Джулиана Грей - Неприступный герцог

Абигайль возвела глаза к небу.

– Мистер Хартли, нас никак нельзя назвать родственниками и…

Хартли шагнул на дорогу, чтобы перехватить уличного извозчика. Но лошадь повернула в сторону тротуара и замедлила шаг.

– Вот видите, мисс Харвуд, все очень удачно складывается. А лучше всего то, что по пути я смогу закончить историю о цилиндрах.

– Вы хотите сказать, что есть продолжение? – грустно спросила Абигайль.

– Конечно! – Экипаж остановился, и Хартли отошел назад. – Вы еще не слышали, что поведал мне инженер. Прошу вас, дорогая.

Он с поклоном распахнул дверцу экипажа, и оттуда выпрыгнул герцог Уоллингфорд.

– Уоллингфорд! – Абигайль с трудом удержалась, чтобы не броситься ему на шею.

– Добрый вечер, мисс Харвуд! Мистер Хартли. – Уоллингфорд повернулся к Хартли и бросил на него уничижающий взгляд. – Вы куда-то собрались?

– Мистер Хартли любезно предложил проводить меня до отеля, хотя я уверяла его, что в этом нет необходимости. – Абигайль сделала еле заметное ударение на слове «нет».

– Вы очень галантны, – сказал Уоллингфорд. – Но не беспокойтесь: перед тем как уехать, леди Морли попросила меня присмотреть за ее сестрой. Поэтому я вернулся с собственным экипажем.

– С собственным экипажем? – Хартли посмотрел на коляску и кучера.

– Я арендовал его на неделю вместе с кучером. Это гораздо удобнее, чем каждый раз думать, на чем уехать. Так мы едем, мисс Харвуд?

– Послушайте, это в высшей степени неприлично. Кроме того, это ведь я член семьи! – заявил Хартли.

Абигайль печально покачала головой.

– Это правда, Уоллингфорд. Он племянник моей сестры по мужу. Почти брат.

– Все это замечательно, но я выполняю указание леди Морли. К тому же экипаж ждет. Итак, мисс Харвуд?

Уоллингфорд подхватил Абигайль на руки и усадил в экипаж на глазах у раскрывшего рот Хартли. После этого он приказал кучеру:

– Отель «Мажестик», будьте любезны.

Закончив смеяться, Абигайль обнаружила, что не знает, о чем говорить. Уоллингфорд сидел рядом с ней, невероятно большой, в черном вечернем костюме и белоснежной сорочке, и заполнял собой все свободное пространство экипажа. Всегда с легкостью беседовавшая с герцогом на людях, она вдруг потеряла дар речи, оказавшись с ним наедине в замкнутом пространстве.

Уоллингфорд тоже не делал попыток заговорить. Он сидел совершенно не двигаясь и смотрел в окно.

Отель располагался не слишком далеко. Прошло не более пяти неловких минут, прежде чем коляска замедлила ход, остановилась возле отеля и Уоллингфорд, спрыгнув на землю, подал Абигайль руку.

– Я провожу тебя в номер, – произнес он тоном, не допускающим возражений.

Они поднялись на нужный этаж в современном механическом лифте вместе с лакеем, стоявшим между ними, точно статуя в красной ливрее. Мысленно улыбаясь, Абигайль представляла, что он, должно быть, о них думал. На самом деле Александра поступила крайне безрассудно, оставив ее на попечение Уоллингфорда. Наверное, свидание сестры и мистера Берка – а Абигайль не сомневалась, что это было именно свидание, – оказалось незапланированным и совершенно непредвиденным.

Лифт с лязгом остановился, и лакей открыл решетку. Уоллингфорд пропустил Абигайль вперед, а потом пошел следом за ней по коридору, не произнося ни слова.

– Мы пришли, – нарушила молчание Абигайль и достала из кармана ключ. – Спасибо за то, что спас меня от этого Хартли. Если бы можно было каждую леди освободить от наскучившего собеседника с такой же легкостью!

