита.

– Ну, вот и хорошо. Вы тут работаете рядом с ней давно и в курсе дела, так я вам это поручаю, – сказал с облегчением Мэзон, когда Жуанита принялась вскрывать конверты и подсчитывать чеки и деньги.

Остальные, довольные некоторым разнообразием, энергично засуетились. Касса была открыта, и Жуанита с испуганным видом приняла из рук Мэзона груду неоформленных ордеров. Это было впервые за семь лет владычества мисс Вильсон, что утренние ордера были заполнены до получения дневной почты, и первое утро в жизни Жуаниты, когда она познала радость напряженного труда, глубокое удовлетворение и триумф, когда все было окончено. Мисс Вильсон посылала мальчика за новыми ордерами не раньше конца дня. Жуанита же послала его в десять часов утра, и ордера были готовы еще до завтрака.

– Придется поработать вечером? – осторожно спросил ее в четыре часа Мэзон, бывший в восторге, что «старый Брюси» остался доволен.

– Мистер Мэзон, да у нас все сделано, и нечем заняться! – ответила Жуанита, изумленная не меньше, чем он.

Лили Вильсон отсутствовала до четверга, переживая в это время, как она конфиденциально сообщила приятельницам, величайшие события своей жизни. Возвратясь в контору, она нашла все изменившимся: порядок, тишину, налаженную работу; прошла целая неделя раньше, чем ей удалось принять бразды правления из рук Жуаниты и снова вернуть прежнее положение дел.

– Что это все значит? – десятки раз вопрошала ока, багрово краснея, во время первых ошеломляющих часов после своего прихода.

– Кто посмел открыть мою кассу? Там были ордера, относительно которых никто, кроме меня, ничего не знает! Зачем здесь этот стол? Я пойду прямо к мистеру Поттеру и…

– Послушайте, Лили, – возразили девушки, – нам надо было закончить все к четырем часам, вот оттого-то пришлось открыть вашу кассу. А стол упаковщика перенесли сюда, чтобы сэкономить время.

– Я вас просила не позволять им открывать кассу, Нита, – резко обратилась Лили к Жуаните. – Вы испортили все дело, девицы, показали им, что они могут выбросить половину из вас, и остальные управятся с работой! А упаковщику здесь не место!.. Я иду к мистеру Поттеру!..

И мисс Вильсон сняла свой рабочий передник и помчалась из комнаты. Она имела какое-то таинственное влияние на мистера Поттера, одного из заместителей директора, хотя он никогда почти не бывал в конторе и не виделся с нею. Девушки знали, что Вильсоны были одной из видных и обедневших фамилий на юге, а мистер Поттер был тоже уроженец юга. Во всяком случае, Лили всегда ссылалась на него и этим держала в спасительном страхе свой штат.

Два дня спустя Мэзон любезно и спокойно, без всяких объяснений, заявил Жуаните, что они в ее работе больше не нуждаются. В конторе надо сократить штат, а, так как она последняя поступила сюда, то она сама поймет, что…

С тяжелым сердцем она вернулась от него наверх. Девушки не поднимали глаз от работы и не смотрели на нее. Она старалась спокойно заниматься своим делом.

Не стоит огорчаться, она найдет другое место. Мисс Вильсон усиленно писала что-то, потом сбегала вниз, возвратилась и, наконец, сказала приветливо:

– В чем дело, Нита?

Жуанита объяснила, и Лили была удивлена. За завтраком она и все остальные горячо уверяли, что Жуанита легко найдет другое дело: «О, летом масса предложений!» Казалось, каждая из них была готова уйти из конторы, чтобы попытать счастье на новом месте, – так убедительно они говорили об этом.

– Я вам вот что скажу, Нита, – обратилась к ней назидательно мисс Вильсон в последний день, – не стоит на службе из кожи лезть, понимаете? Такая девушка, как вы, еще многого не понимает в этих делах, – для этого нужны годы, понимаете? Вот вы старались избавить Мэзона от выговора, а он вам насолил!

– Как! Он мне сказал сегодня, что находит возмутительным мое увольнение и что он говорил об этом с мистером Кэйном, – возразила Жуанита удивленно.