– Дорогая, – Уоллингфорд посмотрел на нее, и, кажется, его глаза увлажнились, – я должен с тобой поговорить.

От этих слов сердце Абигайль учащенно забилось.

– О нет. Это неприлично. Не знаю, что сказала тебе Александра, но уверена, она не давала тебе указаний провожать меня до постели.

Герцог оперся рукой о дверной косяк прямо возле уха Абигайль.

– А я уверен, что мисс Абигайль Харвуд плевать хотела на мнение окружающих.

Она облизнула губы, которые вдруг стали невероятно сухими.

– А вот тут ты ошибаешься. Я просто ненавижу, когда меня ловят с поличным. Это лишает присутствия духа и…

Со стороны лестницы послышались шаги.

– Решай быстрее, – поторопил Уоллингфорд.

Абигайль судорожно сглотнула, вставила ключ в замочную скважину и толкнула дверь.

Комната утопала в темноте. Абигайль поспешно нащупала выключатель, и помещение залил тусклый желтый свет.

Уоллингфорд снял шляпу и перчатки и положил их на столик рядом с лампой.

– Современное убранство.

– Да, этот отель построили лишь в прошлом году. – Абигайль встала позади стула. – Здесь даже есть водопровод. Такое удовольствие. У тебя здесь тоже номер?

– Да.

– Полагаю, он вдвое больше. Наверняка самый лучший.

– Что-то в этом роде. Хочешь посмотреть? – Уоллингфорд повернулся к ней.

Абигайль с силой вцепилась в спинку стула. Комната была настолько маленькой, что узкие кровати, казалось, стояли очень близко друг к другу.

– Послушай, Уоллингфорд, надеюсь, ты не принял мое дружелюбие за желание возобновить наши… наши…

– Нет, не принял.

Плечи Абигайль опустились, но она сама не знала, от чего именно: от разочарования или облегчения.

– Ну что ж, в таком случае я вынуждена попрощаться и пожелать тебе приятного вечера.

Уоллингфорд оперся плечом о стену и терпеливо посмотрел на Абигайль.

– Я не принял твое дружелюбие за желание, потому что наверняка знаю, что ты чувствуешь. Ибо чувствую то же самое.

– И что же это?

– Я чувствую, что мы принадлежим друг другу. Что нужно немедленно положить конец этому смехотворному отчуждению, продлившемуся целых две недели, пока мы оба не тронулись рассудком.

– Что еще?

– Я не отступлюсь от тебя, Абигайль, и не позволю твоему ошибочному стремлению к независимости и свободе разрушить счастье, которое мы можем испытать вместе.

– Ты рассуждаешь довольно деспотично.

Уоллингфорд улыбнулся:

– Но ведь тебе нравится моя деспотичность.

– Я считаю эту черту твоего характера оригинальной и бодрящей, как автомобиль мистера Берка, но не желаю жить рядом с этим каждый день. – От созерцания красивой стройной мужской фигуры всего в нескольких футах от нее и его лица, залитого мягким светом электрической лампы, у Абигайль слегка кружилась голова.

– Дорогая, чего ты боишься? – негромко произнес Уоллингфорд. – Думаешь, я подрежу тебе крылья? Но я люблю твои крылья. Я люблю в тебе все. И скорее дам отрезать собственную руку, чем заставлю тебя сидеть в лондонской гостиной и слушать ничтожеств, несущих чушь.

Абигайль закрыла глаза.

– Все это прекрасно, но, по-моему, там, в лодочном сарае, мы уже установили, что совершенно не подходим друг другу. Мы совершенно несовместимы на… физиологическом уровне. А я считаю это самой важной составляющей… – Абигайль потеряла мысль, потому что снова и снова прокручивала в голове слова Уоллингфорда: «Но я люблю твои крылья. Я люблю в тебе все».